Марио начал поливать ее из душа.

— Аче, мне холодно…

— Потерпи, сейчас пройдет. Поворачивайся!

Марио поливал Феникс со всех сторон, отгоняя от себя малейшие похотливые помыслы. Она немного неустойчиво стояла на скользком покрытии и Марио в любой момент готов был подхватить ее, бросив душ.

Когда Феникс перестало трясти, Марио спросил:

— Согрелась?

— Дааа — она потянулась к нему обеими руками.

Марио лишь прибавил горячей воды.

— Жди еще.

— А ты?

— А я не замерз. Поворачивайся!

Он продолжал поливать Феникс со всех сторон. Под конец она уже начала получать удовольствие.

— Аче, тебе надо поливальщиком работать!

Марио засмеялся.

— А ты забыла? Мы уже тебя поливали… — и содрогнулся при мысли, что ни за что в жизни не позволил бы Ди прикоснуться даже мыслями к Феникс.

Феникс начала смеяться, но не так звонко, как раньше. Она существенно протрезвела. Марио выключил воду и отгородил ее полотенцем.

— Давай, снимай все мокрое.

Феникс осталась совсем беззащитной.

— Белье держи в руках пока, - Марио закутал ее в свое полотенце и принялся растирать.

— А волосы им же вытирать?

— Им же, им же.

— Тогда отвернись.

Марио отвернулся. Феникс подышала Марио в спину, вытирая полуметровые перламутровые пряди. Потом нежно провела по плечам Марио:

— Все, забирай меня.

Она сама завернулась в полотенце, так что Марио помог ей шагнуть на пол. Поддерживая ее, чтобы она не поскользнулась в мокрых тапочках, он провел ее в комнату.

— А у тебя шампанское есть? — игриво обернулась она.

— Хватит бухать! — полушутя-полусерьезно сказал Марио. - Вон кровать. Спать будешь под одеялом. Давай сюда шмотье.

Марио взял белье и закинул на сушильную веревку. Он подержал ей полотенце, пока она укуталась в одеяло. Когда она повернулась к стенке, Марио сел на кровать и теперь посмотрел на часы. «23:33». Вздохнул. С ним вздохнул и желудок. «И по трассе не полезешь… И разве оставишь такое…» — он повернулся и провел ладонью по кокону из одеяла. Феникс уже мило посапывала.

Марио вздохнул. «Кто-то катает. А кто-то вот…». Он пошел, повесил ее одежду на веревку, обувь поставил на окно. И лег сам рядом, закутавшись в покрывало.

Рано утром у Сухопара зазвонил будильник. Тот заерзал, сотрясая кровать. Свят аккуратно встал с кровати, дабы не нарушить сон Феникс, и дернул пухлого: «Так, быстро просыпайся, вали».

— Но куда?

— Куда там тебе будильник звенел. Зачет там у тебя или что…

Сухопар вздохнул и начал выкарабкиваться из-под одеяла.

Свят помог ему спустится вниз. Пришикивая на него, когда тот неловко перемещался по комнате, Марио удалось его вскоре выставить. Он прилег, надеясь еще немного вздремнуть.

— Моя голова… — вскоре услышал Марио от Феникс.

С похмелья, без макияжа Феникс все-таки была прекрасной.

— Я вчера была сильно пьяной?

— Никакая.

— Я помню все. Почти… Я подумала вчера, что ты меня хочешь… Того…

— Надя, ты что, первый в природе Феникс-дурочка?

Она прыскнула смехом.

— Неет, просто… Просто любой другой воспользовался бы…

— Я просто хотел, чтоб ты не простыла. Я лег тебя согреть — Марио прижал ее голову к себе.

— Ай, колючий…

Марио потрогал подбородок. Действительно, за три дня выросло прилично щетины. Правду говорил Судья Дредд о тестостероне.

— На самом деле для меня это очень важно. Ведь я еще девочка…

Марио сделал выражение лица, как будто получил укол большущим шприцом. Он взглянул на нее как на небывалую диковину.

— То есть как это? Восемнадцати нет?

— Нет, мне 21… Вот так…

— Ну ничего себе… Хых…

«И как же это. И Мажор… Как же это?» — Марио терялся в догадках и сомнениях. Ему это показалось нереальным чудом.

— Надо собирааааться! — Феникс сладко зевнула.

Марио сам уже встал с кровати.

— И все-таки ты вчера перепила! — подвел итог Марио.

