Говоря, он потолкал Алекса ногой, а Винтер с возмущением сказала на местном наречии:

— Не трогай. Ты что, не видишь, что он болен?

Тон и чистота произношения произвели впечатление. Они смотрели на нее с сомнением. Им пришло в голову, что, может быть, это благородная индианка из аристократической семьи. Крепко сжав пальцами плечо Алекса, она дала ему понять, что он должен молчать и не двигаться. Да он и не смог бы, если бы и захотел. Главный с мушкетом неуверенно спросил:

— Ты из какого города?

— Из Лакноу, — без колебаний ответила Винтер, — из дома Амиры Бегам, жены Валаята Шаха, моего кузена, живущего в Гулаб-Махале около мечети Саида Хусейна. Он мой муж из Персии.

Пришедшие, посмотрев на ее широкие глаза, стали шепотом совещаться. Винтер услышала, как главный сказал:

— Ну и что? Нам приказано всех отправлять в Пэри. Отправим и этих.

Через десять минут, обыскивая убежище и забрав с собой револьверы, ружье и все, что показалось важным, они повели Винтер и Алекса через джунгли.

Алекс не то что идти, он не мог встать без посторонней помощи. Им пришлось нести его на бамбуковой крыше. До дороги дошли удивительно быстро, так что Винтер поняла, что той ночью их отнесло течением гораздо дальше, чем они предполагали. На дороге их ждала повозка, запряженная быками, и толпа любопытных жителей деревни. Среди них была и Лу с младенцем. Лицо ее было бледным и измученным.

Она уставилась на Винтер и Алекса в ужасе и закричала:

— Я не хотела… Я не думала, что так получится. Я хотела найти деревню и достать молока. Они мне помогли. Они добрые. Я не подумала, что пойдут смотреть, нет ли кого еще. Я шла по песку, потому что так было легче. А они нашли по моим следам. Я думала…

Она осеклась и остановилась. Винтер сказала:

— Все в порядке, Лу.

Их всех затолкали в повозку, и та потряслась по ухабам долгой дороги на Пэри.

Стемнело, когда пленники достигли маленького, обнесенного стеной городка. Того самого, который Алекс и Нияз обходили осенней ночью, когда прискакали из Канвая, и на телеге, укрывшись мешками и сахарным тростником, переправились через мост.

Повозка, что привезла Алекса, Винтер, Лу и Аманду, со скрипом остановилась около ворот у облезлой стены. Их вытолкали из нее и повели через темный двор в длинное с низким потолком помещение, освещенное единственной лампой с оплывшей свечой. Несшие Алекса положили его на пол и ушли. Дверь за ними захлопнулась, раздался лязг железного засова. Из темноты дальнего конца комнаты кто-то поднялся и хрипло и недоверчиво крикнул:

— Винтер!

Стоявшая на коленях возле Алекса Винтер взглянула с испугом, щурясь в тусклом свете, слепящем после темноты улицы. В кольце света появилось какое-то истощенное, грязное, небритое лицо, перевязанное через голову повязкой с выступившей на ней кровью, во все глаза смотревшее на нее. Она долго вглядывалась, озадаченная и неуверенная, и, наконец, узнала. Вначале она даже не поверила себе. Невероятно, но это был Карлион. Карлион, которого последний раз она видела на веранде небольшого бунгало около брода в Лунджоре и, который, как она думала, если она вообще о нем думала, должен был находиться за тысячи миль отсюда, в Англии.

Послышались другие голоса, стали появляться другие лица. Восемь грязных, усталых, измученных лиц, принадлежавших… англичанам.

Карлион хрипло произнес:

— Винтер. Это Винтер, неужели? Что ты здесь делаешь? Говорили, что ты убита.

Его надтреснутый голос был под стать его виду. Постепенно Винтер стала узнавать и других: капитан Гэрроуби, доктор О’Двайер, миссис Хоссак…

Последняя обняла Лу Коттар и заплакала, а капитан восклицал:

— Миссис Бартон! Миссис Коттар! Как же вы… Мы все думали, что вы погибли, а спаслись только мы. Кто это с вами?

Он посветил лампой и в изумлении воскликнул:

— Боже! Это Рэнделл!..

— Всего лишь… — прошептал Алекс. — Привет, Гэрроуби. Как тебе удалось выбраться?

