Гораздо больше проблем возникло с ночёвками. Столичные жители, заслышав о войне, толпами повалили на восток, подальше от границы, и цены в придорожных гостиницах взметнулись до небес. Пару раз Риссе удавалось уболтать хозяев на маленькую комнатку с одной колченогой кроватью, но большую часть ночей путники провели в конюшнях или на сеновалах.

По мере продвижения вперёд поток беженцев слабел, но стоимость комнат и не думала падать. Наоборот, теперь владельцы гостиниц вцеплялись в редких клиентов словно голодный клещ, и не собирались отпускать, пока не насосутся вдоволь. А других возможностей для ночёвки в этих местах попросту не было. Небольшие страны, заполнившие собой всё пространство между двумя гигантскими державами — Предонией и Лёссой — поделили каждый клочок доступной земли. Любое поле, озеро или чахлое деревце в лесу здесь кому‑то принадлежало. И случайная остановка в неположенном месте грозила неприятностями: от штрафа до долгого и нудного разбирательства с местным князем, герцогом или ещё каким‑нибудь напыщенным землевладельцем. Поэтому за время пути друзья останавливались исключительно под крышей. Что, с одной стороны, давало возможность помыться и нормально выспаться, а с другой — изрядно истощило кошелёк.

— Звери нас не тронут, дождя сегодня не будет, — продолжала перечислять Рисса, прыгая босиком по тропинке. — Воду в ручье наберём, тут неподалёку один есть, я точно знаю. Еда вроде ещё оставалась… А можно вообще охоту устроить. Подбить кабана, зажарить мяса…

— У меня из оружия только нож, а с ними я против кабана не пойду, — подумав, сообщил Кьяло. Хотя в остальном идея ему скорее нравилась, чем нет. Кажется, воздух Лёссы, совершенно опьянивший мавку, подействовал и на берсерка. Парень спешился возле толстенного, в пару мужских обхватов, дуба и провёл рукой по сухой шершавой коре. Дерево на прикосновение не среагировало, даже случайный ветерок ветвями не шелестнул, и Кьяло тут же отдёрнул руку, устыдившись собственной мимолётной сентиментальности.

Это Риссе можно радоваться каждой травинке, вопить от восторга и охапками рвать огромные жёлтые одуванчики. А царевич должен в любой ситуации являть собой образец благоразумия. Во всяком случае, при подданных. Наверное…

— А ещё, небось, стричься придётся… — припомнил парень ещё одну причину, по которой возвращение домой хотелось отложить как можно дольше.

— Это ещё зачем? — фыркнула мавка, шутливо дёргая спутника за кончик длиннющего, свисающего ниже пояса, хвоста.

— Не знаю. Помню, отец всегда с короткими волосами ходил. И старшие тоже.

— Так это просто им так нравилось. Никто же не заставлял. А потом Бронислав себе такую шевелюру отрастил — закачаешься. Как головой тряхнёт — все окрестные девки сразу его. Но теперь ты его затмишь, конечно. У тебя ж не только причёска, а ещё и мышцы, и рост, и романтический ореол дальних странствий. И ещё лицо такое…

— Какое?

— Ну, такое героическое, и при этом неуверенное… Как у котёнка, которого на весь день дома заперли, и он стоически охранял хозяйские тапки от мышей и тараканов, а потом так наохранялся, что сам же в них и заснул. А теперь вот проснулся и не знает, успел ли его кто‑то заметить спящим, или он всё ещё герой. И зря ты на меня так смотришь. Во — первых, у тебя всё равно не получается злобно щуриться, а во — вторых, девушки же таких любят — домашних, заспанных, но героических.

— Это точно! — звонко подтвердил куст дикого шиповника, росший неподалёку.

Кьяло всем телом развернулся к растению, попутно вытаскивая нож, и уже приготовился отбить любую атаку, но нападения не последовало. Кто бы ни прятался за кустом, вылезать наружу он не торопился.

— Эй, а ну выходи, — гаркнул парень. — А то сам подойду и вытащу, сколько бы вас там не сидело.

Рисса тем временем тихонько присела на корточки и, перехватив рассыпающийся букет из одуванчиков одной рукой, вторую прижала ладонью к земле. Короткие крепкие пальцы зарылись в почву, и мавка замерла, прислушиваясь к чему‑то, недоступному обычным людям. Её рука впитывала информацию, как дерево влагу — жадно, но аккуратно, пытаясь не упустить ни капли.

