Дело в том, что Уту расположена в самом центре нашей Галактики, и благодаря этому в любой точке ее орбиты открывается уникальная возможность беспрепятственного обзора всех звезд, созвездий и прочих небесных тел. То есть, для человека, смотрящего с Уту, Галактика разворачивается, словно сфера, не оставляя никаких скрытых, недоступных глазу уголков, никаких тайн. Поэтому номийцы построили на Уту обсерваторию. Это комплекс зданий, внутри которых специальные генераторы поддерживают необходимый уровень кислорода. Мне всегда очень хотелось побывать в этой обсерватории, и вот сейчас господин А-Тох как раз предложил экскурсию на Уту – в рамках развлекательной программы саммита. Хотите, поедем вместе?

– Да, – откликнулся Дайо. – Мы тоже наслышаны про знаменитую Утунскую обсерваторию. А ты, Алан?

Алан вздохнул – разве может человек, всю жизнь мечтавший стать космическим пилотом, не хотеть на экскурсию в обсерваторию?

– Думаю, миссис Хорн меня не отпустит.

– Это не проблема, я с ней поговорю, – заверил Рилонда.

– Это было бы замечательно, спасибо…

– Я бы тоже с удовольствием, – сказала Энита. – Но именно на этой неделе из яиц должны вылупиться маленькие краксы, и я боюсь это пропустить.

– И не жалко тебе будет упускать такую возможность? – Дайо взглянул на нее с сожалением.

– Жалко, конечно, но все-таки я ведь лечу на Ном ради краксов… А вообще-то мы уже входим в атмосферу, – Энита кивнула на иллюминатор.

Вязкая, киселеобразная масса окутала «Галилей», словно пробкой закупорив иллюминатор снаружи, а когда корабль, наконец, вынырнул из облаков, внизу уже раскинулся город Рем.

Широкая, многополосная трехуровневая автострада делила его на две части. Они не особенно отличались друг от друга, но если в правой, «рабочей», кое-где еще мелькали яркие краски и оригинальные архитектурные детали, то в левой, жилой, серые здания, одинаковые, словно солдаты, выстроенные в шеренги вдоль ровных, идеально прямых улиц, выглядели сурово и аскетично. «Да-а, вряд ли у живущих здесь часто бывает хорошее настроение», – подумал Алан.

В Реме был вечер, как и на «Галилее». В слабых летних сумерках звездолет скользил по воздуху к окраине столицы, и вскоре стали различимы очертания ангаров и посадочных площадок – номийский космопорт. Послышались тяжелые шаги, и в дверях зимнего сада возник господин Жигонда.

– Ваша Звездность, прошу пройти к выходу, через десять минут начнется торжественная церемония встречи.

– Хорошо, Жигонда, сейчас буду, – откликнулся принц. И, обращаясь к друзьям, грустно улыбнулся. – Ну, я пойду. Увидимся…

– Да, увидимся, – Алан постарался, чтобы голос не дрогнул.

Проводив взглядом Рилонду (в дверях прощально блеснули золотые звезды на плаще), Дайо тоже заторопился:

– И нам пора. Пойдем, Энита. Алан, до завтра.

– Удачи…

Когда в коридоре стих стук каблучков Эниты, Алан сглотнул какой-то странный острый комок, образовавшийся в горле, и придвинулся поближе к иллюминатору.

«Галилей» мягко приземлился посередине круглой ровной площади, очевидно, предназначенной для торжественных встреч, освещенной прожекторами. Высота расположения иллюминатора обеспечивала хороший обзор, и Алан увидел пять флагштоков с развевающимися флагами пяти планет, почетный караул – военных в темно-серой форме, оркестр и небольшую трибуну для гостей, чуть поодаль – номийских дипломатов и представителей прессы, вооруженных различными видами съемочных устройств. Внизу, у начала алой ковровой дорожки, глав государств ожидал господин А-Тох – круглолицый, невысокий, худощавого сложения человечек средних лет с коротким ершиком жестких темных волос.

