Посидели хорошо, долго.

Игорь никогда раньше так много не пил, но пьяным себя не чувствовал. Развеял тоску, снова порадовался жизни.

И, может, впервые по-настоящему ощутил, что у него есть семья.

И, что семья, это — не только они с Юлей.

И, что иметь семью, оказывается, чертовски хорошо!

Лето прошло быстро, словно один день. Игорь разрывался между работой и заботами по хозяйству. Юля, как и мечтала, оборудовала во флигеле мастерскую, накупила холстов, красок, и стены жилища украшали уже несколько ее вполне приличных пейзажей.

Все было нормально, тихо и спокойно.

Даже с матерью у Игоря наладились отношения. Не то, чтобы совсем, но как бы зафиксировались на неком новом этапе.

Теперь, каждый вечер в определенное время, он уходил вглубь двора, в так называемую «зону приема», и по часу, а то и больше выслушивал по телефону ее нравоучительные лекции.

Неприятная обязанность, но ведь в любых ситуациях нужно находить здоровый компромисс. Игорь морщился, кривился, но добросовестно исполнял «сыновний астральный долг», так он сам называл свои ежевечерние слушания. Именно слушания, потому самому ему редко когда удавалось вставлять слово в заунывный монолог. Иногда он на некоторое время оставлял трубку, занимался своими делами, потом говорил нечто отрывистое, типа: «да» или «угу», и его маленькие шалости оставались незамеченными.

Где-то в начале сентября Юля внезапно ощутила головокружение, ей стало дурно, а потом и вовсе стошнило. Недомогание прошло так же быстро, как и возникло, но сомнений больше не оставалось.

Она и раньше подозревала, что беременная. Двухнедельная задержка, странные сны…

Игорю решила пока ничего говорить. Съездит сначала в больницу, проконсультируется, чтобы знать все наверняка.

На следующий день, утром, лишь только Игорь уехал на работу, она тоже собралась и пошла на остановку.

Из женской консультации Юля вышла радостная и довольная.

Все нормально, все подтвердилось.

Было, конечно, страшно, вполне естественный страх ожидания нового, перемен. Но чувство приподнятости и даже некоего внутреннего торжества приглушало его, делало несущественным.

Она представляла, как преподнесет новость мужу, а уж родители обрадуются, не то слово. С тех пор, как они с Игорем переехали в свой дом, отец всякий раз интересовался, когда молодые порадуют его внуком.

Этот день должен стать настоящим праздником! А что нужно для праздника?

Юля направилась к ближайшему супермаркету. Купила бутылку шампанского, не дешевого, из тех, что дороже, коньяк, конфеты, набрала в тележку гору всякой вкусной еды.

Ей, конечно, пить нельзя, а Игорь пусть порадуется.

Хотя, капельку вина, наверное, можно.

Заключительный аккорд, так сказать.

Везде пишут, что вино способствует повышению гемоглобина, а ей сейчас лишний гемоглобин не помешает. Тем более, что и врач намекал на это, предлагал даже выписать направление в больницу.

— У вас поздняя беременность, нужно постоянно находиться под присмотром.

Слова его Юля всерьез не восприняла. Тоже придумал — поздняя беременность. Бабки в семьдесят лет рожают и — ничего. А ей всего тридцать пять. Наверное, просто нужно план по загруженности койко-мест выполнять.

— Юля, Юлечка! Ты ли это?

Она обернулась.

Невысокий смуглый мужчина в светлой футболке с тонкими усиками над верхней губой и смешной бейсболке, улыбка до ушей. Что-то очень знакомое в чертах лица.

— Паша?

Все еще переполненная светлой радостью, она бросилась на шею бывшему однокурснику, чем ошарашила его, и расцеловала.

— Пашка! Сто лет тебя не видела! Как ты?

— Да так, ничего, — замялся он. — Работа, семья, дети. А ты…

— Тоже — нормально…

Внезапно что-то укололо в спину, вынудило обернуться. И сразу сердце замерло, дыхание остановилось, распирающая только что радость улетучилась, словно воздух из лопнувшего шарика.

