Но не об одном этом он думал, носясь по полям. Как бы ему сделать, чтоб повидаться с Марион Фай? Ум его был занят этим вопросом, а может быть, что еще опаснее, и сердце. Если бы кто раньше спросил его, он сказал бы, что для человека в его условиях ничего нет легче, как познакомиться с молодой особой из Парадиз-Роу. Но теперь, по зрелом обсуждении, он находил, что Марион Фай окружена целой массой, по-видимому, непреодолимых препятствий. Не мог он явиться в дом № 17-й и просто спросить мисс Фай. Чтоб сделать его, он должен бы быть совершенным нахалом, а именно, недостаток этого милого качества создавал дли него столько затруднений. Ему пришло в голову разыскать квакерскую капеллу в Сити, высидеть там всю церемонию — лишь бы не выгнали — в достойной Дон-Кихота надежде возвратиться с нею в Галловей, в омнибусе. Рассмотрев этот план со всех сторон, он пришел к убеждению, что совместное путешествие в омнибусе совершенно невозможно. Тогда ему вообразилось, что мистрисс Роден может, пожалуй, помочь ему. Но с каким лицом мог молодой человек в его условиях просить такую женщину, как мистрисс Роден, помочь ему в таком деле? А между тем, если можно было чего-нибудь достичь, то только через мистрисс Роден, или, во всяком случае, через ее дом. Тут возникало новое затруднение. Он не то, чтоб поссорился с Джорджем Роденом, но они расстались на дороге точно на нити их искренней дружбы завязался узелок. Его упрекнули за то, что он поверил тому, что сказал ему Крокер. Он в душе признавал, что не должен был этому верить. Хотя выдумки Крокера были чудовищны, он должен был скорей приписать ему их, чем заподозрить своего приятеля в образе действий, который несомненно был бы низким. Даже это обстоятельство кое-что прибавляло к преградам, которыми окружена была Марион Фай.

Вивиан гостил у него в Горс-Голле.

— Я завтра еду в Лондон, — сказал Гэмпстед, когда они возвратились домой с охоты в субботу, — субботу, следовавшую за воскресеньем, в которое молодой лорд побывал в Парадиз-Роу.

— Завтра воскресенье — неудобный день для путешествий, — сказал Вивиан. — Фиц-Вильямы будут охотиться в Лильфорде в понедельник, поезд из Питерборо в 5 ч. 30 м., к нему приноровлен поезд из Оундля; распорядись, чтоб экипаж твой был подан в 4 часа 50 минут. Все это предусмотрено Провидением. В понедельник вечером я еду в Гаткомб, все совпадает, как нельзя лучше.

— Ты оставайся дома. Воскресенье, проведенное в одиночестве, дает тебе возможность очистить всю твою официальную переписку за две недели.

— Этим бы я занялся даже в твоем присутствии.

— Мне необходимо быть дома в понедельник утром. Кланяйся им всем от меня в Лильфорде. Я скоро опять вернусь, если сестра меня отпустит; а может быть, мне удастся убедить ее приехать сюда, прожить на биваках недельки две.

Сказано — сделано; в воскресенье он поехал в Лондон, а оттуда в Гендон-Голль. Надо заметить, что трудно было найти молодого человека, который имел бы более сильная побуждения дорожить своей забавой, или менее оснований отказаться от нее. Конюшни его были полны лошадей, погода была прекрасная, охота отличная, все его друзья окружали его, никаких других занятий у него не было. Сестра его намерена была провести еще неделю в замке Готбой, а Гендон-Голл сам по себе, конечно, не представлял ничего особенно привлекательного в конце ноября. Но Марион Фай была у него на уме, и план его созрел. План этот, конечно, мог быть приведен в исполнение во вторник, так же как и в понедельник; но им овладевало нетерпение, и в данную минуту он предпочитал Марион Фай, которой, вероятно, не найдет, лисицам, которых, конечно, нашел бы в окрестностях Лильфорда. План, собственно говоря, был несложный. Он отправится в Парадиз-Роу и посетит мистрисс Роден. Затем он объяснит ей, что произошло между ним и Джорджем, поручит ей передать оскорбленному клерку нечто в роде извинения. Потом он пригласит их обоих к себе обедать, как-нибудь до возвращения сестры. Каким образом имя Марион Фай тут замешается, как бы ее втянуть в эту затею, все это он должен предоставить случаю. В понедельник он вышел из дому около двух часов, и сделав порядочный крюк на Бакер-Стрит и Ирингтон, отправился в Галловэй в омнибусе. Он несколько стеснялся и затруднялся своими посещениями в Парадиз-Роу, так как начинал подозревать, что часть обывателей следит за ним. Неприятно, думалось ему, что имея приятеля в той или другой улице, не можешь навестить его не возбуждая внимания. Он не знал о существовании мистрисс Демиджон, Клары или мистрисс Дуффер, не знал также, из какого именно окна устремлены на него взгляды любопытных обитателей; но он сознавал, что его появление возбуждает интерес. Пока знакомство его в этой улице ограничивалось обитателями дома № 11, это не имело особого значения. Хотя бы соседи и узнали, что он коротко знаком с мистрисс Роден или ее сыном, об этом ему нечего много заботиться. Но если б ему удалось присоединить Марион Фай в числу своих галловэйских друзей, тогда, казалось ему, любопытные глаза могут и надоесть.

