"Если искать определения духовного «места» этого мрака, то возможно сказать, что он стоит на грани явления несозданного света; но когда делание умной молитвы совершается без должного покаяния и молитвенного к Богу устремления, то обнаженная от всех представлений душа может пребыть некоторые моменты времени в этом мраке совлечения, не узрев Бога, ибо в нем, то есть мраке этом, самом по себе – Бога еще нет.
Пребывая во мраке совлечения, ум испытывает своеобразное наслаждение и покой, и если при этом он как-то обратится на самого себя, то может ощутить некое подобие света, который, однако, не есть еще несозданный свет божества, а естественное свойство ума, созданного по образу Божию. Как исход за грани временного, это созерцание приближает ум к познанию непреходящего и тем делает человека обладателем нового познания, однако, еще отвлеченного познания, и горе тому, кто мудрость сию принимает как познание истинного Бога и созерцание сие как приобщение божественному бытию. Горе потому, что в таком случае мрак совлечения, стоящий на грани истинного боговидения, становится непроницаемым закровом божества и крепкою стеною, отделяющею от Бога более, чем мрак восстания грубых страстей, мрак явных демонических наваждений или мрак потери благодати и богооставленности. Горе потому, что это было бы заблуждением, «прелестью», ибо Бога во мраке совлечения еще нет. Бог является во свете и как свет... и Своим явлением вводит человека во свет вечного божественного бытия" (Старец Силуан. С.175-176).
Для нас нелегко сопоставить суждения святителя Григория Паламы и архимандрита Софрония о свете ума, поскольку мы не обладаем соответствующим опытом. Хотя на первый взгляд создается впечатление, что между ними существует различие, я полагаю, что различие это скорее внешнее. Я твердо убежден, что оба отца, знакомые с такими состояниями на собственном опыте, описывают различные грани этого опыта. Мне представляется, хотя я и не уверен вполне, что архимандрит Софроний говорит преимущественно о рассудке (λογική), который человек обожает и любит в себе самом. Поэтому он метко говорит, что этот мрак совлечения представляет собою «непроницаемый закров божества и крепкую стену», которая отделяет человека от Бога сильнее, нежели страсти, помрачение от бесовских прилогов и забвение Бога. В действительности этот свет есть облако и мрак. Здесь архимандрит Софроний вполне согласен с Григорием Паламой. Точно так же с учением святителя Григория вполне согласно то, что созерцание Бога есть не что иное, как воздействие Бога на человека:
«...созерцание нетварного божественного света невозможно, если только человек не находится по благодати в состоянии просвещения, состоянии, благодаря которому практика созерцания сама по себе прежде всего иного есть общение с Богом Живым, причастие божественной жизни»[55].
Лично я не могу найти несогласия между двумя свидетелями-очевидцами. Они просто выражаются по-разному, имея в виду различные мнения, которым хотят противостоять.
Во всяком случае, несомненно, что ум человека образует единый дух с Господом и «ясно видит благодаря этому духовные вещи» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.77). Бесстрастие ума приводит его к созерцанию сущего (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.311). «Ум, освободившийся от страстей, делается световидным, будучи непрестанно осияваем созерцаниями всего сущего» (Добр. Т.3. С.293).
Исцелившись, ум удостаивается и созерцания Бога. Разумеется, он видит не сущность Бога, но Его энергию. Святые видят свет, когда «получают боготворящее причастие Духа», то есть, соединяясь с Богом, всякий раз видят одежды своего обóжения, потому что «благодать Слова наполняет их ум славой и прекраснейшим сиянием» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.63). Так бывает прославлен ум.
Тогда в уме возрастает духовное наслаждение, поскольку «ум, устремляясь к созерцанию духовных предметов, имеет от того неотступную сладость» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.299. Гл.46). Соединяясь с Богом, ум «бывает мудр, благ, силен, человеколюбив, милостив, великодушен и, просто сказать, почти все божественные свойства в себе носит. А удаляющийся от Него и с вещественными предметами сдружающийся, предавшись сластолюбию, бывает или скотен, или зверек, воюя с людьми из-за этого» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.197).
