Мария Ильинична (так же весело). Володя, но это очень нелепо.
Ленин. Конечно, нелепо. Ужасно нелепо и архиглупо. И все же это — мы! Русь-матушка! Что с нас взять! (Удивленно и с удовольствием.) Дятлов, вы? Здравствуйте, батенька, куда исчезли, почему не показываетесь? Неужели это ваша затея? Смотрите, плохо вам будет. Вот Мария Ильинична возьмет и пропечатает вас в «Правде» с басней Демьяна Бедного, и оскандалитесь во всероссийском масштабе.
Дятлов. Владимир Ильич, как можно, чтобы я… Сам хочу найти виновника.
Ленин. Виновника?.. Да вот они — виновники! По-моему, никто не возражал, значит, все виновники. А кто придумал — любопытно. (Легко.) Кто же?
Молчание.
Впрочем, не стоит выяснять. Ковер этот надо отдать в детский дом. Дети с удовольствием на нем будут кувыркаться.
Сухожилов (истово). Я ковер выстелил.
Ленин. Так, простите, я и подумал.
Мария Ильинична (Сухожилову). Зачем же вы это?..
Сухожилов. Владимир Ильич — не из простых смертных. Он вождь всего трудового мира. Выше его — кто? Никто.
Ленин. Кто? Калинин!
Сухожилов (изумлен). Неужели?
Ленин. Вот видите, не знали… Опять ошибка.
Голос из цеха. Мастер! Сухожилов! Дермидонт Евдокимович!
Ипполит. Владимир Ильич! Мастер должен подойти к мартену.
Сухожилов уходит.
Ленин. Пожалуйста, пожалуйста. (Всматривается в Ипполита). Погодите-ка… (Лукавство.) Я что-то вспоминаю. Что же вы молчите, Федор?
Дятлов. Неловко приставать с сентиментальными воспоминаниями.
Ленин. Чудак. Октябрь, по-вашему, сентиментальное воспоминание?
Дятлов. Октябрь есть Октябрь, но мало ли кого вы встречали в Октябре.
Ленин (Ипполиту). Я вас помню с Дятловым… Вижу, как будто бы вчера встречал.
Ипполит. Да, с Дятловым… у входа в Смольный на ступеньках.
Ленин (Марии Ильиничне). Удивительная штука, товарища я помню, а случай позабыл… А был какой-то важный случай.
Мария Ильинична. Давно было, Володя.
Ленин. Как же давно? Пять лет назад. Я помню вещи более старинные… Но тут… Жаль, жаль. (Ипполиту.) Так вы Ипполит Сестрорецкий? Здравствуйте, батенька! Ну-с, а теперь о вас газеты пишут. Вы делаете сталь, не уступающую рурской.
Ипполит (непосредственно). Увы, это факт.
Мария Ильинична. И это вас так печалит?
Ипполит. Не это… Ездят, мешают.
Дятлов. Ипполит!
Ленин (не теряя прекрасного настроения). Но для нас же специально вы красное сукно постелили.
Рабочий в картузе набок. А у рабочего класса и клеенки нету дома на стол постелить.
Ленин. Я не думаю, что они купили ковер на народные деньги.
Дятлов. Он, этот проклятый ковер, сохранился здесь от старого режима!
Рабочий с бородкой. Старый режим гоним в окно, а он лезет к нам в двери. Так-то, товарищи.
Ленин. А зачем же вы после такого важного замечания уходите за спины товарищей?
Замкнутый рабочий. Они всегда так… эти меньшевички.
Рабочий с бородкой. Примыкал… отдалился… теперь беспартийный.
Дятлов. Много вас, таких беспартийных?
Ленин. Вот видите, товарищи, как нелепость может обернуться контрреволюцией. Я в беспартийность не верю, тем более в меньшевистскую, и понимаю вашу реплику в том смысле, что вот-де большевики отступают, устроили нэп и катятся к старому режиму. А мы, меньшевики и эсеры, всегда сие утверждали, и нечего нас за это карать. Но мы большевики. И на это будем говорить меньшевикам и эсерам: пожалуйте к ответу…
Замкнутый рабочий. Товарищ Ленин, не сочтите за труд обрисовать нам мировой вопрос.
