В школах наши учительницы разной степени стервозности и страхолюдности убеждали нас, что литература учит разбираться в жизни и в людях. Причём им удавалось игнорировать тот очевидный факт, что сами они не могут являться эффективной рекламой предмета, и одним своим видом опровергают своё же утверждение. Но та ещё юность наша проходила в особой социалистической реальности, когда важнее было, как быть должно, а как есть - временные трудности, с кем не бывает! Потому мы твёрдо усвоили, что литература учит разбираться в жизни людей, особенно та, которая соцреализм.

Правда, с материалами по предмету возникли объективные затруднения, их вообще не было, а сделать самим, что-то написать, сразу было некогда, не на чем и не зачем - пацаны читать не умели. Вселенцы тоже не все умели читать по-английски, мы с Плюшем болтать-то только научились с грехом пополам. Но отодвигать литературу в отдалённую перспективу из-за такой ерунды как неумение читать даже не пришло в попаданскую голову фашистского филолога. Если верно, что литература учит жизни, значит, верно и обратное утверждение - жизнь вполне способна научить литературе.

Начал он с основ - с Му-му. Бессмертное это произведение в отличие от всякого декаданса имеет прочную научную базу и широкое философское толкование. Если сомневаетесь, проведите простейший эксперимент - в два сосуда с водой бросьте по лабораторной мышке и забудьте о них на полчаса. Когда вы о них вспомните, возможно, что для обеих уже всё закончится, но скорей всего хотя бы одна ещё будет поглядывать на вас с чисто научным интересом. Проявите взаимность, выньте мышку из воды, обсушите, покормите, дайте отдохнуть и снова погрузите животную в тот же сосуд с той же водой. А в другую колбу тоже с водой поместите контрольный неподготовленный экземпляр. Через полчаса можете смело идти за свежей мышкой, за одной, однажды "спасённая" точно ещё будет в относительном порядке поглядывать на вас с чисто научным недоумением. Ещё через полчаса... хотя топить такую прорву мышей не зачем, можете поверить - та мышка на одной лишь надежде на спасение продержится около суток.

У нас же под рукой были полные трюмы подопытных и прям под задницами замечательный водоём, Атлантический океан. Но, как и с мышами, всех топить было не зачем. Имелись у Черныша с Командором виды на британских морских пехотинцев и офицеров. Если лояльность простых моряков легко получили, даже не задавая лишних вопросов, насрать нам было на их лояльность по большому счёту, то с элитой дело обстояло иначе. Нам требовались не просто заверения в готовности сотрудничать - не верят пацаны пустым заверениям не понять кого.

Потому, ничего не объясняя и не обещая, просто выкинули их с "Забияки". А на "Д"Артаньяне", заметив сигнал, вовремя скорректировали курс, легли в дрейф, спустили шлюпки, погребли. Получилось у мальчишек не всё и не сразу, дети ж ещё, как-никак. Долго пришлось повторять и пробовать, пока не добились более-менее удовлетворительных результатов.

Всё-таки позитивная мотивация намного эффективней насилия. Пацаны выкладывались сверх возможного ради спасения человеческих душ и искренне переживали неудачи. Мы ещё и немного разнообразили номер, спасались с пленными за компанию. Не всегда ж спуск шлюпки с дрейфом устраивать ради одного человека! А если срочно нужно навестить Командора или дядю Ваню? Вот и отрабатывали, пользуясь случаем, с подстраховкой.

Пример, конечно, пришлось подавать лично самим. Впечатлений - масса, никак к такому не привыкну. Парусники ж только с берега или с других кораблей кажутся тихоходными, а из воды, когда с борта выпрыгнешь, вернее, когда уже вынырнешь из воды, только верхушки мачт среди высоких волн и разглядишь. Ну, если совсем дурной, и с перепугу начнёшь что-то разглядывать и вертеться. Плыть нужно, ориентируясь по волне, экономно расходуя силы, ни на что не отвлекаясь.

