Рядом взрывается снаряд. Но Ибрагимов не думает о чужих снарядах, о тех, которые падают вокруг. Он думает сейчас только о своих снарядах — лишь бы чаще, лишь бы метче.

Ибрагимов что-то кричит своим товарищам. Никто не отвечает. Оглянулся — он один. Убитые и раненые вокруг орудия. Красноармеец Мухамед Ибрагимов остался один со своим орудием.

Там, напротив, вражеская колонна. Он один. Совсем один. Но не одинок. Осталось ведь орудие, и Узбекистан, и весь Советский Союз.

Красноармеец Ибрагимов стиснул зубы. Заряжает орудие, наводит, стреляет. Там, напротив, вражеская колонна. С грохотом движутся машины. Из-под стальных касок смотрят холодные глаза. Им казалось, что больше сопротивления не будет.

Но одного не могли они ни предусмотреть, ни предугадать — существует Мухамед Ибрагимов и его орудие.

Проходит час. Никакого подкрепления. Мухамед Ибрагимов стреляет. Падают снаряды во вражеские машины. Никому из тех, кто погибает в немецкой колонне, не приходит в голову, что там, у орудия, которое преграждает им путь, не дает пройти, — что там стоит только один человек.

Четыре часа бьет из своего орудия Мухамед Ибрагимов.

За Узбекистан! За Советский Союз! За Сталина! За свободную узбекскую песню над советской землей! С лязгом останавливается подбитый танк. Ибрагимов еле держится на ногах от усталости. Еще, и еще, и еще, ведь он один. Надо удесятерить силы. Надо быть быстрым, как молния.

Четыре часа Мухамед Ибрагимов обстреливает вражескую колонну. Он разбивает шесть вражеских танков и шестнадцать автомашин.

Смертельно усталый, шатаясь, покидает Мухамед Ибрагимов свой пост, лишь когда его уже можно покинуть, когда он уже сделал свое.

…Член Военного Совета армии проходит перед фронтом части. Орден Ленина на гимнастерке красноармейца из Узбекистана Мухамеда Ибрагимова. Черные глаза наполняются слезами. Не самый ли это прекрасный день в жизни — храбро драться в бою и стать героем?!

Наводчик Мухамед Ибрагимов стоит в строю. В ушах еще гудят выстрелы орудий, гремят разрывы снарядов. В алый цвет, в золото, в блеск серебра — в орден Ленина превратились те четыре часа, когда он бесстрашно стоял на своем посту. И кажется Мухамеду Ибрагимову, что издали прилетает теплый ветер из Узбекистана, душистый ветер, обвевающий голову.

Мухамед Ибрагимов знает — его имя напечатают в газетах. Там, в далеком Узбекистане, прочтут. С гордостью, с радостью узнают, как храбро сражался верный сын узбекского народа, верный сын Советского Союза красноармеец Мухамед Ибрагимов.

Члену Военного Совета, товарищам по оружию, стоящим в строю, ветру из Узбекистана, далекой узбекской земле твердым, ясным, радостным голосом говорит красноармеец Мухамед Ибрагимов:

— Служу Советскому Союзу!

1941

Это было летом. Солнце стояло над Полтавщиной. В золотой чаще высоких подсолнухов скрывались хаты. Золотом колыхалось пшеничное поле. В золоте утопала прекрасная украинская земля.

Но никто уже не радовался обильному урожаю. С запада поднимались черные тучи. С запада шли плохие вести: фашисты перешли Днепр.

В это время мы ее и встретили, светловолосую, стройную женщину. Спокойно сидела она за столом и усердно что-то шила.

— Что это вы делаете?

— Да мешки нужно детям пошить… должны взять с собой пищу, немного вещей.

— Уходить будете?

Она подняла светлое, спокойное лицо.

— Я? Нет… Детей отправлю. Малые еще, десять — двенадцать лет. Им необходимо уйти… А я останусь.

Она улыбнулась.

— Мне ведь не впервые. Приходилось воевать с немцем в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Так и теперь — винтовку на плечо и в лес!

Двадцать три года назад боролась с оккупантами молоденькая партизанка. Потом прошли годы — дети, муж, общественная работа на селе, строительство новой жизни.

Достатком и миром дышит каждый угол уютной, чистенькой квартиры.

