Прямо перед ним выросла фигура директора, глаза сверкнули из–за очков, а на лице блеснула улыбка. Но опытный глаз Гарри тут же уловил и тщательно скрываемое напряжение. Мальчик посмотрел прямо в глаза старика. Сейчас ему почти не требовалось прятать свои чувства, счастье переполняло его, вытесняя боль. На его плечо легла рука.

— Пойдем со мной, Гарри, в моем кабинете тебя кое–кто ждет.

Он еще раз улыбнулся, уже менее искренне, и последовал за директором. Их все провожали глазами, но это его не волновало. Вот она, давешняя горгулья, молча посторонившаяся при виде хозяина кабинета. А там стоял Сириус. Гарри потребовалось несколько секунд, чтобы узнать его. На нем была шелковая дорогая мантия, он тепло улыбался, да и выглядел значительно моложе. Толи два лишних года были особенно тяжкими, толи радость освобождения сыграла свою роль. Глаза, столь безумные в час их первой встречи, сейчас горели счастьем и смотрели на него. Гарри несмело улыбнулся.

— Гарри, позволь представить тебе Сириуса Блэка, — раздался голос директора.

Сириус смущенно и неловко подошел и протянул руку, Гарри так же несмело ее пожал. Вся его сущность стремилась кинуться на грудь крестному и обнять его. Вложить в это объятие всю радость этой новой встречи после 11 лет разлуки, может быть даже выплакаться, уткнувшись ему в плечо. Но он сдерживался, было бы в высшей степени странно кидаться в объятия незнакомого человека, пусть даже друга родителей, пусть даже крестного. Не сейчас. Но, видимо, что–то проступило на его лице, и Сириус, истолковав это по–своему, подошел ближе и крепко прижал к себе. Очевидно, он принял взгляд Гарри за зов круглого сироты, который наконец–то нашел того, кто может стать ему близким человеком. Это было отчасти правда.

— Рад видеть тебя, малыш, — прошептал он. Гарри лишь крепче прижался к нему, но слезы еще держал. Он не будет плакать! Тем более на глазах у Дамблдора. Сириус встал на корточки, и их лица оказались на одном уровне. Два человека, прошедшие через ад Азкабана, смотрели друг другу в глаза. — Я не могу остаться сейчас, мальчик мой, мне предстоит очень многое сделать. Я буду писать тебе, и, надеюсь, ты приедешь ко мне на рождество, крестник. А теперь, прости.

С видимым усилием выпустив Гарри, он решительно направился к двери, кивнул Дамболдору и вышел. Ученик и директор остались вдвоем. Гарри проводил единственного дорогого ему человека и повернулся к директору. Им предстоял разговор. Дамболдор, разумеется, хочет знать, как Гарри узнал все это. Что ж у него есть объяснение. Неплохая лапша на уши, вполне правдоподобная, все объясняющая и не оставляющая ни единой зацепки. Поверит ему Старикан или нет, придраться ему будет не к чему.

— Присаживайся, Гарри, — сказал директор, размещаясь в своем любимом кресле. Дождавшись, пока Гарри устроится, он обратился к нему. — Мне бы хотелось узнать, как тебе удалось раскрыть эту тайну одиннадцати летней давности, раскрыть всего за несколько дней.

— Эээ, мне помогли. Я не знаю, должен ли я говорить вам об этом, — убедительно симулируя детскую нерешительность, проговорил Гарри. — Мне помогли, и тот, кто сделал это, просил не упоминать о нем…

— Прости Гарри, но если этот кто–то все знал все эти годы и скрывал это, то он совершил тяжкое преступление, — искренне возмутился директор, он был сильно напряжен, иначе бы позволил мальчику закончить.

— Вы неправильно меня поняли профессор, он ничего мне не рассказывал о преступлении, думаю, он даже ничего не знал. Хотел бы я знать, кто же он такой… Так, — прервал сам себя парень, — по–моему, чем больше я говорю, тем запутаннее все становится. Думаю надо начать сначала…

— Ты, без сомнения, прав, — улыбнулся директор. Сейчас Гарри вел себя воистину как ребенок, и Альбус чувствовал, что все больше проникается к нему симпатией, несмотря ни на что.

