Дальше автор воспоминаний пишет:

«Борьба длится целыми днями. Пикирующие самолеты и саперы вступают в бой».

Триста героев в продолжение восьми дней оказывали упорное сопротивление огромной немецкой силе, исступленно атаковавшей их с моря, с суши и с воздуха.

Так проходит история восемнадцати дней. Целая глава повествует о польском гражданском населении, поднявшемся на борьбу против немецких оккупантов. С ненавистью пишет автор о партизанах:

«С самого начала войны Польша вела военные действия против немецких вооруженных сил не только с помощью своей армии, но также при помощи гражданского населения… В результате действий партизан немецкая армия понесла серьезные потери».

«Нет почти ни одной части немецкой армии, которая в польской кампании не испытала бы на себе действий польских партизан. Долго еще по окончании кампании партизаны в Польше продолжали свое дело. Их одолели при помощи средств, допускаемых в таких случаях международным правом».

Какие же это «средства»? Какое же это «право»?

Автор повествует просто и четко:

«Во всех войнах партизана считали и считают убийцей, он и не имеет права, чтобы на него смотрели иначе».

Просто и ясно! Рядом снимок: немецкий отряд на улице маленького городка. Орудие стреляет в жилой дом: там спрятались партизаны. Второй снимок — немецкий отряд в деревне. Подпись: «Много деревень приходилось буквально прочесывать, дабы уничтожить польских бандитов, стрелявших из-за угла и куста». И, наконец, третья фотография: «Хотя польские военные отряды давно оставили деревню, стрельба с крыш, из погребов и т. д. продолжается».

Далее следует глава об обороне Варшавы. О том, как держался город, окруженный со всех сторон морем немецких войск, город, наполовину разрушенный воздушными налетами и артиллерийской бомбардировкой.

Гитлер приезжает в Польшу. Карл Фишер помещает в книжке фотографию: «Фюрер по дороге на боевые линии встречает бесконечные колонны польских пленных».

Всматриваемся в фотоснимок. По польской дороге, по аллее берез и елей движутся немецкие автомобили. А вдоль дороги шагает колонна людей — длинная, в самом деле бесконечная. Но нет среди этих «пленных» ни одного, буквально ни одного человека в военной форме. Это — гражданское население, мужчины, юноши, которых угоняют на работы вглубь Германии.

Карлу Фишеру некогда больше писать о польской кампании. Гитлеровская армия идет вперед. Гитлеровские самолеты разрушают английские дома. Кровью заливает гитлеровская армия Норвегию, тяжелым сапогом попирает Бельгию, Голландию, Францию. Кровавая радость людоеда изливается с каждой страницы этой книги.

В конце тома помещена фотография Гитлера в окружении его генералов. Читаю фамилии: Браухич, фон Бок, Лист, Рейхенау. Многие фотографии генералов, победоносно шагавших сквозь пожары и пепелища Европы, чтобы бесславно закончить свою карьеру на советской земле, годятся теперь разве только для архива. Серо-зеленый переплет книжки — это цвет немецкого мундира, какой мы видим теперь ежедневно не на плечах победителей, а на плечах пленных немцев. Первый том заканчивается датой: «1 сентября 1940 года». Обещано издание следующего тома, который охватит действия немецких вооруженных сил до сентября 1941 года.

Может быть, этот второй том уже вышел из печати, может быть, в нем помещен анонс о третьем томе, о действиях немецких вооруженных сил до сентября 1942 года?

Следующий том будет редактировать уже не Карл Фишер. Этот том будет редактировать Красная Армия. Она уже несколько месяцев «редактирует» его.

Бешенство душило фашиста, которому пришлось писать о польских партизанах. Но в 1941–1942 годах гитлеровцы очутились лицом к лицу с партизанами Украины, Белоруссии и оккупированных районов России, с партизанами, которые преследуют фашистскую армию, уничтожают ее технику, вырастают словно из-под земли, неуловимые, с каждым днем все более многочисленные и сильные, имеющие за собой традиции 1918 года, а в сердце — глубочайшую любовь к родине, ненависть к врагу. Немецкое радио объявляет их убийцами и бандитами. Их чтит как героев весь Советский Союз и весь мир.

