— Что значит «не знаю»? Что значит «не знаю»? — медсестра кинула ручку на стол, — вы жених или кто?

— Я жених! Но про родственников не знаю…

— Ладно, родственников сами найдем.

В вестибюль зашел крепко сложенный врач в белом халате.

— Петр Николаевич, выяснили! Жемчужина она у нас! Наденька!

Доктор шел дальше.

— Прям-таки настоящая? То-то я заметил, что она вся белая была! Я как раз к ней!

Марио продиктовал свои данные и скользнул в коридор, куда ушел доктор. Немного опасаясь быть выгнанным, он подошел к двери, в которую вроде зашел доктор. Прислушался. Было тихо.

Марио огляделся по сторонам. Он заприметил довольно широкую скамейку из тех, что обычно стоят в поликлиниках. Марио прошел к ней. Сел. Через минуту встал, прошел по коридору до конца. Коридор заканчивался окном. Улица дышала холодом и серостью.

Марио заприметил в большом цветочном горшке, стоявшем на полу, детский шарик. Неизвестно, как он сюда попал. Марио подобрал его и сунул в карман кофты.

Он глянул в другой конец коридора. Доктор еще не выходил.

Марио начал пробираться в обратном направлении, стараясь двигаться ближе к стене. Общая тишина и спокойствие удручало.

Марио смотрел на каталки, стоявшие вдоль стен. На засоленные лямки, которые были привязаны к ручкам. На колеса с выщербленной резиной. На сами подушки, из которых лез поролон.

Он видел инвалидную коляску, которая как будто случайно откатилась к стене и уперлась в нее передним углом. Ощущение было, что только что на ней сидел человек, а тут его уже нет. Наверное, встал и ушел. Или унесли.

Марио видел кровати, наспех застеленные старыми клетчатыми одеялами, стоявшие в коридоре.

Ему казалось, что сама боль застыла в этих предметах. Всю атмосферу страданий и стонов Марио чувствовал очень тонко. Он как будто мог видеть исходящими криками пациентов, наскоро привязанных к каталкам. Он мог ощущать всю покорность престарелых людей, сидевших в этих пустых инвалидных колясках. Марио становилось жутко. Он решил гнать от себя нахлынувшие на него чувства ощущения места.

Он занял выжидательную позицию на мягкой лавке напротив палаты, куда зашел врач.

Когда доктор вышел, Марио подскочил к нему.

— Петр Николаевич. Как она? — он тут же сообразил, что не хватает чего-то культурного в его словах и добавил: Здравствуйте.

Доктор посмотрел на него свысока. В уголках глаз его играли морщинки.

— В сознание еще не приходила. Но состояние уже стабильное. Спасли, Слава Богу! — Доктор приблизился к Марио, — вы как почувствовали, молодой человек! Еще бы чуть-чуть, буквально минут десять, и было бы совсем поздно!

У Марио все сжалось в груди. «Ну я и идиот!» — Марио ненавидел себя еще больше.

— Алкогольная кома тяжелой степени. Сильная интоксикация.

— Доктор, она не такая… Вы поймите, это все я… Я виноват… Не вините ее…

— Да, все не такие… Тут во время праздников знаешь сколько? Кровати видел? Откачивать не успеваем! — Доктор нахмурился, — молодые, здоровье есть, мозгов — нет.

Святу стало стыдно, что доктор мог подумать о нем как о пьющем человеке. Еще постыднее было за Феникс.

— Кома — это надолго? — у Свята сердце кровью обливалось.

— Не навсегда. Возможно, скоро придет в себя. Ей нужен покой — доктор посмотрел на свои бланки и покачал головой, — это очень большая удача, что бригада быстро приехала. Я разговаривал с врачом, он говорил — любое промедление, любая кочка на дороге или красный свет — и они бы опоздали. Как говорят «Ангел-Хранитель спас». Врач говорит, что состояние было критическое, когда он осматривал ее.

Марио вспомнил поразительное хладнокровие и четкость в движениях высокого Мужчины.

— Доктор, спасибо! Спасибо вам! Я очень сильно признателен вам! И врачам «скорой» — Марио взял его за локоть.

— Не стоит — доктор тактично отвел руку Марио в сторону. — Скольких таких уже с того Света достали! Лучшая благодарность для нас — это чтобы вы сами задумались, своим умом! Что вы делаете с собой, молодые!

