Итак, мы исключаем Гарлем. Поэтому я вывожу, что мисс Спайдер уехала недалеко.

На этой карточке вы видите слово «левая», букву «С» и «№ 12». Я случайно знаю, что в № 12 на авеню С находится первоклассный пансион, в значительной степени превышающий средства вашей сестры, — так мы предполагаем. Но вот я нахожу кусок театральной афиши, странным образом скомканной. На какую мысль это наводит вас, м-р Микс? Вероятно, ни на какую. Но это красноречиво для человека, который в силу привычки и упражнений обращает внимание на малейшие подробности.

— Вы говорили мне, что ваша сестра — уборщица. Она мыла полы в конторах и общественных зданиях. Предположим, что она получила такую работу в театре. Где чаще всего теряют драгоценные вещи, м-р Микс? Разумеется, в театре. Посмотрите на этот кусок афиши. Обратите внимание на круглое, вдавленное место. Он был обернут вокруг кольца, может — быть, очень дорогого кольца.

Мисс Спайдер нашла это кольцо, когда работала в театре. Она торопливо оторвала кусок афиши, тщательно завернула кольцо и спрятала его на груди. На следующий день она продала его и, когда увеличились ее средства, она стала искать себе более комфортабельное помещение. Когда я дохожу до этого места, то не вижу ничего невозможного в цепи событий в № 12 авеню С. Там мы и найдем вашу сестру, м-р Микс. Мистер Джольнс закончил свою убедительную речь улыбкой пользующегося успехом артиста.

Восхищение Микса было выше всяких слов. Они вместе отправились на авеню С, № 12. Это был старинный дом из бурого камня, в богатом и респектабельном квартале. Они позвонили. На запрос им ответили, что никакой мисс Спайдер здес не знают, и что за последние шесть месяцев ни один новый жилец не поселился в доме. Когда они снова очутились на тротуаре, Микс стал рассматривать вещественные доказательства, которые он забрал с собой из прежней комнаты сестры.

— Я не сыщик, — заметил он Джольнсу, подымая кусок афиши к самому носу, — но мне кажется, что в ней было завернуто не кольцо, а круглая мятная лепешка. А этот обрывок с адресом очень похож на купон от билета на место № 12, ряд С, левая сторона.

Глаза Шенрока Джольнса смотрели куда-то вдаль.

— Мне кажется, что нам следовало бы посоветоваться с Джеггинсом, сказал он.

— Кто это Джеггинс? — спросил Микс.

— Он — глава новой школы детективов, — ответил Джольнс. — Их методы отличаются от наших, но говорят, что Джеггинс разрешил несколько чрезвычайно сложных проблем. Я отведу вас к нему.

Они застали, «величайшего» Джеггинса в его конторе. Это был маленький человек со светлыми волосами, погруженный в чтение одного из буржуазных творений Натэниэля Хосурна. Оба великие сыщика разных школ церемонно пожали друг другу руки. Затем был представлен Микс.

— Изложите факты, — сказал Джеггинс, продолжая читать. Когда Микс окончил, величайший закрыл книгу и сказал:

— Верно я понял, что вашей сестре пятьдесят два года? что у нее большое родимое пятно около носа? что она — бедная вдова, едва перебивающаяся уборкой, и что у нее самые обыкновенные лицо и фигура?

— Это очень точно описано, — согласился Микс. Джеггинс встал и надел шляпу.

— Через пятнадцать минут, — сказал он, — я вернусь и принесу вам ее настоящий адрес.

Шенрок Джольнс побледнел, но заставил себя улыбнуться. В назначенное время Джеггинс вернулся и справился по небольшому клочку бумаги, который он держал в руках.

— Вашу сестру, Мэри Слайдер, — спокойно об'явил он: — вы можете найти в № 162 Чильтон-Стрит. Она живет в комнате с окнами во двор, в пятом этаже. Дом этот всего в четырех кварталах отсюда. — Он продолжал, обращаясь к Миксу:

— Я советую вам пойти и проверить мои показания, а затем вернуться сюда. Я уверен, что м-р Джольнс будет ждать вас. Микс убежал; через двадцать минут он возвратился с сияющим лицом.

— Она живет там и здорова. Скажите, сколько вам заплатить?

