Однако как-то раз птицы не прилетели. «Они, должно быть, поели раньше», – говорит Саддам. Ему становится так грустно, что он предпочитает отказаться от прогулки и вернуться в камеру. Твердо решив снова завоевать привязанность пернатых друзей, он пытается разбить на площадке для прогулок крохотный садик. Благодаря помощи одного из охранников, который просит у своей матери прислать семена, в углу площадки вскоре появляется покрытый травой участок, который Саддам объявляет «своим садиком». Птицы больше не игнорируют Саддама.

Чтение стихов сближает этих двух людей, и вскоре они начинают друг с другом откровенничать. Роберт рассказывает Саддаму, что, прежде чем поехать в Ирак, он во второй раз женился. Бывший иракский президент оживляется:

– У вас две жены?

– Да, но не в одно и то же время, – усмехается санитар. – Такое у нас запрещено законом.

Саддам смеется в ответ и с гордостью сообщает, что у него было несколько жен. Он рассказывает американцу и о том, благодаря чему удавалось справляться со всеми женщинами: благодаря финикам. По мнению Хусейна, они усиливают половое влечение. «Если ты их ешь, позаботься о том, чтобы рядом была женщина», – шутит Саддам, а затем просит санитара показать свадебные фотографии.

Вечером того же дня Роберт приходит к Саддаму с этими фотографиями. Саддам внимательно разглядывает супругу Роберта. «Он пообещал мне сочинить красивую историю для моей супруги». На следующий день Саддам и в самом деле с гордостью представляет обещанное стихотворение, в котором он сравнивает миссис Эллис со звездами:

Саддам часто сравнивает женщин с цветами. Он ведь любит женщин так, как любит цветы: ему нравится, когда они душистые и свежие. «Когда он об этом говорил, его голос и жестикуляция менялись, становясь более спокойными».

Поскольку у арестованного «Виктора» появляется грыжа, которая доставляет ему немало мучений, его перевозят – в сопровождении целого батальона солдат и нескольких вертолетов – в больницу, где узника должны оперировать. Пациента ничуть не волнует его собственная судьба. «Он заглядывался на медсестру-анестезиолога. У нее были красивые ягодицы, и Саддам это заметил. Он не сводил с нее взгляда все то время, в течение которого она пребывала в палате. Мы находились в операционном блоке, он сидел на хирургическом столе, но при этом все время строил ей глазки».

– Понимаете, я уже пять месяцев не видел ни одной женщины, – начинает затем оправдываться Саддам.

– Ну да, я тоже, – говорит в ответ Роберт.

– Вы тоже?

Саддаму не верится, что его санитар находится в данном смысле в такой же ситуации, в какой находится и он, узник.

Хусейн надеется выпросить у американских властей разрешения встречаться со своими супругами. Возможно, рождение новых детей хоть немного развеет его тоску. Однако возраст его жен делает это желание неосуществимым. Роберт вместе с соответствующим специалистом объясняет бывшему правителю Ирака, к каким изменениям в организме женщины приводят время и климакс. Саддам, удивляясь этой новой для него информации, испытывает чувство разочарования.

Он скучает по «образцовым девочкам». Ностальгические воспоминания у него могут спровоцировать даже самые заурядные предметы: как-то вечером Саддам узнает в обезболивающем средстве, которое ему приносит санитар, лекарство, которое он иногда давал младшей дочери Хале, когда у той болел живот. «Я разламывал для нее таблетку надвое», – с тоской вспоминает он.

Рагад накануне американского вторжения не покинула Ирак и осталась рядом с отцом. В разгар войны в 2003 году Саддам сам запретил ей уезжать из страны. «Я ответил отказом, – говорит он своему адвокату. – Она снова обратилась ко мне с той же просьбой, когда бомбардировки усилились и противник начал гонять нас из одного дома в другой. Я сказал «нет». Вы наслаждались властью в течение тридцати лет и пользовались благами, которые она давала. Теперь вам надлежит сгореть […] в том огне, который пожирает вашу страну»[138].