— Неправда! — возмутилась Феникс, — ты меня плохо знаешь!

Подтрунивая друг над другом, двое принялись встречать новый день.

Согбенная под гнетом своей Гордости, Душа шла наверх, на спиралеобразную гору, вершина которой терялась в облаках. За Душой тянулись вереницы других душ, которые несли свою Гордость за плечами.

Гордость в виде огромного черного камня давила Души к земле. Камень этот был похож на обгоревший метеорит, его поверхность была покрыта грязной коркой.

Под тяжестью своей Гордости души с тяжелым трудом делали следующий шаг, пригибаясь к земле. Шаг за шагом, души помаленьку приближались к вершине горы. Они шли по узкой дороге, спиралью опоясывавшей гору. Редкой Душе удавалось добраться до вершины горы и скинуть вниз свою Гордость, избавившись от нее раз и навсегда.

Иногда какая-нибудь Горделивая Душа начинала гордиться, что прошла так много километров. Она задирала нос все выше и выше, пока Гордость, поддерживаемая двумя руками за спиной, не соскальзывала вниз. Тогда Душе приходилось сигать вниз за своей Гордостью. Не познав всю тяжесть греха, Душа не могла освободиться от него.

Так повторялось много раз. У самой вершины Души начинали особенно гордиться, и это их губило. Они падали вниз, чтобы начать все сначала.

— …Прости и остави. Усмири Гордыню мою…

Губы Души и все лицо было разбито и покрыто синяками и пылью. Когда Душа спотыкалась и падала, она не выставляла вперед рук, дабы удержать свою Гордость. Под тяжестью Гордости она всем лицом ударялась о потрескавшуюся, изъеденную всеми стихиями узкую дорогу, по которой шли тысячи Душ. Чтобы встать, Душа делала несколько движений, подобно пресмыкающемуся, опирала Гордость о твердый склон, придерживая одной рукой. Второй рукой Душа помогала себе приподняться над землей до уровня, достаточного, чтоб сделать шаг.

Идущие следом Души преспокойно ждали, не ропча, чтобы не разжигать свою Гордость. Не разойтись было на узкой тропе, ведущей к вершине.

Душе было холодно, когда шел снег, но не могла прикрыться она. Согбенная, она только и видела перед собой, что ступни шедших впереди Душ, которые время от времени пропадали вслед за своей Гордостью. Она всей душой стремилась ни возгордиться, ни подпустить и капли гордыни в свое настроение. Она чувствовала, как губительная гордыня временами проникала все глубже и глубже, и Душа распрямлялась все больше и больше, рискуя завалить свою Гордость назад и потерять над ней контроль. И тогда Душа молилась сильнее.

— Усмири Гордецов Падших, яко рабы взбирающихся на вершину горы.

Душа все ближе подходила к самой вершине. И чем ближе была вершина к ней, тем больше Душа чувствовала позывы гордости. Чтобы затмить ее, заслонить, не думать о ней Душа думала о тех, кто был еще далеко внизу. О тех, кто упал и только начинал свой путь заново, в отчаянии и раскаянии.

И Душа молилась за них.

— Остави им грехи их тяжкие и прости Гордецов кающихся…

— Выходи. Нужно поговорить — прозвучал голос без эмоций в трубке.

Марио узнал бы этот голос из тысячи. Даже если бы в трубке были помехи. Даже если б это было смс с незнакомого номера.

Собственно, Марио ждал какого-либо развития событий и действий со стороны Индиго после всего произошедшего.

И Марио не боялся.

Одевая спортивные штаны, Марио поймал себя на мысли, что в пот его не бросало уже давно. А точнее — с тех пор, как он пошел в «Кентавр».

Теперь же после боя все звучало как-то тихо. Все окружающее не вызывало никаких опасений. Его даже не волновало, откуда Индиго узнал его номер. Скорее всего, от Феникс.

Марио улыбнулся. Индиго наверняка не в восторге, что Феникс провела ночь с Марио. Он накинул свою спортивную куртку для пробежек, кинул на Сухопара прощальный взгляд и вышел из комнаты.

На улице смеркалось — в коридоре уже включили свет. Марио прошел к лестнице заряженным шагом, готовясь к самому худшему. Глянул в окно, выходившее на крыльцо. Так и есть, серебристый «Ягуар» стоял напротив общежития, окруженный клубами выхлопных газов.