— Радиация… — начала Кли.

Джон засмеялся.

— О, это нас не беспокоит. Сейчас долго объяснять, но в самом деле не беспокоит.

— Я не это имела в виду. Я поняла, что раз ты жив, значит, радиация тебе не мешает. Но, Джон, дело не в правительственной пропаганде, потому что я сама сделала открытие: что-то за барьером создает усиление радиации, погубившее Тилфар. Где-то поблизости от Тилфара есть прожектор, вызвавший подъем радиации, и он функционирует до сих пор. Это еще не опубликовано, но прекратить нашу войну, тебе не удастся, потому что правительство получит основание свалить разрушение Тилфара на врага. Им только того и надо.

— Кли, я еще не кончил рассказывать о Тилфаре. Я говорил, что электричество работает. Так вот, если ты войдешь в какой-нибудь дом и включишь свет, ты увидишь на полу трупы шестидесятилетней давности. На дорогах через каждые сто футов следы аварий. На Звездном стадионе около десяти тысяч мертвецов. Не очень приятное зрелище. Я и Эркор — единственные, кто имеет какое-то представление об итогах разрушения Тилфара.

— Джон, но я ведь не могу взять обратно информацию…

— Нет-нет, я не прошу тебя об этом. Тем более, что я слышал твой последний разговор, и знаю, что информация уже ушла. Я хочу, чтобы ты сделала для меня две вещи. Одна касается отца, вторая — послать сообщение. Я подслушал телефонное совещание между первым министром Черджилом и несколькими членами Совета. Они собираются просить у отца крупную сумму денег на финансирование наступления в этой войне. Попытайся убедить его, что это принесет больше вреда, чем пользы. У тебя, Кли, математический ум. Покажи ему, как все это работает. Он не думает, что несет такую же ответственность, как и все. Пригляди, чтобы его продукция не наводняла город. И ради спасения Торомона, вплотную следи за его контролерами. Они готовы утопить остров в море своими перекрестными интригами. Видишь ли, я могу только навести тебя на правильный след, а ты уж сама пойдешь дальше. Теперь насчет сообщения: я не могу пробиться в систему королевского дворца. Могу только подслушивать. Надо передать сообщение герцогине Петре. Скажи ей, чтобы она в ближайшие сорок восемь часов отправилась в Тилфар по транзитной ленте. Скажи ей, что она обязана помочь двум ребяткам, особенно девочке. Она сообразит, кто они.

Кли записала.

— А разве транзитная линия работает? — спросила она.

— Когда я бежал из тюрьмы, она работала. С чего бы ей сейчас остановиться?

— Ты пользовался ей? Значит, ты был в Тороне?

— Да. Я был на твоем балу.

— Значит… — она остановилась и засмеялась. — Я так рада, Джон. Я так рада, что это и в самом деле был ты!

— Ну, сестричка, расскажи о себе. И что произошло в реальном мире? Я долго был вдали от него, и здесь, в Тилфаре, не чувствую себя много ближе. Тем более, я теперь хожу в чем мать родила. На нашем пути мы попали в темную ситуацию, и мне пришлось бросить свою одежду, чтобы меня не схватили. Потом объясню. Как ты?

— Да нечего рассказывать. Я получила степень с отличием. Выросла. Помолвлена с Тумаром, ты ведь об этом знаешь. Папа одобряет, и мы поженимся, когда кончится война. Я работаю над проектом определения обратных тригонометрических функций. Вот самые важные события в моей жизни. Считается, что я работаю на военные нужды, но до сегодняшнего дня я мало что сделала.

— Прекрасно. Пропорция примерно правильная.

— А как ты? И что насчет одежды? — она хихикнула, и он ответил тем же.

— Видишь ли… Да нет, ты не поверишь, если я расскажу о необыкновенном. Здесь со мной Эркор, друг из лесных жителей. Он оставил лес, чтобы пожить некоторое время в Тороне, там мы и встретились. По-видимому, ему удалось собрать поразительный запас информации о всевозможных вещах — электронике, языках и даже музыке. Можно подумать, что он читает мысли. И мы прошли через лес, через тюремные рудники в Тилфар.

— Джон, что это за рудники? Меня всегда интересовало, как папа мог пользоваться тетроном, зная, что тебя погнали добывать его.

