Несколько законченных глав романа в 1954 году появились в печати. Однако продолжения не последовало. Со временем ему открылось много такого, что заставило посмотреть на работу по-иному. Посмотреть и признаться:

То было признанием настоящего, честного писателя-коммуниста. Но как дорого оно ему далось…

Длительное время в эти годы Александр Александрович провел на Южном Урале, в непосредственной близости к Оренбургской области. Тем не менее напряженнейшая литературная работа не давала никакой возможности урвать из месяцев творческого отпуска даже неделю для того, чтобы съездить в Сорочинск.

Но можно получить отпуск от любых служебных дел и нельзя — от депутатских.

К нему по-прежнему шли десятки, сотни писем, он читал каждое, в любом докапывался до сути и старался помочь — помочь делом — людям, которые обратились к нему, депутату. Одного определял в знаменитую Одесскую глазную клинику, другому содействовал в получении положенных льгот по госпоставкам, третьему добивался заслуженной пенсии — сколько писем, столько судеб, и в каждую надо было вникнуть…

Ученица 10 класса Пономаревской школы Аня Соседова тяжело заболела. Ее здоровье ухудшалось с каждым днем.

Девушка написала Фадееву. Письмо от него пришло быстро. В нем сообщалось, что Аню будут лечить в Оренбурге. За больной прислали санитарный самолет. Восемь месяцев она пролежала в областной больнице. Фадеев о своей подопечной помнил и однажды прислал письмо ее родителям, спрашивая, что, мол, и как. Анна Соседова вернулась домой здоровой.

Мне приходилось несколько раз обращаться за содействием к нашему депутату. И всегда получал от него помощь.

Наша Новомусинская школа испытывала, например, острый недостаток в учебниках для старших классов. В условиях «глубинки» возместить такой пробел чрезвычайно трудно. Александр Александрович понял это и помог.

Он был близок и доступен каждому, внимателен ко всем.

Учитывая, что я пишу большой роман и часто болею, мне предоставили возможность так изменить характер работы, чтобы она не была связана со служебными часами и частыми поездками… Но что возросло до геркулесовых столбов — так это многосторонняя деловая переписка с самыми разными людьми, помощь им в самых различных жизненных просьбах. Я уже не говорю, насколько выросло количество депутатских дел, поскольку… меня уже хорошо узнали…

В феврале 1954 года Фадеев был выдвинут кандидатом в депутаты на третий срок.

В городах и селах округа ждали новых встреч с писателем.

…На этот раз приехать он не смог.

Область переживала небывалый подъем.

Газетные полосы призывали-будоражили:

— За освоение 1 000 000 гектаров целинных и залежных земель!

Участвовал в могучем движении и он, Фадеев.

— А его книги в посылках были? Им написанные?

— Были…

так писал он в Сорочинск 1 июня 1946 года.

И вскоре прислал.

Когда еще в маленькой библиотеке дождались бы первого издания популярнейшего романа! А тут дорогие книги появились чуть ли не в одно время с самыми крупными хранилищами страны. Да при том не в одном и не в двух — в добром десятке экземпляров.

Дарственную надпись Фадеев в свое время сделал только на одном. Его хотелось отыскать всего больше. Однако удалось обнаружить лишь следы, которые обрывались, не приводя к книге.

…Очередь за «Молодой гвардией» была такой, что сначала пустили по рукам и книгу с автографом. Сколько рук она обошла — кто знает, только потом ее все-таки из оборота изъяли и решили сохранить на память.

Но вот пришла весна пятьдесят четвертого. Самым популярным в стране стало простое и звонкое слово «целина».

Сорочинский район огромными целинными массивами похвастать не мог. Тем не менее поднимали вековую непашь и здесь.

В один из дней той весны вбежал в библиотеку возбужденный парень и с ходу потребовал:

— «Молодую гвардию»!

Ни на абонементе, ни в читальном зале книги не оказалось.

— Читают, — ответила библиотекарша. И вежливо добавила: — Заходите еще…

Парень посмотрел на нее с недоумением:

— То есть, как это нет? Да я за ней специально приехал! Да у нас самая страда! Да…

Он горячился, но его горячность на библиотекаря не действовала. Не подействовала бы и дальше, не произнеси парень магического слова: целина.

— Мы, знаете, так решили: выработало звено на целине больше — получай книжку на сутки, обогнали соседи — отдай, хоть и не дочитал. Переходящая книга! Потому как читали ее немногие, а прочесть хотят все… И такое дело сорвали!

Библиотекарша почувствовала угрызения совести.

— Но нет же… — повторила она виновато, и вдруг вспомнила об экземпляре с автографом.

Противоречивые чувства боролись в немолодой, строгой женщине. Парень уловил это и стал развивать свои доводы дальше:

— Представьте себе: книга — как знамя. Никакая другая не заменит. Только «Молодая гвардия»… Был бы Фадеев ближе — до самого дошел, а ребятам привез!

Тут уж она решилась. Книга с заветной полки оказалась в руках целинника.

— Вот спасибо, вот здорово! Не беспокойтесь — вернем в целости!

Библиотекарша не успела даже адрес записать, как необычный гонец распрощался и исчез.

Справки, конечно, наводили. Но оказалось, что соревнование за право первыми прочесть «Молодую гвардию» было той весной не в одном хозяйстве.

Дар Фадеева в библиотеку не возвратился…

Даже москвичи, которые проходят улицей Горького не один раз в день — постоянно озабоченные, всегда спешащие, — и те не упустят случая взглянуть на строгий барельеф с фадеевским обликом.

Тут он жил. Тут творил.

Но только ли тут?

Я стою у чеканного барельефа, что на мраморной плите московского дома, а перед моими глазами та же голова, тот же взгляд, но памятник другой, далеко от столицы — в Сорочинске.

Открытие бюста состоялось в один из декабрьских дней 1960 года.

Кто бы ни говорил — старый колхозник Михаил Сергеевич Сухомлин, юная школьница Тоня Мухина, рабочий писатель, секретарь райкома, в каждой речи звучало: Фадеев с нами.

Оренбургская земля не богата цветами. А памятник в центре Сорочинска в цветах всегда. Вот и недавно, когда я приезжал туда снова, взгляд мой порадовался яркой цветочной волне, что подступала к самому постаменту.