Наконец, мы вошли в Северное море, и вдали замаячил норвежский берег. Показалась гавань Осло (Христиания). Вода здесь кишела маленькими лодочками с сидящими в них мужчинами и женщинами, мальчиками и девочками. Они кружились вокруг парохода, и люди в лодках приветствовали нас, размахивая шляпами и распевая какие-то песни. Носясь по волнам, сверкавшим солнечными бликами, эти лодочки были похожи на грациозных морских чаек. Тедди заметил, что поселок на берегу напоминает ему старинную немецкую деревню с остроконечной церковкой, фабрикой и десятками маленьких лодок.
Чувство, которое вы испытываете, приближаясь впервые в жизни к иностранному берегу, неповторимо. Отделенные от своей страны огромным пространством воды, вы ощущаете какую-то своеобразную свободу и отрешенность от родной земли, где вы двигались, жили и дышали с самого рождения. Все, что я здесь видела, вызывало во мне необычайное волнение.
В Осло мы обнаружили, что оба главных отеля были заполнены до отказа, но нам все же удалось найти пристанище в «Норге», после того как нас чуть ли ненасильно проинтервьюировали и сфотографировали для газет. Как только мы устроились в нашем новом помещении, мы, не теряя времени, отправились осматривать город. Магазины были маленькие и забавные, дома облезлые и с виду довольно запущенные. Мы заметили отсутствие аптекарских магазинов с содовой водой и новых зданий, к которым так привыкаешь в Америке. Вместо этого здесь были маленькие магазинчики, где торговали высокие, полные норвежские женщины; немало домов с меблированными комнатами, на окнах которых виднелись цветы; трамвайные линии (хотя трамваев что-то не было видно), булыжные мостовые и много лошадей. Глаза у норвежцев кажутся голубыми и словно навсегда прищуренными от солнца, ветра или дождя; волосы у них очень светлые или рыжие; угловатые, напоминающие живопись Цорна мужчины, женщины и дети с красными обветренными лицами, Тедди сказал, что забавные маленькие магазинчики и домики напомнили ему Уорсо (штат Индиана) 1884 года. Были здесь также рынки, полные овощей, но какие-то мало красочные; канал, наполненный моторными лодками; отделение фирмы «Шелл ойл» и, наконец, довольно нарядная улица с большими магазинами.
Мы посетили могилы Ибсена и Бьёрнсона и музеи, где находились древние корабли викингов. Эти викинги оказались для меня настоящим открытием. Я всегда думала, что викинги были героями и великими людьми Севера. Возможно, так оно и было, но я узнала также, что власть их держалась главным образом грабежом и разбоем.
Вся обстановка в Норвегии производила угнетающее действие на Тедди; ему не хватало ярких красок, к которым он так привык в Америке. Мы наняли машину и совершили поездку на гору Хольменколлен, где сфотографировали забавные маленькие домики, крытые торфом (один из них был подперт ребрами гигантского кита), побывали у озера, окруженного молчаливыми соснами и густым-прегустым ковром мха, на котором нам захотелось отдохнуть. В отдалении пели две норвежские девушки, а какой-то слепой играл для них на концертино.
Прежде чем покинуть Норвегию, мы поехали на север, в Тронхейм, и совершили оттуда путешествие в страну полуночного солнца. Вернувшись в Тронхейм, мы направились к югу вдоль изрезанного фиордами побережья Норвегии. Нам не захотелось ехать на пассажирском пароходе, делавшем мало остановок, и мы предпочли путешествие на местных пароходиках, развозивших почту и провизию по прибрежным деревушкам. На протяжении нескольких миль приходилось плыть по глубоким и узким проливам, по обеим сторонам которых высились огромные скалы с настолько крутыми и неприступными склонами, что, казалось, только горная коза решится взобраться на них. И все же время от времени попадалась одинокая хижина, прилепившаяся где-нибудь на высокой отвесной скале на полдороге к горной вершине, и то тут, то там мы видели поднимавшегося или спускавшегося человека. Голые скалы, гранит, кое-где редкая трава; один резкий поворот следует за другим, и у вас создается впечатление, что ваш пароход сейчас наскочит на гору, но внезапно фиорд делает новый крутой поворот, и перед вами открывается узкий проход. И так мили за милями. Изредка проезжали мимо небольшой норвежской деревушки – всего лишь пристань и несколько домиков. На пристани на нас с любопытством смотрели улыбающиеся люди; они приветствовали пароход, везущий им почту и провизию, столь желанные в их скудной жизни. Среди многочисленных остановок, которые мы делали, были Сохольт и Мерок в Гей-рангер-фьорде; Ольден в Нур-фьорде. Двигались мы медленно. На берегу высились горы в шесть тысяч футов высоты, и не раз до нашего слуха доносились громовые раскаты обвалов. Мы совершили экскурсию (проехав один конец на такси) на возвышающуюся над заливом вершину Граакаллен высотой 1 800 футов. Величие открывшейся перед нами картины произвело большое впечатление на Тедди; он сказал, что его душе необходима близость моря и гор и никогда он не чувствует одиночества, если перед ним открывается великолепный ландшафт.