А эти оболтусы британские! Половина самостоятельно, без пинка и приказа за нами выпрыгнула, спасать они нас собрались! Внимание и забота, конечно, приятны, только их благородия в тот раз самих едва спасли, причём в основном моими с Плюшем стараниями, блин. Профессия наша, безусловно, романтическая, но как от этой романтики устаёшь! К штрафным мальчишкам у меня претензий нет, даже к девчонкам - такие уж нам попались одинаковые пиратские стервозы, всюду сопливым феминисткам дискриминация мерещится. Но от близнецов наших, до хруста сухопутных, такого ожидать было трудно. Не поняли они, видите ли, что это у нас учения! А когда поняли, попытались Плюшевого загрызть по ошибке, подумали, что это он придумал. Еле как успокоили психопатов, хотя гораздо проще было упокоить или, вообще, из воды не вытаскивать, как дети неблагодарные!

С взрослыми всё-таки намного проще, тем более с военными. Для них всё это дело легко объяснилось Провидением и Промыслом Его. Средне-статистически по-мышиному выжившие подопытные уверовали в собственную богоизбранность - рехнулись слегка. То есть, как от них и ожидалось, сделались пригодными к вхождению в наши нестройные пиратские ряды. Пацаны приняли их выбор с пониманием и одобрением, освоив по ходу дела синтез - один из главных приёмов научного осознания. Им потребовалась лишь малая толика данного Богом воображения, чтобы мысленно перенести этот опыт на себя и обобщить на всю жизнь.

Выводы:

1. Кто выжил, тот и прав.

2. Кто прав, с тем Бог.

3. Бог через веру в Него и в правду Его помогает выжить, см. п.1.

Так под руководством Черныша сначала смертники сделали первые уверенные шаги в научном познании мира и обретении Бога, занялись самообразованием, образовывая заодно всех желающих. Что желают все, было ясно по умолчанию. Ведь пацаны накрепко усвоили, что руководство ничего не делает просто так, и раз учит чему-то сложнее мордобоя, значит, верит в их способности и рассчитывает на их полезное применение в объективной, то есть реальной, перспективе. Такое недвусмысленное признание их человеческой ценности было принято с благодарностью и энтузиазмом, приятно же хотя бы изредка поумничать, просто сидя на палубе, а не сломя голову нестись по ней на авралы. Просто стесняясь Черныша, даже деды не привлекали ватаги, условно отдыхающие на факультативных занятиях.

Писать угольком на переборке кормовой надстройки и читать по слогам стали учить британские офицеры, ну, когда приняли волю Его и предпочли более подобающие джентльменам занятия, нежели в учебных целях барахтаться в холодных океанских волнах, истошно вопя: "Help! Save my ... ass!!!" Они все оказались тайными грамотеями и графоманами - в море просто приходилось читать, чтоб не спиться и не сойти с ума. Так как обсуждать прочитанное было неприлично, ну, не пристало офицеру читать что-либо, кроме лоций и приказов... Вот писали они сами себе о прочитанном длиннейшие письма. Отправляли их в Англию в каждом порту, чтобы вернувшись раньше писем, получать, как послания с того света, читать и оживлять впечатления. А раз вернуться из этого рейса им не светило и стесняться стало некого, мужики предались грамотности публично и с остервенением. Здорово им было изводить своих мучителей, но за дело и для их же пользы.

Да нормальные оказались мужики с понятной мотивацией, с такими и бухнуть не зазорно было бы в прошлой жизни. И спасать детей кинулись и учить не отказались. А Родину предавать им никто не предлагал! У нас ведь даже пиратство строго по желанию. Так что себя им по большому счёту и упрекнуть было не в чем, а королевским судьям Бог судья. Их, убогих, судьба обделила доступом к хорошему образованию, не дано им было посещать пиратские факультативы. Это ж морякам только казалось, что они учат ребят. У нашей системы образования базовым стал принцип, обучая, обучаться. Пусть даже и не догадываясь об этом...