Ленин. Но меня «Правда» попросила приехать к вам не для того, чтобы поднимать мировые вопросы, а посмотреть, как у вас делается сталь. И я, видите ли, по этой причине проникся огромным удовольствием, ибо вся наша надежда, все наше будущее, вся наша жизнь — в пролетариате, в котором никогда нельзя обмануться. Вот и у нас есть хоть капля стали не хуже немецкой. Значит, ни в какие окна к нам старый режим не заберется. А ковры что? Ковры — это тряпки.
Ипполит. Наши мастера ждут вас, Владимир Ильич, а то металл можно переварить.
Ленин. С удовольствием… пойдемте. Маша, ты не пойдешь?
Мария Ильинична. Нет, я видела, я с Дятловым хочу поговорить.
Все, кроме Марии Ильиничны и Дятлова, уходят.
Дятлов. Сядем, Мария Ильинична… Мне сдается, что вы очень устали…
Мария Ильинична. Нет, Дятлов, я не устала… другое. Почему вы перестали бывать у Ильича?
Дятлов. Не те времена, дорогая Мария Ильинична. Дятлов когда-то приехал в Питер с мандатом от своей ячейки охранять вождя социалистической революции… Я тогда и впрямь думал, что без моей железной руки великому вождю Ленину никак невозможно… Романические были времена и святые.
Мария Ильинична. Да, конечно, романические. А вы это слово понимаете в смысле романов?
Дятлов. С ошибками выражаюсь по-прежнему. Поправляйте, не обижусь. Я на вас ни за что не обижусь.
Мария Ильинична. Нет, почему же… Можно сказать и романические. Но то, что вы перестали у нас бывать, очень нехорошо.
Дятлов. Шутка сказать — «у вас». Зайдешь в эти кремлевские коридоры, побродишь и повернешь обратно. То Совнарком заседает, то на приеме самые видные личности… Да что толковать? Государство… руль…
Мария Ильинична. Вы мне позвоните в «Правду», я сама с Владимиром Ильичем сговорюсь. Любит он вас.
Дятлов. Волнует это… не выразишь, как волнует.
Мария Ильинична (перебивая). Вы до сих пор в группе Дзержинского?
Дятлов. Да. Феликс Эдмундович послал меня сюда организовать безопасность. Теперь там у нас дела мало. На какую работу пошлют, не знаю. А Владимир Ильич какой веселый приехал, на редкость! При другом настроении он бы нас за ковер отхлестал.
Мария Ильинична. Он болен.
Дятлов. Как? Кто? Что вы сказали?
Мария Ильинична. Володя болен… очень опасно. Не придает значения, да по-настоящему и не знает. Вы молчите, Федор, это у нас держится в секрете.
Дятлов. Поверить страшно. Не могу. Нет.
Мария Ильинична. Страшно… и все-таки болен… Про Володю всегда говорили, что он великий человек, а что, собственно, такое — великий? Просто это очень трудная вещь. Нэп… как вы думаете — легко? Совершить поворот? Вести в отступление… не в наступление, а в отступление… не дрогнуть? Видите, ничуть не изменился, даже еще воинственнее стал, непримиримее. И все это когда-то возникает в мозгу, обдумывается, превращается в политику… Мы, близкие люди, знаем когда. Всегда. Во время самой кипучей работы… на прогулке… дома… Именно как молния у него возникает мысль. И он бегает по комнате, и руки где-то спрятались, и весь, как в юности, четкий, радостный, лукавый… смеется. Но это нелегко.
Дятлов (горячо). Надо позвать светил науки.
Мария Ильинична. Светила ничего не смогут сделать, если организм сам не справится. Но будет об этом, может быть, Владимир Ильич всех нас переживет.
Дятлов. Кажется, идут.
Мария Ильинична. А жизнь как, товарищ Федор, женились, одиноки?
Дятлов. Одинок… теперь совсем. Отца мы погребли в первую революцию. Матушка ушла недавно… проводил на Ваганьково[38].
Мария Ильинична. Одиночество — вещь неприятная. Вам, Дятлов, еще не поздно полюбить. Вы не любили?
