– Простите, – сказала я ему. – Я не хотела влезать перед вами.

– О, ничего страшного, – ответил Голубоглазка, взмахом руки приглашая меня внутрь. – Пожалуйста, для красивой женщины – все, что угодно.

О ком это он?

– Что ж, благодарю вас, юноша.

– Юноша? – Голубоглазка рассмеялся. – Я, кажется, постарше вас буду.

– Ну да, конечно. – Я расхохоталась, запрокинув голову. – Но нет, пожалуйста, вы пришли раньше. Уверена, вы спешите.

– Ничего подобного. Возраст уступает дорогу красоте.

Должна признаться, я потеряла дар речи.

– Ох вот как. – Я машинально пригладила волосы. – Спасибо.

И прошла мимо него к кассе.

– Три праздничных торта и все свечки, которые только у вас найдутся, – напористо сказала я, вспомнив, зачем пришла.

Кондитерскую я покинула с тремя большими коробками в руках. Еще вчера тащить по улице огромные тяжелые торты было бы сущим мучением, но сегодня – совсем другое дело. С таким же успехом я могла нести мыльные пузыри, настолько взволновал меня неожиданный комплимент. Да еще и от такого симпатичного молодого человека! Это, конечно же, пустяк, но подобного пустяка мне недоставало уже более тридцати лет.

Раз так, почему бы не развлечься немного? То есть я же все равно иду домой с этими тортами, так почему бы по пути не заскочить в магазин и не примерить что-нибудь на мою новую фигуру? Вреда ведь в этом не будет? И вот в витрине «Пляжа Таити» на Семнадцатой улице мне явился знак свыше. Прямо там, в витрине, между кашемировым свитером цвета мяты, топом с бретелькой через шею и белыми широкими брюками красовалось созданное Люси платье «Элли Джером».

– Могу я вам помочь? – обратилась ко мне из-за кассы приятная белокурая женщина, пока я пристраивала свои коробки.

– Вообще-то, да, я просто проходила мимо и увидела в витрине вон то милейшее платье. Оно изумительно!

– Оно от дизайнера из Филадельфии, Люси Джером.

Я не могла сдержать восторг. Меня просто распирало от желания сказать ей. Нельзя же винить меня за то, что я горжусь своей семьей!

– Я знаю! Она моя внучка!

– Что?.. – Женщина ошалело уставилась на меня.

– Ой, она моя двоюродная сестра. Я сказала «внучка»? – Я попыталась засмеяться. – Я перепутала, она же назвала эту модель в честь своей бабушки… то есть и моей бабушки тоже.

Тут я запнулась. Я никогда не умела врать.

– О, ну конечно. Вы очень похожи на них обеих. У вас у всех такие соблазнительные фигуры. И ваша бабушка очень привлекательна; такая величественная. Я иногда встречаю ее в парке. Всегда думаю, может, подойти поздороваться, но она же меня совсем не знает.

– Да, она очень любит посидеть в парке, почитать газету, – воодушевленно откликнулась я. – В следующий раз, когда ее увидите, обязательно подойдите. Моя бабушка просто классная!

– Сомневаться не приходится, раз уж Люси назвала платье в ее честь. – Продавщица улыбнулась, снимая наряд с манекена. – Вот, думаю, вам будет в самый раз.

– Ну, я только примерю. Тороплюсь отнести домой все эти торты.

– Это на день рождения вашей бабушки? – спросила она. – Люси говорила, ей семьдесят пять исполнилось.

– Да, знаю! Разве можно в это поверить? – воскликнула я, проходя в примерочную, за занавеску, и снимая одежду. – Разве можно поверить, что моей бабушке семьдесят пять? Да ей от силы пятьдесят дашь!

Я напрашивалась на комплимент.

– Сложно поверить, – согласилась она, и занавеска вдруг отъехала в сторону. – Ну а теперь посмотрим…

Она замолчала.

– Ох, милая, – вздохнула продавщица, – вам нужно избавиться от этих старушечьих трусов и найти какое-нибудь симпатичное белье под стать вашей фигуре.

Я была уничтожена.

– Да, знаю. Они ужасны, – сказала я и задернула занавеску с беспомощной улыбкой.