Двадцать лет провела она здесь — трудовых и счастливых. Они почти не оставили следа на лице красивой женщины. Ее волосы лоснятся золотом пшеницы, ее глаза улыбаются лазурью неба.

А теперь снова гроза шумит над родиной. Спокойно, без слез, без ропота женщина шьет мешки, отправляет своих детей на восток. Они уже достаточно большие, чтобы устроиться среди своих на родной земле. А она берет уверенной рукой винтовку и идет в лес, как двадцать три года тому назад.

Черные тучи над Полтавщиной еще не рассеялись. Еще попирает гитлеровский сапог широкие урожайные поля. Где же теперь она, та, светловолосая?

Быть может, она подстерегает у дороги фашистский патруль. Быть может, ползет по снегу, чтобы бросить гранату в окна хаты, где расположился штаб. Быть может, поджигает фитиль, чтобы взорвать мост, или подкладывает динамит под железнодорожные рельсы.

А может быть, ее уже и нет в живых. Может быть, ветер колышет ее светлую голову на виселице или лежит в снегу ее окостенелый, пробитый пулями труп.

О ее подвигах, о том, что она совершила, пала ли смертью храбрых, или еще будет приветствовать нас в день освобождения, мы узнаем лишь тогда, когда наши войска вступят в Полтавщину.

Мы узнаем тогда также судьбу и другой женщины — старухи, которая, узнав в сентябрьский день о приближении немцев к ее селу, сказала:

— Ничего… Ничего… Придется старой бабе на старости лет повоевать… Уж я им покажу!

Сотни морщинок избороздили ее лицо, но весело смотрят карие глаза, движения размашистые и уверенные.

— Я так, с корзиночкой… Кто там будет следить за такой старухой, как я? И немец пропустит, а я в корзинке пронесу, что нужно. И револьверы, и гранаты, и еще что. Пригожусь еще…

Она воспитала уже сыновей и внуков, дала армии храбрых бойцов и сама пошла бороться за золотую, за воспетую в песнях прекрасную украинскую землю, за Советский Союз.

Всюду — на Украине, в Белоруссии, в занятых районах России, где идет в бой партизан, рядом с ним шагает советская женщина.

Живые и погибшие — они навсегда останутся нашей гордостью, славой нашего народа.

Орденом Ленина обессмертила советская власть героиню Александру Дрейман — партизанку, зверски замученную гитлеровцами в городе Уварово. Она была батрачкой, из которой советская власть сделала свободного человека. Она не колебалась ни мгновенья, когда пришла минута борьбы за родину: вступила в партизанский отряд.

Гитлеровцы поймали ее. В трескучий мороз гоняли ее голую по городу, требуя выдачи партизан. Били десятки раз. Голую, в трескучий мороз ее бросили в сарай без пищи и воды. Там родила она сына. Гитлеровцы замучили ребенка, но мать не выдала партизан. Ее закололи штыками и мертвое тело бросили под лед. Она никого не выдала — простая деревенская женщина, сумевшая материнским чувством охватить не только своего ребенка, но и всех тех, кто там, в лесу, благодарный за ее помощь и заботу, называл ее матерью.

Звание Героя Советского Союза присвоено Зое Космодемьянской — Тане-комсомолке, которая боролась с врагом и пошла на виселицу, призывая к вере в Советский Союз, в победу.

Орденом Ленина наградили посмертно двух студенток-комсомолок из Москвы — Александру Луковину-Грибкову и Евгению Полтавскую, — замученных гитлеровцами в Волоколамске.

Ореол славы сияет над именами погибших. Их окружает величайшая любовь народа.

И никакие муки, никакие пытки не устрашают советских женщин. Они становятся в ряды партизан — идут молодые и старые, идут матери, давшие сыновей Красной Армии, и молодые девушки, еще не окончившие школу, идут коммунистки, комсомолки, беспартийные. Идут крестьянки, работницы и интеллигентки, идут из городов и деревень.

Когда последний гитлеровец будет изгнан с нашей земли, нам станут известны все их фамилии и имена. Наша история навсегда запечатлеет советских женщин-партизанок, которые в дни кровавой борьбы, в дни опасности, угрожавшей родине, нашли в себе мужество и волю, нашли в себе силу любви и силу ненависти.