В результате исцеления ума исцеляется и тело. Конечно, мы не хотим сказать, что оно избавляется от болезней, хотя иной раз случается и это. Мы говорим «иной раз», поскольку многие болезни, главным образом возникающие на нервной почве, связаны с омертвением ума. Но главное здесь то, что тело избавляется от своих страстей. Преподобный Максим говорит: «Когда видишь, что ум твой благочестиво и праведно вращается в помышлениях мирских, то ведай, что и тело твое пребывает чисто и безгрешно» (Добр. Т.3. С.204). Ум, погруженный в божественное, соблюдает и тело в чистоте от так называемых телесных страстей. Сперва ум приобретает способность принять залог будущих благ, а затем устремляется к Первому Уму, так что, освящаясь, «он сам, а через него и связанное с ним тело претворяются к божественному состоянию». Это значит, что ум преображает и сопряженное с ним тело, так что и оно предваряет «поглощение плоти духом в будущем веке». Поскольку и тело вкусит вечных благ, ему также необходимо подготовиться к этому в сей жизни (Свт. Григорий Палама. Триады... С.96).
Все святые, ведущие такую жизнь, следуют тому же методу лечения и очищения ума, обретая тем самым одинаковое учение. Мы убеждены, что у святых не может быть особых точек зрения или различных позиций по догматическим вопросам. Имея единый опыт, они придерживаются одного и того же учения. Если же в каких-то вопросах мы замечаем расхождения между ними, то это потому, что пытаемся толковать их учение, исходя из ложных предпосылок. Но если мы попытаемся понять особенности выражения мысли каждого святого (ведь, несмотря на общее для всех ведение Бога, в этом отношении мудрость их не одинакова), попытаемся раскрыть истинное значение каждого слова, то не обнаружим разницы в учении. В действительности мы видим противоречия между святыми отцами лишь из-за поверхностности нашего собственного знания и неопытности в духовных вопросах, вызванной отрывом от живого церковного предания.
Апостол Павел пишет: «Умоляю вас... чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях» (1Кор. 1:10). Святые мудрствуют одинаково, и святитель Григорий Палама подчеркивает, что «общим для всех верующих во Христа является это превосходящее мысль знание (υπερ έννοιαν γνωσις)» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.252).
Из сказанного ясно, что ум, принявший действие страстей, заболевает, недугует, мертвеет, теряет свое естественное состояние и нуждается в лечении. Правила православного подвижничества описывают путь исцеления ума. Это лечение необходимо, ибо с его помощью ум очищается, познает Бога, приобретает ведение Бога, составляющее спасение человека.
b) Сердце
Одно из основных прошений, с которыми мы обращаемся к Богу, это обретение спасения: «О свышнем мире и о спасении душ наших Господу помолимся». Кроме того, очень многие тропари заканчиваются словами «моли спастися душам нашим».
Спасение души – это не снятие с себя какой-то вещи, но облечение во Христа. Это не отрицательное, но положительное состояние и, главным образом, общение и соединение со Христом. Это общение совершается прежде всего в сердце. Поэтому обретение спасения есть прежде всего обретение сердца. После того как Бог удостоит нас обрести сердце, мы сможем идти путем спасения. Характерны слова аввы Памво: «Если имеешь сердце, можешь спастись» (Γεροντικόν. Σ102, ι'). «Иметь сердце» значит найти свое сердце, через которое Бог сможет направлять человека.
Объясняя слова Господа «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21), преподобный Марк Подвижник говорит, что «прежде должно возыметь в сердце действительную благодать Святого Духа и потом соответственно сему войти в Царствие Небесное» (Добр. Т.1. С.552). Поэтому многие отцы считают необходимым обрести место сердца, где действует нетварная благодать Божия, поскольку тогда наставником христианина становится Бог, а путь его безопасно направляется Святым Духом.
