Война между Сербией и Хорватией закончилась, подписан мирный договор. Однако Косово становится неразрешимой проблемой. Прошло четыре года после подписания Дейтонского соглашения, а в Косово продолжает литься кровь. Американцы снова решают вмешаться. Когда в 1999 году в Белграде вновь раздается топот солдатских сапог, доктор наук Маркович берет на себя защиту политики супруга в прессе. После начала натовских бомбардировок Белграда она общается с корреспондентами иностранных средств массовой информации и делает заявления о том, что ее народ ни в чем не виновен. Она, в частности, дает интервью журналисту Дэну Ратеру из телекомпании «Си-би-эс».

– Вы говорите, что Запад и Америка не понимают того, что происходит в Косово. Разве в Косово не проводятся этнические чистки?

– Нет.

– Вообще?

– Вообще.

– И сербы не совершают в Косово зверств?

– Нет, сербы защищают свою территорию.

Мира не может довольствоваться только лишь защитой Милошевича. По ее мнению, нужно защищать мосты в столице. Во время одного из совещаний руководителей партии «Югославские левые» ей приходит в голову блестящая идея: нужно уговорить всех пацифистов страны собраться на мостах и организовать на них рок-концерты. «Это была затея, отражающая мой темперамент. В людях, которые собираются на мостах, чтобы защитить их от американских бомб, я видела скорее идею […] самопожертвования ради своей страны, чем просто пропагандистскую шумиху. И это сработало»[275].

Слободан ежедневно отправляется на работу без охраны, а Марко хочет записаться в добровольцы. Мира пытается отговорить сына, заявляя, что в зоне боевых действий в Косово стрелять будут в первую очередь по нему. Когда Марко становится отцом, ему вместе со своей последней сожительницей и с новорожденным ребенком приходится под контролем спецслужб каждую ночь менять дом. Редакция телеканала «Косава» входит в число объектов, которые подвергаются бомбардировке. Полицейские вынуждены силой вытащить Марию из здания: они буквально выносят ее оттуда на руках. Спецслужбы также настаивают на том, чтобы президентская чета покинула «Белый замок» – бывшую резиденцию Тито, – однако Слобо и Мира категорически отказываются это сделать.

На Милошевича и Маркович со всех сторон сыплются обвинения, в них тычут пальцами их европейские соседи. Министру иностранных дел Великобритании Робину Куку, обвиняющему доктора Маркович в том, что она укрылась вместе с детьми в одной из своих заграничных резиденций, Мира отвечает резким письмом:

Подвергнуть критике членов семьи Миры – это значит нанести оскорбление ей лично.

Продолжая свое письмо, Мира приводит яркие примеры.

Сын четы Милошевичей и в самом деле появился перед телекамерами в военной форме: по телевидению показали, как он ходит по улицам Пожареваца с автоматом Калашникова (хотя тот и не является основным вооружением сербской армии). Завершает свое письмо Мира следующими словами:

Двадцать четвертого марта в Белграде начинают грохотать натовские бомбы. Свойственные Мире предусмотрительность и настойчивость оказываются в данной ситуации спасительными. В ночь, предшествующую встрече с русским эмиссаром с целью начала переговоров, Милошевич предлагает Мире спать дома, а не уезжать, как они обычно делали, на ночь из города. «Но Мира не соглашается с ним, и он ей уступает»[277], – вспоминает друг Милошевичей Любиса Ристич. Еще раньше Слободан получил от своей охраны едва ли не ультиматум: покинуть президентскую резиденцию в Белграде. Дурные предчувствия Миры и настояния охранников сломили упрямство Милошевича, и Слобо с Мирой, прихватив кое-какие личные вещи, уезжают из «Белого замка». Однако чета не собирается опускаться до статуса беженцев. Мира в элегантном платье, Слобо – в смокинге. В эту ночь «Белый замок» подвергается авиаударам.

Вернувшись утром в Белград, чета Милошевичей обнаруживает «Белый замок» в жутком состоянии. «Я увидела спальню, через которую насквозь пролетела ракета, и кабинет, который разнесла в щепки другая ракета», – вспоминает Мира. Это ужасное зрелище едва ли не доводит товарища Маркович до истерики, когда она обнаруживает одну из своих ночных рубашек на ветках сосны, а несколько туфель в траве рядом с развороченной кроватью. Мира и Слобо стоят в парке возле разбомбленного замка. Слободан берет супругу за руку, но при этом не может справиться со своими дрожащими пальцами. Мира начинает всхлипывать и вопить: «Ты видел? Вот они, твои американцы! Ты говорил, что они никогда не станут бомбить дом президента? Смотри, что они сделали… И какие теперь носки я надену? Во что я завтра оденусь?» Слободан, утешая Миру, как ребенка, обнимает ее и осмеливается произнести несколько слов: «Не переживай, сокровище, мы все себе вернем, и если у тебя что-нибудь пропало, я куплю тебе это лично». Во время следующего съезда партии «Югославские левые» друг Миры Любиса Ристич насмехается над этим ее проявлением слабости, встречая ее ехидными словами: «Вот идет коммунистическая Золушка! Кто-нибудь может одолжить ей парочку туфель?»

Мира предпринимает невероятные усилия для того, чтобы спасти своего мужа, и выражает готовность вести переговоры со всеми заинтересованными сторонами. Через три недели после начала бомбардировок товарищ Маркович встречается в штаб-квартире своей партии с американским врачом Роном Гатчетом. Гатчет хочет добиться освобождения троих американских военнослужащих, плененных сербскими войсками. После нескольких безрезультатных встреч представителей вооруженных сил ведущих западноевропейских стран с высокопоставленными чинами вооруженных сил Сербии он пришел к выводу, что помочь сможет только Мира Маркович. «Данная встреча носила исключительно профессиональный характер и обосновывалась тем, что она является руководителем одной из самых влиятельных политических партий Сербии»[278], – вспоминает доктор Гатчет.

Разговор с глазу на глаз получается весьма напряженный. Мира с первых своих фраз ведет себя недружелюбно, не скрывает своей ненависти к Соединенным Штатам за то, что те организовали нападение войск НАТО на Сербию. «Она, похоже, была ошеломлена тем, что Соединенные Штаты и НАТО предприняли подобные действия, тогда как сами США и многие другие страны отреагировали бы точно так же, как Сербия, если бы на их границе какое-нибудь этническое меньшинство организовало «сепаратистское террористическое» движение»[279], – вспоминает Гатчет. В течение целого часа Мира жалуется врачу на неправомерность бомбардировок, с горечью повествуя о многочисленных жертвах среди гражданского населения. «Когда я ей сказал, что мне понятно ее разочарование и что я даже разделяю некоторые из ее взглядов на необоснованность действий НАТО, она повела себя по отношению ко мне более дружелюбно, хотя и не могла скрыть огромной обеспокоенности».