— Как-нибудь вечером мы с тобой выпьем и я расскажу тебе, что за штука рудники. Но не сейчас. Когда будешь убеждать отца, заведи разговор обо мне и рудниках.

— Будь спокоен. Сделаю.

— Так вот, — продолжал Джон, — мы с Эркором тайно шли через лес, а там из-за листьев здорово темно. Эркор прошел бы, он лесной житель, его никто не остановит, а чтобы не увидели меня, я большую часть пути шел голый, как яйцо.

— Не понимаю, Джон, ты, часом, не заговариваешься?

Джон засмеялся.

— Нет, конечно. Со мной все в порядке. Только сейчас я не могу тебе объяснить все. Если мне посчастливится увидеться с тобой снова, я расскажу. Ох, сестричка, я так давно мечтаю быть свободным, увидеться с тобой, отцом и… Нет, со мной все в порядке, просто шмыгнул носом.

У нее брызнули слезы и покатились по щекам.

— Вот видишь, что ты сделал, — сказала она, и оба засмеялись. — Увидеть тебя снова, Джон, это так… замечательно!

— Я очень люблю тебя, сестричка. Спасибо, и до скорого.

— Я передам твое послание. До свидания.

Видеофон потемнел, и она села, надеясь, что напряжение не слишком сильно. Ей надо было передать сообщение.

В течение следующих двух часов умерло два человека, находившихся за много миль друг от друга.

— Не дури, — говорила Рэра в гостинице Адского Котла. — Я отличная сиделка. Хочешь, покажу лицензию?

Седовласый Джерин сидел в кресле у окна.

— Зачем я это сделал? — говорил он. — Это было неправильно… Я люблю свою страну.

Рэра сняла одеяло со спинки кресла и закутала дрожащие плечи старика.

— О чем ты? — спросила она, но родимое пятно на щеке стало пурпурным от волнения.

Он скинул одеяло и показал на стол, где лежало старое объявление:

Плечи Джерина затряслись сильнее. Он встал.

— Сядь, — сказала Рэра. — Не волнуйся, сядь.

Джерин опустился в кресло и повернулся к ней.

— Неужели я развязал войну? Я же хотел только остановить ее. А если бы…

— Сиди спокойно. Если тебе нужно говорить с кем-нибудь — говори со мной. Я могу тебе ответить. Нет, Джерин, не ты начал войну.

Джерин снова встал, покачнулся, оперся руками о стол и закашлялся.

— Пожалей ты себя, — закричала Рэра, пытаясь снова усадить старика. — Ты же болен! Сядь и успокойся!

Снаружи послышалось слабое биение лопастей вертолета. Джерин повернулся в кресле и вдруг откинулся назад, запрокинув голову. Рэра бросилась к нему.

— Прекрати, — шептала она, — прекрати, иначе ты повредишь себя.

Наконец Джерин поднял голову.

— Война! Меня заставили начать ее…

— Тебя никто ничего не заставлял, и не ты начал войну.

— Ты уверена? Нет, откуда тебе знать? Никто не знает. Никто.

— Успокойся, пожалуйста, — повторила Рэра, поднимая одеяло.

Джерин расслабился. Слабость прошла по всему телу, начиная с рук. Опустились плечи, голова подалась вперед, живот ослаб, спина согнулась. Хрупкий орган, посылающий жизнь в его увядшее семидесятилетнее тело, затрясся в слабой груди и остановился. Джерин сполз на пол.

Не зная, что он умер, Рэра пыталась посадить его в кресло. В это время лопасти вертолета зажжужали очень громко. Рэра увидела, что окно закрыла тень.

— Боже! — прошептала она.

Стекло разлетелось. Она закричала, бросилась к двери и выскочила, захлопывая ее за собой.

Гибкая металлическая лестница зацепилась за окно, и в комнату вошли двое с зажигающими ножами. Они подняли тело и вынесли через окно. На их рукавах были эмблемы королевской дворцовой стражи.

Тил бежал по улице, потому что кто-то преследовал его. Он нырнул в переулок и помчался по каменистым ступенькам. Где-то над головой шумел вертолет.

Сердце Тила билось, как море, как океан. Однажды он заглянул в трещину между прозрачной водой и вершиной обычно затопленной пещеры и увидел оранжевые морские звезды, вцепившиеся в мокрый камень. Теперь он сам попал в ловушку пещеры города, и прибой страха поднялся, чтобы закрыть его там. Над ним прошли шаги.