И вот, надев платье «Элли Джером», я, Элли Джером, невольно залюбовалась собой в зеркале. Всего на несколько секунд. Оно отражало именно то, что я хотела видеть, – это как встретить друга детства спустя много лет. Разве я выглядела настолько хорошо в двадцать девять? Барбаре к тому времени уже почти стукнуло девять. Нет, я выглядела хуже, потому что уже тогда у меня были растяжки и варикоз. Итак, ко мне вернулось не просто двадцатидевятилетнее тело, а двадцатидевятилетнее тело без всяких следов беременности!

– Как оно? – поинтересовалась продавщица.

– Беру! – закричала я.

Я подошла к кассе, а продавщица пробила платье.

– Ваша кузина, наверное, сделала бы вам скидку, если бы вы купили наряд у нее, – доверительно сообщила она.

– Да, наверное, – я пыталась быстро соображать, – но отчего бы не помочь ей с продажами?

– Вы хорошая сестра, – ответила продавщица, принимая у меня кредитную карточку.

– О, это ваша кредитка? Вас тоже зовут Элли?

– Э-э, да. Меня назвали в честь бабушки.

– Ах, как это мило, – проворковала она, а я облегченно вздохнула.

И тут, когда я уже полагала себя в безопасности, зазвонил телефон.

– «Пляж Таити», – улыбнулась в трубку продавщица, пока я подписывала чек.

Я смотрела, как она заворачивает платье в бумагу и кладет в пакет.

– Люси! – Женщина за кассой просияла. – Ты не поверишь! У меня тут твоя сестра Элли, и она только что купила твое платье!

О нет. Нет. Господи, нет. Только не это.

Я страшно запаниковала. На моих глазах всего за пару секунд воодушевление на лице бедной продавщицы сменилось крайним изумлением.

– Твоя двоюродная сестра, Элли, – повторила она в трубку, отчетливо выговаривая каждое слово. – Она похожа на тебя как две капли воды и утверждает, что вы родственники.

Попалась. И как мне объясняться? Делать нечего. Выбора нет.

Поэтому я поступила так, как на моем месте поступил бы любой нормальный псих.

Я сбежала.

Схватила пакет с платьем, взяла все три торта, выскочила на улицу и со всех ног помчалась прочь. На полных парах пронеслась мимо Волнат-стрит и чуть не выронила все свои покупки, когда налетела на какого-то парня с подставкой для зонтиков сразу за кофейней «Литл Пит». Оказавшись на площади Риттенхаус, я обернулась посмотреть, не преследует ли меня продавщица, но за спиной никого не было.

Ну и утречко.

Наконец я зашла в свою парадную и поздоровалась с Кеном, швейцаром.

– Простите, могу я вам чем-то помочь?

Вот черт.

– Да, я выходила отсюда совсем недавно, помните? Элли Джером – моя бабушка.

– Я позвоню ей, – сказал он и пошел за телефоном.

– Нет, подождите! Видите ли, она сейчас в ванной. Я, наверное, забыла сказать вам, когда уходила, – снова пришлось выдумывать на ходу.

– Ну, вообще-то, мне не положено никого пускать.

– Да будет вам! – Я притопнула ногой. – Вы же видите, сколько у меня всего в руках? Моя бабушка перезвонит сразу же, как только выйдет из ванной, обещаю. Смотрите, у меня даже ее ключи с собой… и ее сумочка.

– Ну, вообще-то, официально мне не положено никого пускать. – Он улыбнулся.

Фу, как сказал бы на моем месте любой ребенок! Швейцар Кен со мной флиртовал! Честное слово, если бы вы видели Кена, вы бы поняли, почему меня это не слишком впечатлило.

– Официально? – Я выразительно захлопала глазами.

Если он этого добивается, что ж, пусть посмотрит, как работают профессионалы. Может, я и не изменяла Говарду, но по части хлопанья ресницами мне в свое время не было равных, я всегда добивалась того, чего хотела.

По-моему, прошел не один час, прежде чем он наконец впустил меня.

– Ладно, проходите. – Кен снова улыбнулся.

– Merci beaucoup, – подмигнула я.

Ну и потеха!

И вот я в своей квартире. Поставила торты на обеденный стол. Однако прежде чем вернуться к своей прежней жизни, я хотела еще раз примерить новое платье.

Я пошла в спальню, вынула бумажный сверток из пакета и положила его на кровать. Медленно развернула оберточную бумагу и застыла в восхищении, глядя на аккуратно сложенное платье с этикеткой «Люси Джером». Разделась и осторожно натянула платье через голову. А потом подошла к зеркалу.