Йеменцев считали людьми примитивными, плодом еврейской культуры, не затронутым современной цивилизацией. Их книги, пишет историк Амит, «это священные реликвии, которые должны сохраняться в научных учреждениях на благо науки, Государства Израиль и всего человечества». Оправданием изъятия книг у людей служило утверждение, что их владельцы якобы неспособны хранить эти книги должным образом; тот факт, что на протяжении веков они с этим успешно справлялись, во внимание не принимали.
Один йеменский еврей, прилетевший в Израиль в ходе операции «Орлиные крылья», оставил в Адене ящик со всем семейным достоянием, в том числе двумя большими шофарами, молитвенником, которому было пятьсот лет, и двумя частями рукописной Мишны. Ящик прибыл в Израиль спустя несколько месяцев, когда семья ютилась в лагере новоприбывших возле Тель-Авива. Когда этот человек, Шалом Озери, пошел к начальнику лагеря за своим багажом, тот велел прийти снова через несколько дней. Явившись к начальнику лагеря вторично, писал он через несколько лет, Озери увидел, что ящик открыт и его содержимое разграблено. Шофары, молитвенник и одна часть Мишны исчезли. Спустя сорок лет, в 1993 году, Озери случайно увидел фотографию рукописной Мишны, хранящейся в Израильской национальной библиотеке, в кампусе Еврейского университета. Она показалась ему знакомой. Он отправился к библиотекарю с остававшейся у него второй частью. И обе части совпали. Библиотека вернула Озери его собственность, но, по словам Амита, на стеллажах в этой библиотеке хранилось еще 430 йеменских рукописей. А тысячи других просто исчезли.
Первого ноября 1962 года, когда суд закончился, соглашение об опеке над «Короной» было подписано и манускрипт помещен в надежное место в институте, президент Бен-Цви созвал заседание нового попечительского совета «Короны». Поначалу государство предложило трех попечителей – президента, Шрагая и Фахама, но теперь их стало восемь, в соответствии с достигнутым в суде компромиссом: четверо от алеппской общины и четверо от государства. В число представителей от Алеппо были включены оба раввина, отославших в свое время «Корону» из Алеппо и находившихся ныне в Израиле. Фахам, отвергнутый общиной и позже уехавший в Бруклин, в этом списке не значился. Разумеется, истинными хранителями «Короны» стали представители власти во главе с президентом. И горечь от решения суда по-прежнему витала в воздухе.
Совещание открыл Бен-Цви.
– Многие годы мы жили в страхе за судьбу «Короны», – сказал он, припомнив, что однажды, много лет назад, ему посчастливилось видеть этот манускрипт в Алеппо. – Я слышал, что лишь раз в году, в Йом-Кипур, ее выносили и читали Книгу пророка Ионы…
– В наши дни этого не делали, – прервал его рабби Заафрани. Я читаю старые протоколы и будто слышу его голос, выстреливший эту реплику на иврите с арабским акцентом. – Рабби Интаби говорит, что и он не слышал о таком обычае.
Бен-Цви оставил замечание без внимания:
– Господину Фахаму из Алеппо выпала большая честь принять ее от мудрецов общины и перевезти в Иерусалим. Он отдал ее господину Шрагаю во второй день месяца шват 5718 года [23 января 1958 года], и на следующий день господин Шрагай принес ее мне.
На самом деле это произошло на семнадцать дней раньше; ночные посланцы принесли «Корону» в квартиру Шрагая 6 января. Шрагай, также вошедший в число попечителей, находился в том же помещении, но президента не поправил. Этот странный разнобой в хронологии окажется важным в дальнейшем.
Раввин Заафрани снова его прервал.
– Никаких заслуг у Фахама нет, – сказал он. – Это простой человек, он не знал, где «Корона» хранится, и не имел понятия о ее ценности. Мы дали ему книгу, чтобы он передал ее рабби Исааку Даяну в Тель-Авиве, а он этого не сделал. В его россказнях нет ни капли правды.