Межпланетный дипломатический протокол для уравнивания статуса правителей Вселенной предписывал встречать их по алфавиту – в соответствии с названиями планет, поэтому первой из звездолета вышла атонская делегация – король Гаренда и принц Рилонда чуть впереди остальных. Председатель Главной Партии зашагал по ковру навстречу, и на середине дорожки поздоровался с монархом и наследником по номийскому обычаю: взяв в обе руки кисти рук гостей, сложенные лодочкой. Затем господин А-Тох, любезно улыбаясь, указал в направлении трибуны, и, отступив на шаг, лично сопроводил прибывших к ее подножию. Почетный караул отсалютовал оружием, оркестр заиграл марш, который Алану не было слышно; атонцы поклоном поприветствовали свой флаг – темно-синее полотнище с большой золотой звездой – и поднялись на трибуну.

Пока Алан разглядывал флаги: вергийский – коричневые и оранжевые зигзаги по диагонали, эйринский – три горизонтальных полосы: белая, желтая, зеленая; земной флаг ООН – карта Земли на голубом поле в обрамлении оливковых ветвей и номийский – однотонный, ярко-бордовый – все прочие делегации в том же порядке оказались на трибуне. После этого господин А-Тох сказал краткую приветственную речь, и, еще раз поклонившись гостям, дал команду начальнику почетного караула. Строй военных, равняясь на трибуну, прошествовал мимо нее торжественным маршем.

Церемония встречи подошла к концу: на площадь начали медленно въезжать новенькие, блестящие автомобили для глав планет и микроавтобусы для сопровождающих лиц. Делегации по очереди спустились с трибуны, разместились в транспорте, и стройная колонна удалились с территории космопорта в гостиничный комплекс. Господин А-Тох уехал в последней машине. Организованно покинули летное поле журналисты.

Алан вернулся в каюту, взял свою сумку, спустился в грузовой отсек за Ником и через минуту уже стоял у выхода, где собрались работники «Галилея». Автобус ожидал их, и после короткого путешествия земляне оказались у ворот своей гостиницы. Аккуратное пятиэтажное здание внутри поражало чистотой – безупречной, блестящей, почти неестественной. Зарегистрировавшись у портье, такого же коренастого, круглолицего и любезно улыбающегося, как и господин А-Тох, Алан разместил в специальном помещении Ника, поужинал в буфете и поднялся в свою комнату – двухместный номер, оформленный в непривычном стиле – обилие прозрачных и блестящих металлических деталей на стенах и мебели, который ему снова предстояло делить с Саидом. Делать было нечего, подъем предстоял ранний, поэтому он улегся на кровать, и, видимо, от накопившейся усталости заснул почти мгновенно.

Впервые за много-много дней, проснувшись, Алан увидел за окном яркий свет – нет, не солнечный – свет Дэи, номийской звезды. Она медленно, плавно поднималась в небе над крышами зданий, лучи вспыхивали в проемах, разбивались, разбрызгивались о стекла, сверкающими каплями оседали на металлической отделке номера, пробуждая давно забытое ощущение надежности и устойчивости от притяжения планеты, ощущение твердой, незыблемой, надежной поверхности. И хотя Алан хотел и был готов провести большую часть своей жизни в космосе, все же это ощущение было очень приятным – словно возвращение домой.

По пути на работу он рассматривал гостиничный комплекс: здания для представителей других планет были точно такими же, в каком жили земляне: невысокими и очень аккуратными. Аккуратность и безупречная чистота царили повсюду: на идеально подстриженных газонах травинка прилегала к травинке, кроны деревьев имели безукоризненные геометрические формы, а на дорожках, вымытых до блеска, очевидно, ночью, при всем желании нельзя было найти ни единой пылинки. Основное, двенадцатиэтажное, здание, украшали множество крытых стеклянных балконов и прозрачный купол.

Столовая и кухня располагались на втором этаже; огромный зал вмещал множество столиков с белоснежными скатертями, рассчитанных на четыре персоны. К завтраку накрывали вместе с официантами – номийцами, походившими друг на друга, как близнецы; невысокие, с одинаковыми светло-карими глазами и короткими стрижками – ежиками, они бесшумно скользили между столами, любезно улыбаясь и кланяясь, однако в разговоры с представителями других планет не вступали.

Места принца, Эниты и Дайо оказались так далеко от столов, которые обслуживал Алан, что он смог только кивнуть и помахать друзьям из противоположного конца зала. После завтрака за Энитой заехала подруга, работавшая в зоопарке, и девушка удалилась к своим краксам, а Алан вместе с остальными официантами расположился на стуле, чтобы прямо здесь, в столовой, понаблюдать за транслировавшейся на большом настенном экране церемонией открытия саммита.