— Два доллара! — сказал Джеггинс. Микс расплатился и ушел. Шенрок Джольнс стоял перед Джеггинсом со шляпой в руке.

— Если это не слишком смело с моей стороны, — запинаясь, проговорил он, — если вы не откажетесь сделать мне такое одолжение… если нет препятствий…

— Разумеется, — ответил Джеггинс: — я скажу вам, как я это сделал. Помните вы описание примет мисс Спайдер? Знали ли вы когда-нибудь женщину с такой наружностью, которая не заказала бы своего увеличенного портрета карандашом с фотографии — с уплатою за него в рассрочку, понедельно? Крупнейшее заведение такого рода находится как раз за углом.

Я пошел туда и из книги заказчиков узнал её адрес.

Вот и все.

Перевод Зин. Львовского.

Мисс Марта Мичем содержала небольшую пекарню на углу, — ту самую, в которую ведут три ступеньки, и где сильно дребезжит звонок, когда вы отворяете дверь.

Мисс Марте Мичем было сорок лет, ее банковая книжка показывала сбережения в две тысячи долларов, а кроме того она обладала двумя фальшивыми зубами и отзывчивым сердцем. Повыходило замуж очень много женщин, шансы которых были гораздо ниже ее.

Два-три раза в неделю в пекарню заходил покупатель, которым она начала в последнее время интересоваться. Это был человек средних лет, в очках и с русой, аккуратно подстриженной, остроконечной бородкой.

Он говорил по-английски с ясно выраженным немецким акцентом. Платье его было поношенное, заштопанное; висело оно на нем мешковато и местами образовало складки.

Но все же он выглядел очень опрятно и отличался хорошими манерами.

Он неизменно покупал по два черствых хлебца. Свежие хлебцы стоили по пяти центов каждый. Черствые хлебцы продавались по пяти центов пара. Он никогда не спрашивал ничего другого: только черствые хлебцы.

Как-то раз мисс Мичем заметила на его пальцах красные и коричневые пятна. Она немедленно решила про себя, что он — художник, и очень бедный. Не было никакого сомнения в том, что он живет в мансарде, где рисует картины, ест черствые булки и мечтает об очаровательных вещах, что выпекаются у мисс Мичем. Очень часто, когда мисс Марта сидела за чаем с булочками, котлетами и вареньем, она подавляла невольный вздох и думала о том, что было бы хорошо, если бы художник с изящными манерами разделял ее трапезу вместо того, чтобы есть сухой хлеб в своей отвратительной мансарде… Как уже указывалось выше, у мисс Марты было чрезвычайно отзывчивое сердце…

С целью проверить свое предположение относительно рода его занятий, она однажды принесла из своей комнаты картину, которую купила на аукционе, и поставила ее у полок, за прилавком с хлебом.

Это была венецианская сценка. Роскошный мраморный паллацио (так было написано на картине!) стоял на переднем плане земли, — вернее, воды. Кроме дворца, можно было видеть гондолу (с дамой, проводящей пальцем след по воде), облака, небо и обильное количество светотени.

Ни единый художник не мог не обратить внимания на такую картину.

Через два дня явился покупатель.

— Будете добры, две черствых булки.

— У вас прекрасная картина, мадам, — сказал он, в то время как она заворачивала булки!

— Разве? — воскликнула мисс Марта, в восторге от собственной хитрости: — я так люблю искусство и… нет, еще слишком рано было сказать «художников!»

— и картины. — Она прибавила: — Значит, вы находите, что это хорошая картина?

— Дер балацо, — сказал покупатель, — нехорошо написан. Неверно сделана перспектива. Будьте здоровы, мадам! Он взял булки, поклонился и торопливо вышел. Да, он несомненно художник! Мисс Марта унесла картину обратно в свою комнату. Как мягко и внимательно светились его глаза за очками! Какой у него большой лоб! Быть способным с первого же взгляда судить о перспективе — и питаться черствыми булками! Но художнику всегда приходится очень много страдать, пока его признают…

Как было бы хорошо для искусства и для перспективы, если бы гений подкрепился двумя тысячами долларов, пекарней и… отзывчивым сердцем! Но, мисс Марта, все это мечты!