Доктор строго смотрел в глаза Святу.

— Так приезжают же и в третий раз. И в пятый! На десятый раз так уже спасать не хочется. Раз человек сам ради себя стараться не хочет!

— Доктор, второго раза не будет! Я за все в ответе! — Марио еще хотел добавить «Я-то трезвый», но счел это лишним.

— Халат оденьте! А не то выгонят! — сказал напоследок доктор и пошел по коридору в обратном направлении.

Марио вздохнул:

— Слава Богу!

А душа его внутренне плясала от счастья «Спасли! Спасли! Состояние стабильное!». Марио беспокоило слово «кома», но он думал, что все нормализуется. Надеялся на это.

Пытаясь сдержать себя, чтоб не прыгать от радости, Марио направился к регистратуре. Нашел вешалку с халатами и надписью над ними «для посетителей». Накинув халат, Марио почувствовал себя приближенным к медицинским тайнам. Он прокрался по коридору обратно и скользнул в палату.

Феникс, укрытая толстым одеялом, лежала на высокой кровати. Корпус ее был несколько приподнят, возлежав на большой подушке. На левой руке был намотан бинт, из-под которой тянулась трубочка к капельнице, закрепленной на штативе. В носик Феникс была вставлена еще одна трубочка, окаймлявшая ее лицо.

Марио приблизился с благоговейным ощущением прикосновения к прекрасному. В горле стоял ком. «Кое-как спасли» звенело в ушах.

Без макияжа косметического, без «макияжа из краски» Феникс выглядела все равно чудесно. Марио видел, как мерно вздымается ее грудь и успокоился еще больше.

«Она просто спит…» — говорил он себе.

Перламутровые волосы обрамляли ее невинное лицо. Веснушки играли у нее на лбу и щеках, точно смеясь. Губы налились алым цветом, а ресницы, казалось, вот-вот взмахнут вверх. Марио смотрел на нее с умилением. Он провел тыльной стороной пальцев ее по щеке и тихо позвал:

— Нааадь…

— Так, парень, ну-ка быстро вон из палаты! Больной нужен отдых! — дверь распахнулась и на пороге появилась тучная медсестра.

Марио ретировался из палаты.

В течение дня он еще несколько раз проникал в палату, выслеживая, когда дежурная медсестра куда-нибудь отлучалась. Он смотрел на спящую Феникс и не мог насмотреться. Пока не бывал опять выставлен за дверь чуткой женщиной.

«Я уже сразу знаю, если я отошла — значит первым делом потом надо идти к девочке» — так называла ее женщина.

К вечеру Феникс так и не пришла в себя.

Марио увлекся пинанием шарика в коридоре, стараясь не особо шуметь. Но вскоре то и дело отскакивающий шарик надоел.

Марио лежал на лавке для посетителей, глядел в потолок и неспешно размышлял на тему того, как тонко все устроено в этом мире. «Минута позже — минута раньше и все… А если бы сердце остановилось? Там и секунд, наверное, достаточно…».

Завидев уборщицу в конце коридора, он радовался, что может быть хоть чем-то полезным.

— Смотри, Галка — уборщица произносила «Г» с «Хэканьем». Получалось как «Халка», — какой гарный хлопец у этой девочки! И не отходит же! — уборщица вразвалку шла рядом с Марио.

Он нес ее ведра и швабру.

— На какой этаж?

— На пятый, хлопчик, давай! Помоги старухе-то!

— Да какая ж вы старуха, женщина! Меня бы не было, вы бы сами это затащили!

— Так вот затащила бы по очереди. Сначала одно ведро, потом второе…

Под вечер Марио все-таки оставил палату Феникс без надзора. Он сходил за едой, купил воды.

Уже успев примелькаться персоналу реанимационной, он «как бы условно» мог проходить в больницу во время, не предназначенное для посетителей.

Уже глубокой ночью Марио проскользнул еще раз в палату. Хотел пожелать «Спокойной ночи». И опять он не мог насмотреться на нее, лаская взглядом каждую черту ее лица, контуры губ и дуги бровей, вздернутый носик и дерзкие ресницы.

Вскоре Марио устал стоять и подвинул небольшое жесткое кресло, обитое полиэтиленом, с правой стороны от Феникс. Он взял ее правую руку в свою и почувствовал такое чудесное тепло. Вчера она была еле теплой.