— Он там один, — наконец шепнула она своему спутнику.

— Вообще‑то, нет! — Немедленно отреагировал куст. — Как минимум, двое: я и арбалет.

— Тогда выходите оба, или я за себя не отвечаю! — рыкнул Кьяло.

— А если я выстрелю?

— Тогда и за тебя тоже не отвечаю!

Арбалета Кьяло не боялся. Хорошего стрелка, конечно, стоило опасаться. Но берсерк всерьёз считал, что хороший не стал бы прятаться за кустами. А густая листва, так надёжно скрывшая арбалетчика от посторонних глаз, почти наверняка мешала ему целиться.

Да и вообще, ситуация совершенно не казалась блудному царевичу серьёзной. Шестнадцать лет мотаться по миру, ввязываясь в неприятности, и не нажить ничего, серьёзнее синяков и ссадин, чтоб потом вернуться домой — и в первый же день получить стрелу в грудь… Бред же!

Риссе, однако, так не казалось. Оказавшись на родной территории, она наконец‑то решила всерьёз приступить к своим обязанностям телохранителя. Одуванчики рассыпались по траве неровным веером, а левая рука мавки вгрызлась в землю рядом с правой.

А потом блондинка тихонько запела.

И только тогда Кьяло подумал, что неплохо бы начать бояться. За жизнь нападающего, конечно.

Молодой дубок, росший сразу за кустом, едва слышно шелестнул ветвями и вдруг резко склонился к земле, будто превратившись в плакучую иву. Правда, выпрямился он почти сразу же. Но к этому времени в нём уже мало что осталось от прежнего дерева. Ствол раздался вширь, но стал заметно короче; тонкие ветви и листья исчезли, уступив место пяти сучковатым ответвлениям, напоминавшим короткие пальцы. И в этих пальцах вопил и извивался грозный стрелок. Не выпуская, впрочем, арбалета.

Выглядела эта жертва взбесившегося дерева типично для здешних мест: круглая веснушчатая физиономия, русые волосы стянуты кожаным ремешком, одежда обильно украшена вышивкой по вороту и рукавам. Разве что росту в арбалетчике было даже чуть меньше, чем в Риссе.

Кьяло все соплеменники почему‑то помнились исключительно высокими и широкоплечими. Видимо, из‑за того, что и сам он с детства был рослым, и братья постоянно тянулись вверх словно наперегонки друг с другом. Разве что Ярка всегда была мелкой, ну так она девчонка, ей можно.

Кстати, о девчонках…

Царевич присмотрелся к стрелку повнимательнее и, хмыкнув, убрал нож.

Несколько лет назад он без сомнений решил бы, что перед ним мальчишка. Но общение с сумасбродной эльфой и три года в военной академии научили берсерка нехитрой истине — девушки тоже иногда носят штаны и сапоги. А парни, вися в цепких объятьях магического дерева, обычно не верещат, как резаные, и не пытаются заслонить грудь от случайной ветки.

— Отпускай её, Рис. А то так общаться неудобно, даже у меня шея затекает.

— Как скажете, Ваше Высочество, — Мавка медленно, будто нехотя, вытащила из земли руки.

Дерево сразу же встрепенулось и моментально вернулось к прежнему, ничем не примечательному облику. Тонкие ветви обросли листвой и раскинулись в стороны, а пацанка, ничем более не удерживаемая, с визгом рухнула вниз.

Кьяло даже успел испугаться, что она сейчас расшибётся, когда визг вдруг прекратился, и девчонка зависла в воздухе в полуметре над землёй. Дальнейший спуск получился плавным и тихим.

— Ну предупреждать же надо! — буркнула арбалетчица, грозно потрясая оружием.

— Извини, — развёл руками Кьяло. — Так ты ведьма, что ли?

— Ага! — легко подтвердила девчонка. Несмотря на пребывание в древесном плену, она выглядела странно довольной. Будто только что подшутила над кем‑то, а этот кто‑то до сих пор не в курсе происходящего. — Удивлён?

— Ещё чего! Что я, ведьм не видел?

— У — у — у… Так ты меня не узнал, что ли?

— Неа, — и не подумал отпираться берсерк. — А мы знакомы?

— О да. И довольно близко.

Кьяло попытался прикинуть сколько этой ведьмочке может быть лет, но довольно быстро понял, что это бесполезно. Человек, владеющий магией, полтора десятка лет назад мог выглядеть как угодно. И хорошо, если вообще человек.