Гитлеровские орды прошли по разрушенным улицам Варшавы. Но наступила пора, когда, захлебываясь в собственной крови, покрывая землю грудами трупов своих солдат и офицеров, месяцы топчется фашистская армия под Ленинградом, в бессильном бешенстве смотрит на такие близкие и такие недоступные стены города Ленина. Автор жаловался на «упорство и фанатизм» польского солдата. Теперь гитлеровцам довелось встретиться с армией, с народом, где не только боец «фанатически упорен», но где «фанатичны и упорны» в защите страны все государство, командование, каждый колхоз, каждая фабрика.

Англичанка Макроберт, у которой три сына летчика погибли в боях с гитлеровцами, отдала свое состояние на постройку звена истребителей. Отдала она их Советскому Союзу, советским летчикам. В этом есть глубокий символ и глубокий смысл. Англичанка-мать почувствовала и поняла, что возмездие за смерть ее сынов в полной мере гитлеровцы получат от советских летчиков.

Гитлеровская армия получает возмездие. Получает его на всем протяжении фронта — и получит его полной мерой. И за героев Вестерплятте, и за женщин Варшавы, и за Норвегию, и за все злодеяния, совершенные гитлеровцами на протяжении последних лет.

Третий том, излагающий историю гитлеровских побед в 1942 году, не будет возвещать о появлении четвертого. Он будет последним.

1942

Поднялся северный ветер. Ветер с заливов Белого моря, с необъятных просторов Ледовитого океана. Навстречу ему ринулся другой, стремительный и теплый, дующий с Черного моря, с далеких южных степей и еще дальше, оттуда, с жарких африканских пустынь. Два вихря встретились на холмах и равнинах Киевщины. И на землю обрушился буйный, проливной дождь и продолжался три дня, заливая мир потоками воды, словно то была не зима, а грозовое лето.

Дождь размыл бесплодный песок, поросший кое-где высохшей травой и колючим репейником, и обнажил белую кость — мертвый череп. Из-под тонкого слоя зыбучего песка выглянула мертвая нога. Дождь обнажил, вымыл, выполоскал лохмотья гитлеровского мундира и заржавелую каску.

Их было здесь трое — арийских «победителей», «господ мира», «укротителей» Европы. Дальние дороги были пройдены ими — по окровавленной Польше, по истоптанным полям Франции, по пылающим советским городам и селам.

В песках Киевщины, между Вышгородом и Межигорьем, их настиг мстительный снаряд. Огненным факелом запылала машина, внезапное быстрое пламя охватило их тела. Они умерли в песках Киевщины, между Вышгородом и Межигорьем.

Некогда, много веков назад, здесь проходили татарские орды. Лавиной двинулись Батыевы войска. Скрипели телеги, хрипло звучали в воздухе гортанные голоса. За песчаной равниной, в голубой дали, мерцал город, расцветавший на холмах золотыми куполами церквей. Хищно горели косые глаза кочевников. Ноздри раздувались от запаха крови и горького дыма горящих домов. Золотым факелом запылал Киев, полилась по крутым склонам кровь в великий Днепр…

…Шесть раз на протяжении истории пылал Киев, опустошаемый огнем и мечом. Шесть раз восставал он из пепла, отстраивался, зацветал белизной садов, покрывался зеленью деревьев.

А теперь он пылал в седьмой раз. Отступали арийцы, белокурые «господа мира», завоеватели Европы. Их упорно гнали на запад славянские воины, гнали сыны всех народов Советского Союза.

Зубами, ногтями цеплялись гитлеровцы за каждый клочок земли, за каждый холм, за каждое деревце. За их спинами высоко мерцали золотые купола города. Города, который был в их руках.

Далекая песчаная равнина. Вдали, направо, — Вышгород, налево — Межигорье. Места легенд и сказок, теряющихся в тумане далеких веков.

Там, где кончаются пески, стеной встают сосны, скрепляют корнями зыбучую песчаную почву. Вздымаются ввысь купами ветвей, живой зеленью хвои. Куда ни глянь — пушистый, пахучий буйный лес.