В маленьких деревушках, которые мы посетили, не было слышно радио, привычного крикливого шума, и я помню, как Тедди сказал: «Этого одного достаточно, чтобы убедить среднего американца, что вся страна ни к черту не годится.- Как! Не слышно громкоговорителей? И никто не поет: «Да, сэр, это моя Бэби»? Боже мой, да это совершенно пропащая страна!»
Приехав в Бригсдаль, мы решили взобраться на глетчер. Нам пришлось проделать длинный путь вверх по голубому льду; по бокам возвышались огромные скалы, а в расщелинах пробивались цветы – колокольчики и розовые горные кувшинки. Спускаясь обратно, мы увидели маленького блеющего козленка, скатившегося вниз и застрявшего между скалами. Тедди был сильно взволнован отчаянным положением этого маленького создания и, как только мы спустились к подножью горы, известил о происшедшем местную администрацию, которая за верила его, что козленка сейчас же спасут. В Вазенден мы отправились на машине вдоль фиорда; у нас захватывало дух, когда мы неслись по узкой дороге, проложенной по самому краю высоких утесов. Но вот мы въехали в страшное ущелье – почти непроходимую, забытую богом местность, где дорога пролегает между гор в 8 тысяч футов высотой. Если существовал когда-нибудь покинутый ведьмами заколдованный каньон, то это был именно тот, по которому мы проезжали. Быть может, некогда его населяли гномы, людоеды-великаны, колдуньи, гиганты и подобные им существа, которые потом ушли, оставив крытые травой хижины на произвол судьбы. Огромные скалы нависали над дорогой, накрывая ее почти до середины, и мы с замиранием сердца мчались под этими гранитными стенами. Мы оба вздохнули с облегчением, когда, наконец, выбрались из этой страны чудес и обрели способность смеяться над нашими страхами.
На обратном пути в Осло мы останавливались в целом ряде мест; затем поехали в Швецию, в Стокгольм. Сразу же после приезда мы отправились бродить по побережью, вдоль каналов и фиордов. Я теперь начинала понимать, что означало путешествие с человеком такого масштаба, как Драйзер: у него была насыщенная программа не только на каждый день, но и на каждый час, и он строго придерживался ее. С раннего утра он уже был готов отправиться в путь. «Ты хотела путешествовать – видеть Европу. Так собирайся быстрее и пойдем!» И мы отправлялись осматривать все, что было интересного. Меня, правда, не приходилось особенно уговаривать: я была готова пойти на прогулку в самый ранний час, ибо я страстно стремилась увидеть, узнать и испытать все, что только было возможно.
Мы пришли в восторг от панорамы Стокгольма: скопление парусных лодок, оживленные рыночные площади, старинные средневековые домики, выходящие фасадом к покрытому рябью морю, суда, перед которыми разводили мосты,- все это гармонировало друг с другом и напоминало, как заметил Тедди, картины Рюисдаля.
Один день мы провели у издателя Драйзера – в издательстве «Норстедт и Сонер», а на следующий день издатель Торстен Лаурин повел нас к шведскому скульптору Карлу Миллису, работами которого он восхищался. Мы вернулись в наш отель лишь затем, чтобы снова отправиться в путь,- на этот раз нам хотелось познакомиться с древней историей Швеции.