— Юлечка, что с тобой? Тебе плохо? — Паша не мог понять, что случилось, из-за чего столь разительная перемена настроения.

Неуклюже пытался обнять ее, но Юля резко, даже зло, вырвалась из его рук, отстранилась.

Только было уже поздно.

Неопрятная старуха в бомжеватом наряде стояла возле бортика, ограждающего проезжую часть, и не отрывала от нее излучающего злобу, нет, не злобу — ненависть, глаз. Увидев, что ее заметили, она довольно, как-то даже — плотоядно, ухмыльнулась и ушла.

«Штирлиц никогда не был так близок к провалу», — мелькнуло в голове. Только старый анекдот теперь не казался смешным. Она представляла, что свекровь наговорит Игорю, и понятия не имела, как сможет оправдаться. Ведь о том, что она сейчас в городе он даже и не подозревал.

— Юлечка…

— Извини, Паша, мне нужно бежать…

Она оставила так ничего и не понявшего однокурсника, и медленно, походкой совершенно раздавленного человека, побрела к остановке.

Мобильник запиликал, как всегда в самое неудобное время.

— Выключи ты эту пищалку! — возмутился шеф. — Слово невозможно сказать…

Игорь, не взглянув на дисплей, послушно отключил телефон.

Освободился он минут через сорок. Вздохнул с облегчением.

Такого нагоняя ему давно получать не приходилось. В статью о визите премьер-министра вкралась ошибка. Несущественная, можно было списать на опечатку. Но шеф, по-видимому, уже получил внушение свыше и не замедлил отыграться на подчиненном.

Чего только не довелось выслушать, даже намеки о профнепригодности. Хотя, если называть разъяренный рык — намеком, что же тогда — утверждение?

Работа журналиста неразрывно связана со стрессами. Каждый из представителей одной из древнейших профессий по-своему оберегается от них. Многие находят утешение в спиртном. Игорь к таковым не относился. В компании, конечно, выпить не отказывался, но особо не усердствовал. А когда начальство доставало, как сегодня, например, лучшим противоядием для него была чашечка кофе: не растворимого в прокуренном кабинете, а заваренного в турке в летнем кафе через дорогу от редакции. Его приятно пить не спеша, маленькими глотками, и ни о чем не думая. Толпы прохожих за оградкой, проезжающие улицей автомобили служили прекрасным фоном, для того чтобы рассеять внимание и выветрить из головы лишнее, неприятное.

Сейчас Игорь решил изменить традиции. Уж слишком бурным получился разбор полетов. Заказал кроме кофе рюмочку коньяка. К вечеру протрезвею, ничего страшного, подумал, вспомнив, что он за рулем.

Когда официантка принесла заказ, вспомнил о звонке.

Звонила Юля.

Что могло случиться?

Набрал номер, но жена была в не зоны досягаемости. Естественно, не будет же она час сидеть на одном месте.

Только спрятал телефон и отглотнул огненной жидкости, он ожил снова.

Теперь — мать.

Очень странно. Неурочное время. Обычно они разговаривали только по вечерам.

Игорю не хотелось отвечать, и так настроение препаршивое, а тут еще: выслушивать непонятные, лишенные смысла бредни. Посмотрел на мигающий монитор и нажал отбой.

Но через пять минут звонок повторился.

Пришлось смириться с неизбежным и ответить.

— Представляешь, я сегодня твою маму видела, — сказала Юля, едва Игорь вышел из автомобиля, громче обычного захлопнув дверцу. Она решила пойти ва-банк и сразу покончить с неприятным, чтобы перейти к более радостным новостям.

— Представь себе, она тебя тоже.

Игорь выглядел, хмурым, недовольным, возможно, подавленным. Впрочем, чего еще ожидать. Небось, свекровь успела обо всем доложить в самом нелицеприятном для Юли свете.

— Что-то она неважно выглядела. Не болеет.

Юля пыталась вести себя естественно, будто ничего особенного не произошло.

Но ведь и в самом деле ничего не произошло.

Самый большой и единственный ее грех заключается в том, что она не сказала мужу о своей поездке в город.