Судя по всему, президент не дал втянуть себя в этот разговор. Было решено поместить книгу в Институт Бен-Цви, сказал он присутствующим и добавил, что включение алеппских евреев в попечительский совет в общем-то было актом великодушия.
– В связи с тем, что манускрипт некогда принадлежал алеппской общине, мы согласились назначить восемь попечителей, половина из которых принадлежит к этой общине, – сказал он.
Слова «некогда принадлежал» уязвили присутствующих. Еще один выходец из Алеппо вмешался в разговор, заявив, что его общине должно принадлежать большинство в совете.
– Документ составлен, и менять его нет причины, – громко заметил Шрагай.
– Документ о попечительстве составлен, все мы его приняли, он одобрен раввинским судом Иерусалима и изменению не подлежит, – подытожил Бен-Цви.
Потом он быстро перешел к теме, которая, по его представлению, могла оказаться более популярной. Он получил предложение сделать фотокопию «Короны» и опубликовать ее, чтобы сделать доступной для широкой публики, за что они могут получить двадцать тысяч израильских фунтов.
– Сумма слишком мала, – сказал глава Отдела Алии.
– Близка к нулю, – согласился один из представителей алеппской общины. Эксперт, с которым он говорил, назвал настоящую цену – двести тысяч долларов США.
В это время информация о месте хранения «Короны» еще держалась в секрете. Бен-Цви в своей ипостаси ученого стал первым, кто опубликовал научную статью, посвященную этому манускрипту. Ограниченный доступ к «Короне» был разрешен лишь сотрудникам одного из отделов Еврейского университета, так называемого Библейского проекта, которые пользовались «Короной» для подготовки нового издания священного текста. Никто другой к ней не допускался.
«Я был в шоке, услышав, что арабские погромщики сожгли “Корону Торы” Бен-Ашера, и какая же радость овладела мною, когда из газеты “Хаарец” стало известно, что большая часть этой книги находится в Израиле и передана президентом в надежные руки ученых!» – написал президенту некий Мордехай Ригби после того, как сведения о переправке книги в Израиль попали на страницы газет. У Ригби был свой импортно-экспортный бизнес с филиалом в Алеппо, и как-то раз ему разрешили взглянуть на книгу в «подземельях синагоги».
«Я был бы счастлив получить разрешение взглянуть на эту старинную книгу еще раз и бесконечно признателен Вашей чести, если Вы распорядитесь показать мне ее хотя бы на несколько минут», – писал он. В архивах сохранились и другие просьбы подобного рода, поступавшие от обычных людей, желавших хоть одним глазком взглянуть на великую книгу. Все они получали тот же ответ, что Ригби. «По многим причинам, – писал секретарь президента, – у нас пока нет возможности показывать книгу широкой публике». Исследователям из Израиля и других стран также было отказано. В 1959 году Бен-Цви решил опубликовать фотокопии некоторых страниц, чтобы и другие ученые смогли их изучать, сообщив что эти фотокопии будут размещены в его статьях. Ученые из Библейского проекта пообещали не выносить «Корону» из рабочего помещения в университетском кампусе «и не разрешать пользоваться этим манускриптом никому, кто не принимает участия в проекте». Прошли десятилетия, прежде чем первая книга созданного ими факсмильного издания «Кодекса» вышла в свет.
В своей траурной речи по «Короне», написанной за пятнадцать лет до этого, востоковед и исследователь Библии Умберто Кассуто выразил сожаление по поводу того, что алеппские раввины запрещали к ней доступ или, по крайней мере, ее фотокопирование. В конце концов цель создания этой книги заключалась именно в том, чтобы ее как можно больше копировали. Теперь, когда желание Бен-Цви осуществилось и «Корона» наконец попала в руки ученых, попечители начали обсуждать публикацию ее копии.
– Если они сфотографируют «Корону», она станет их достоянием, нужда в нас отпадет, и они смогут делать копии и рассылать их кому заблагорассудится, – заявил главный сефардский раввин Израиля Исаак Ниссим, он же отец Меира Бенайау, близкого помощника президента и директора Института Бен-Цви.
– Вряд ли можно выставлять оригинал на публичное обозрение, – сказал глава Отдела Алии.
