Важно отметить, что весьма распространенная точка зрения утверждает, что боевые качества солдат союзников не шли ни в какое сравнение с боевыми качествами немецких солдат. Бесспорно, в этом есть зерно истины, хотя автор далек от недооценки солдат союзных армий. Британцы, американцы, канадцы, поляки и другие храбро сражались, чему есть много подтверждений, и было бы глупо отрицать это. Другое дело, что организация управления войсками и взаимодействие между ними были у союзников на довольно низком уровне. Так, Фриц Кремер вспоминал: «То, что противник время от времени делал передышку между своими атаками, говорило о его больших потерях. Многие их атаки удавались бы лучше, если бы лучше координировались действия пехоты, артиллерии и авиации. Например, мы наблюдали, что грандиозные артиллерийские подготовки противника начинались на рассвете и продолжались несколько часов. Естественно, мы считали это подготовкой к атаке. Иногда ее не было, или она проводилась много позже с меньшими приготовлениями. Мы убедились также, что атаки с воздуха не совпадали с артиллерийской подготовкой или с последующими атаками». Нелестно отзывались о союзном руководстве и другие участники событий. В своих воспоминаниях Курт Мейер безжалостно критиковал канадское командование, называя его нерешительным и безынициативным, не без оснований отмечая, что решительный командир при наличии таких сил и средств добился бы победы гораздо быстрее и с меньшими потерями.

Группа эсэсовцев, захваченных в плен союзниками в Нормандии

В принципе все вместе эти моменты вполне объективны и убедительны. Но сюда, по нашему мнению, следует добавить еще и высокий моральный дух солдат СС (да и вермахта тоже), благодаря которому они и смогли так долго выстоять в боях. Хорошо известно, что без идеи любой солдат, даже самый искусный, как бы хорошо он ни был вооружен, не сможет месяцами сражаться против многократно превосходящего противника. Каковы бы ни были их идеалы и общепринятое отношение к ним, но приходится признать, что немецкие солдаты в них верили и яростно за них сражались.

Сами военнослужащие дивизии на первое место ставили, прежде всего, воинский долг, а затем уже все основное. Один из офицеров вермахта вспоминал, как 7 июня бледные юнцы из «Гитлерюгенд» рвались вперед в ходе наступления и как некоторые из них, полностью измотанные, возвращались в этот вечер обратно, глотая слезы обиды, что им не удалось овладеть назначенными объектами. «Это были самые горькие моменты их жизни».[193] Свои тяжелые потери молодые солдаты принимали как должное. Ветеран дивизии Бернгард Хайзиг вспоминал, что «потери личного состава мы часто оправдывали своим упорством в боях и тем, что дрались на самых горячих участках».[194] Даже в безнадежном положении солдаты дивизии не видели альтернативы сопротивлению, например, сдаться в плен или дезертировать. Вполне типичными были слова умирающего юного гренадера дивизии, которые приводит Герберт Вальтер (солдат умирал у него на руках): «Оберштурмфюрер, передайте моему командиру роты, пусть напишет моей матери, что я умер как отважный солдат с верой в фюрера и мою отчизну».[195]

Как отметил Курт Мейер: «Мы все знали, что боевые действия закончатся только смертью или пленом, но никто не собирался прекращать борьбу».[196] Другого ответа на союзное требование «безоговорочной капитуляции» немецкие солдаты не видели. Поэтому-то они и не бросали оружие, так как понимали, что должны сражаться за свою Родину и выхода у них нет. При этом анализ показывает, что даже в период немецких неудач солдаты дивизии сохраняли высокий боевой дух. В разведывательной сводке штаба британской 21-й группы армий, составленной на основе показаний военнопленных в конце июля 1944 г., констатировалось, что только 5 % немецких солдат верили в возможность победы. 10-я и 12-я танковые дивизии СС оставались единственными соединениями, в которых моральный дух оставался еще на довольно высоком уровне.[197]

Частое самопожертвование солдат 12-й танковой дивизии СС производило большое впечатление на командование союзников – в частности, перехваченный разведчиками 30-го английского корпуса приказ Курта Мейера от 1 июля 1944 г. еще раз показал британцам, против кого они сражаются: «Вчера я увидел, как один юноша, вдохновленный духом самопожертвования, запрыгнул на вражеский танк и подорвал себя вместе с ним. Сделав это, он освободил путь своим товарищам, которые оказались в окружении».[198] Немецкие армейские пропагандисты также были под впечатлением от успехов дивизии. В журнале «Сигнал» № 19 за 1944 г. солдаты дивизии гордо были названы «первоклассными малютками».[199]

Важную роль в успехах дивизии сыграл ее командир Курт Мейер, о котором необходимо сказать особо. Курт Мейер вступил в СС еще в 1930 г. Примечательно, что он не имел никакого специального военного образования. В юнкерских школах СС не обучался, его обучение ратному делу до войны ограничилось саперными курсами в армейской инженерной школе в Клаусдорфе, 6-12 января 1938 г. (то есть одна неделя), и коротким штабным тренингом в Мюльхаузене. И всё. Так что искусство войны Мейер постигал непосредственно в войсках. И надо сказать, весьма успешно. Как командир разведывательного батальона «Лейбштандарта», Курт Мейер отличился еще во время Балканской кампании 1941 г., за которую и получил Рыцарский крест.

Но настоящая слава пришла к нему в России. Мейер отличался решительными и быстрыми действиями с широким использованием танков, за что получил известность в войсках и прозвище «Панцермайер». Его батальон был на острие всех наступательных операций «Лейбштандарта». Показательным примером действий Мейера на 1941 г. является захват Мариуполя: город был взят дерзким штурмом горстки немецких солдат, «скорость которых возобладала над инертностью и нерешительностью оборонявшихся».

Как командир батальона Мейер показал себя настоящим сорвиголовой, не жалеющим ни свою, ни чужие жизни. Да и чего можно еще было ожидать от человека, по собственному признанию которого, «глухой рокот двигателей мотоциклов БМВ» звучал для его ушей как музыка. А знаменитый, вошедший практически во все книги о войсках СС, эпизод со стимулированием наступательного порыва своих солдат при помощи ручной гранаты на Клиссурском перевале в Греции? Заметим, что вряд ли такой стиль командования мог присутствовать в немецких армейских дивизиях, но для войск СС это не было чем-то из ряда вон выходящим (для подтверждения вспомним также действия Фрица Клингенберга по захвату Белграда). В то же время успехи Мейера омрачались высокими потерями его войск с 22 июня по 15 декабря в России разведывательный батальон потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести 465 человек, то есть был практически обескровлен.

Кульминацией деятельности Мейера на Восточном фронте стала операция по захвату Харькова в марте 1943 г. После этого его направили на формирование дивизии СС «Гитлерюгенд». Отлично проявивший себя в должности командира батальона Мейер легко мог рассчитывать на повышение. Но сначала нужно было получить необходимый минимум теоретических командирских знаний, нужных для создания новой дивизии и для получения более высоких постов. Поэтому Мейер был направлен и окончил курсы командиров полков в армейской танковой школе в Крампнице в июне 1943 г. и танково-гренадерскую школу в Вюнсдорфе с 28 июля по 26 августа этого же года. Таким образом, все его командное образование ограничилось двумя месяцами разных курсов.