— Мистрисс Роден дома, — сказала горничная, — но у нее гости.

Тем не менее она ввела молодого лорда в гостиную. Гости действительно были. Это был день мистрисс Винсент, она была тут. Это одно было бы не важно, но с двумя пожилыми дамами сидела Марион Фай. Судьба ему благоприятствовала. Но теперь явилось затруднение объяснит цель своего появления. Неловко ему было выступить с общим приглашением, — общим по крайней мере относительно Марион Фай, — в присутствии мистрисс Винсент.

Разумеется, произошло представление. Мистрисс Винсент, которая часто слышала имя лорда Гэмпстеда, несмотря на свою суровость, поддавалась чарам аристократизма. Она была рада встретить молодого человека, хотя имела сильные основания думать, что он не есть несокрушимая скала в деле веры. Гэмпстед и Марион Фай обменялись рукопожатием точно старые друзья, а затем разговор сам собой коснулся Джорджа Родена.

— Надеюсь, вы не ожидали видеть моего сына? — сказала мать.

— О, нет, я хотел передать ему кое-что, что могу сделать и в записке.

Дебют был не совсем удачен, так как фраза эта заставила и мистрисс Винсент, и Марион подумать, что они лишние.

— Надо мне послать Бетси за коляской, — сказала первая. Коляска, привозившая мистрисс Винсент, всегда имела привычку удаляться за угол, в таверну, где кучеру удалось создать для себя самые приятные отношения.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказал Гэмпстед, так как заметил по некоторым сборам мисс Фай, что она найдет нужным последовать за мистрисс Винсент. — Я напишу два слова Родену, и они скажут ему все, что я имею передать.

Затем старушка возвратилась к вопросу, который обсуждали до появления лорда Гэмпстеда.

— Я приглашала эту молодую особу, — сказала мистрисс Винсент, — поехать со мной дня на два, на три в Брайтон. Положительно дознано, что она никогда не бывала в Брайтоне.

Так как мистрисс Винсент ездила в Брайтон два раза в год, на месяц в начале зимы и на две недели весною, то ей казалось чудом, чтоб кто-нибудь, даже живущий в Галловэе, никогда там не бывал.

— По моему мнению это было бы прекрасно, — сказала мистрисс Роден, — если отец ваш вас отпустить.

— Я никогда не разлучаюсь с отцом, — сказала Марион.

— Неправда ли, милорд, — сказала мистрисс Винсент, — что по ее виду перемена воздуха была бы ей полезной?

С этого разрешения, лорд Гэмпстед воспользовался случаем посмотреть на Марион, и убедился, что ей никакая перемена не требуется. Улучшить тут ничего нельзя было; но его вдруг осенила мысль, что он также мог бы провести два, три дня в Брайтоне, и что там ему легче было бы устроить свои дела, чем в Парадиз-Роу.

— Действительно, — сказал он, — перемена всегда полезна. Я сам не люблю долго оставаться на одною месте.

— Иным людям поневоле приходится оставаться на одною месте, — с улыбкой сказала Марион. — Отец должен ходить на службу, ему было бы очень неприятно, если б не было никого, кто подавал бы ему есть и сидел с ним за столом.