— Хорошо, — Гарри Поттер глубоко вздохнул, словно решаясь. — В конце концов, ничего важного я сказать не могу, так как просто не знаю… — он еще раз вздохнул. — За пять дней, до того как я отправился в школу, неизвестная сова принесла мне конверт. Там было письмо и чистый кусок пергамента. В послании некто, назвавший себя старым знакомым моих родителей, описал мне кое–какие подробности их жизни, я ведь ничего о них не знаю. Подробностей я не помню уже, но там было о маме, об отце его друзьях, Сириусе, Питере, и неком Ремусе Люпине, которых он назвал Мародерами. Там было немногое, и ничего об этих людях я не узнал, кроме того, что Сириус был моим крестным. И последнее там было описание Карты Мародеров, творения отца и его друзей. Это и был тот чистый пергамент. Вот смотрите.

Гарри достал карту и произнес заветные слова, она активизировалась, и точки забегали по ней.

— По приезду сюда, я, как вы понимаете, горел желанием узнать, как можно больше. Я почти не выходил из библиотеки, просматривая старые газеты. Я был уверен, что с друзьями отца что–то произошло, не бросил бы ведь меня мой крестный отец! Мало помалу я узнал о смерти Питтегрю, и о заключении Сириуса. Как вы понимаете, такие новости меня не обрадовали, и я забросил поиски на два дня. В течении этих двух дней я читал об анимагах, не знаю, почему это так меня заинтересовало. Но в пятницу я заметил на Карте точку, подписанную как «Питер Питтигрю». Я был поражен, кинулся туда, но никого не встретил. — Гарри перевел дух.

— Питер, видно, ходил по школе в своей анимагической форме… — потянул задумчиво Дамболдор. Гарри кинул на него быстрый взгляд, директор явно начинал верить ему. Что ж, значит все идет как надо. В голове у Питера он не найдет ничего противоречащего, Мальчик — Который-Знал — Все-Секреты — Волдеморта постарался…

— Я, было, приписал это к какому–нибудь сбою в Карте, но на следующий день Хагрид упомянул мне про заклятье доверия. И меня как осенило, возможное решение этой головоломки, у меня из головы не шла кличка Питера — Хвост. Вновь заметив его на Карте, я применил манящие чары, о которых случайно вычитал. Крыса оказалась у меня в руках, и я убедился, что это Питер. Вот, как это было, профессор.

— То есть, ты схватил его, а потом разоблачил с помощью сложнейших чар, о которых вычитал в библиотеке? — в голосе директора было вполне понятное сомнение.

— Мои успехи на уроках и в применении Манящих чар добавили мне уверенности, и мне хотелось покрасоваться… Тяжело жить, когда в тебя тычут пальцами и почитают за подвиг, о котором ты не помнишь. Может теперь меня станут звать Мальчик — Который-Раскрыл — Предателя… — для пущей убедительности Гарри тяжело вздохнул.

В глазах Дамблдора он заметил понимание и сочувствие, ага сочувствие! Сам же загнал меня в это положение, вчера ненавистный племянник, а сегодня национальный герой! Именно это пережил он в первый раз.

— Хорошо Гарри, присуждаю Слизерину 50 баллов, за наблюдательность и услуги правосудию, ты можешь идти, учителя в курсе, что ты был у меня.

Гарри встал и направился к выходу, но обернулся на пол пути, оставался последний штрих:

— Профессор, я только не понял, что делал Питтегрю в школе? Зачем укрываться в таком опасном для него месте?

— Я задавал ему этот вопрос, ответ меня поразил. Эти 10 лет он укрывался в семье Уизли, дабы быть в курсе событий нашего мира. Твой сокурсник Рон привез его с собой? считая домашним любимцем. Сейчас вся их семья в шоке, что они держали у себя сторонника Волдеморта!

— Понимаю, он дожидался возрождения своего хозяина… Ладно, до свиданья, профессор. — Покинув кабинет, Гарри позволил себе широко улыбнуться. Дамболдор явно поверил ему! Он сделал то, что не удавалось почти никому, он обманул Альбуса Дамблдора!

После этого пошла более–менее спокойная жизнь. Гарри вновь «блистал» успехами на уроках. Иногда он настолько забывался, что его хвалил сам профессор Снейп. На уроке полетов Невилл снова умудрился показать «чудеса полетов». Опять произошел инцидент с напоминалкой, только на этот раз Драко предпочел поиздеваться над Гриффиндорцами, но напоминалку отдать. Многие ученики были освобождены от этих занятий после первого же урока, а Гарри, хоть и проявил свое мастерство, в команду принят не был. Его это не огорчило — Квиддич давно перестал его интересовать. Еще одним отличием от предыдущего раза были почти ежедневные письма от Сириуса. Не имея возможности встретиться, его крестный старался наверстать упущенное в письменном виде.