В день рождения своего отца – 28 апреля – строптивая дочь присылает на военную базу Кемп-Кроппер букет цветов, но его немедленно конфискует администрация. Возмущенный таким поступком, адвокат Саддама Хусейна вызывается тут же съесть этот букет, чтобы доказать, что он абсолютно безобидный. «Это была весьма решительная женщина! – вспоминает бывший начальник военной базы Уэйн Сильвестр[139]. – Как только ей разрешили переписываться с Саддамом, она стала регулярно присылать ему письма. Она ежемесячно отправляла ему много всякой всячины, нужной как для укрепления его здоровья, так и поддержания его психики. В ее посылках лежали сигары, еда, одежда и домашние безделушки». Подарки Рагад одобрялись американскими военными, а вот к подарку Раны они отнеслись крайне негативно: она прислала пакетик с зернышками кардамона, которые, по их мнению, были очень опасными.

Месяцы проходили один за другим, а об освобождении Саддама не было и речи. «Я тебя люблю, и мне тебя не хватает», – заявляет Рагад по всем телевизионным каналам, заочно обращаясь к своему отцу. Эта верная отцу дочка фигурирует отнюдь не на последнем месте в списке лиц, разыскиваемых Интерполом и командованием войск, оккупировавших Ирак. В данном списке 41 фамилия, и под номером 16 в нем значится Рагад Хусейн, обвиняемая в «существенной финансовой поддержке мятежников». В обвинении говорится, что она, будучи «бывшим активным членом партии «Баас», содействовала переводу денежных средств мятежникам». В документах Интерпола фигурируют еще более суровые обвинения: «Разыскивается Аль-Маджид Рагад Саддам Хусейн. 2006/54606 АЛЬ-МАДЖИД РАГАД. Основания: подстрекательство к совершению преступлений, посягающих на жизнь, терроризм».

Под номером 17 в этом списке фигурирует ее мать Саджида, которая, по мнению руководства Интерпола, играла «ключевую роль в руководстве, материально-технической поддержке и финансировании иракских мятежников». Саджида не отвернулась от Саддама после его свержения, и, по мнению новых хозяев страны, она виновна в поддержании крепких связей с лицами, руководящими мятежами, которым она, по имеющимся сведениям, обеспечивала финансирование, поскольку имела доступ к материальным ценностям, награбленным Саддамом Хусейном. Главный адвокат Хусейна отсылает к этой женщине всех тех, кто вызывается устроить побег бывшему президенту.

Несмотря на неизменную поддержку, оказываемую Саддаму Саджидой, он еженедельно звонит не ей, а Самире Шахбандар – своей второй жене, удравшей в Ливан. «Если он не может рассказать мне что-то подробно по телефону, я знаю, что двумя или тремя днями позже я получу письмо, в котором он объяснит мне все»[140], – говорила Самира.

Время суда приближается. Саддам хочет произвести в эти последние дни хорошее впечатление – совсем не такое, какое складывалось о нем после просмотра видеозаписи его ареста. Костюм, который ему выдают, пошит плохо и, по его мнению, уж слишком темный. Такой костюм ему не подходит. Полк, в котором служит Роберт Эллис, оказывает бывшему главе Ирака последнюю услугу: Саддам предстанет перед судом в костюме от Кристиана Диора.

Пятого ноября 2006 года оглашается приговор: смертная казнь. Когда заходит разговор о том, что ему, Саддаму Хусейну, непосредственно перед казнью дадут успокоительные средства, бывший президент Ирака категорически от них отказывается и заявляет: «Горé успокоительные средства не нужны». Чуть позже, в последний раз демонстрируя свою силу воли, он – «чтобы показать истинную сущность араба, руководимого своей верой» – беззаботно рассказывает о том, что когда-то занимался дома на велотренажере: «Я в свои тридцать пять лет ежедневно занимался по двенадцать минут».