В комнате стояли железные кровати, шесть из них были поставлены вдоль стен. Капитан и Карлион положили Алекса на одну из них. Лежа, он прислушивался к истории их побега.

Дело было так. Супруги Гэрроуби, доктор О’Двайер с женой и миссис Хоссак с четырьмя детьми не поехали в резиденцию и этим избежали расправы. Миссис Хоссак замешкалась, потому что доктор О’Двайер был в бунгало, присматривая за ее старшей семилетней дочерью, болевшей тогда лихорадкой. Сам капитан Хоссак из полка полковника Пэкера был застрелен на плацу. Его денщик-индус приказал предупредить миссис Хоссак. Доктор, чье бунгало находилось по соседству, побежал, чтобы забрать жену и вещи. Все собрались около ждущего экипажа, собираясь ехать в резиденцию.

Капитан Гэрроуби из девяносто третьего полка также был предупрежден своими людьми, помчался в бунгало за женой, схватил ее в охапку, выехал на дорогу в резиденцию и увидел враждебную толпу, собиравшуюся у ворот. Он повернул коляску, решив направиться к реке, и встретил экипаж Хоссаков. Все они направлялись к мосту и переехали его на два часа раньше Алекса и Нияза. Боясь, что их остановят, они ни слова не сказали на мосту о панике в Лунджоре. Но в Пэри на них напала толпа мятежных сипаев из разбитого седьмого полка. Кучер и конюх капитана Гэрроуби вышли к толпе и заплатили за это своими жизнями. Но за эти несколько минут остальные повернули назад и помчались обратно и потом, бросив экипаж и скарб, укрылись в джунглях.

Одного из детей миссис Хоссак убили, а капитана Гэрроуби и жену доктора О’Двайера ранили. Миссис О’Двайер через два дня скончалась. Остальные бродили по джунглям, питаясь корнями и ягодами. Двое старших детей миссис Хоссак умерли друг за другом, а позднее от истощения и сердечного приступа умерла и миссис Гэрроуби. Капитан Гэрроуби и доктор с миссис Хоссак и оставшимся в живых шестимесячным малышом были вынуждены просить помощи в деревне на окраине Пэри. Жители приняли их и хорошо с ними обращались. Но три дня назад их вдруг посадили в закрытую повозку и привезли сюда, неизвестно почему и на сколько. Их кормят и обращаются с ними прилично, но все это достаточно тревожно.

Четверо других пленников прибыли на следующий день: лорд Карлион, преподобный Честер Добби, мистер Климпсон и мисс Кейр.

Они единственные, кто уцелел из пятнадцати европейцев, надеявшихся убежать из Оуда, схваченных и казненных в деревне в пяти милях отсюда. Эти же четверо много дней были в бегах, пока их не поймали и не привезли сюда.

Винтер еле слушала рассказ о побеге и приключениях. Глазами она нашла доктора О’Двайера, подбежала к нему и повела к Алексу. При этом она вопрошающе смотрела на его лицо.

— Поправится, — уверенно сказал доктор О’Двайер.

Затем местная женщина принесла простой пищи и кувшин свежего молока. Лу накормила малютку и стала рассказывать их историю. Голоса, лица, жара в низенькой комнате стали сливаться, и Винтер заснула и проснулась, когда солнце уже было высоко.

В дальней стороне помещения, где ночевали пленники, был огороженный двор. Дверь в него утром была не заперта.

Местная женщина снова принесла еду, но на вопросы отвечать отказалась и отошла к дальней стороне дворика, где уже собралась толпа деревенских зевак, с любопытством рассматривавших чужестранцев, обсуждая их, жуя ореховую жвачку.

— Что они могут с нами сделать? — беспокойно вопрошала Лу, укачивая малютку.

— Думаю, будут держать как заложников, — сказал преподобный Добби, который так вовсе не думал, но надеялся, что бог простит ему эту маленькую безобидную ложь.

— Заложников для чего? — допытывалась Лу.

Мистер Климпсон, среднего возраста судья, сбежавший из своего горящего бунгало с помощью верного слуги, сказал:

— Местный хозяин колеблется, не зная, кто победит. Поэтому он приказал брать в плен любых европейцев, не причиняя им вреда. Я думаю, он нервничает. Весь Оуд в волнениях и со времени заварушки идут дела у англичан плохо. А так как давно известно, что многие из них скрываются поблизости, он велел всех разыскивать и везти сюда.