Полковник Федюнин быстро убрал маленький динамик со стола, выключил его и сунул в ящик.
– Войдите.
Вошел Мессинг. Полковник встретил его улыбкой:
– Что, уже закончили?
– Нет. Выполняю установку одного из ваших курсантов. – Мессинг взял со стола коробку папирос “Казбек”, открыл, достал одну папиросу и вставил в рот. Остальные папиросы Мессинг сгреб в кулак и с силой сжал руку. Ломающиеся папиросы громко захрустели.
– Что вы делаете, Вольф Григорьевич? – нахмурился полковник.
Мессинг, не отвечая, выбросил поломанные папиросы и смятую коробку в мусорную корзину, стоявшую у стола.
– Надо бросать, товарищ полковник, – улыбнулся Мессинг и, взяв со стола спички, прикурил папиросу, торчавшую у него изо рта, и неумело затянулся. Тут же громко закашлялся и погасил папиросу в пепельнице.
– Ну вот, кажется, сделал все, как приказали...
– Это мои разбойники такое задание дали? – грозно спросил полковник Федюнин, поднимаясь из-за стола. – Ну-ка, пойдемте.
– Не надо, товарищ полковник, вы их что, ругать собрались?
– Я им сейчас шеи намылю, стервецам! Что это за панибратство?!
– Почему панибратство? Веселые ребята – это даже хорошо, – улыбнулся Мессинг.
– Нет, нет, пойдемте... – И полковник первым пошел к двери.
* * *
– Вы что это себе позволяете, товарищи курсанты? – С этими словами Федюнин появился на пороге классной комнаты.
Курсанты разом с грохотом вскочили.
– Папиросы мои ломать человека заставили... некурящего курить заставили, что это за хулиганство? Леднев, это все твои штучки? Узнаю буйную фантазию...
– Вообще-то, и правда бросили бы курить, товарищ полковник, – улыбнувшись, проговорил чернявый.
– А зачем некурящего человека курить заставил?
– Да я когда установку давал, не знал, что товарищ Мессинг некурящий.
– А где твоя наблюдательность была? Какой ты, к черту, разведчик, если курящего от некурящего отличить не можешь? Ну что ж, по разделу “Наблюдательность” пять лишних занятий.
– Слушаюсь... – чернявый курсант сконфуженно опустил голову.
– Ладно, продолжайте. И смотрите у меня, чтобы без фокусов. – И полковник Федюнин вышел.
В классной комнате было тихо. Курсанты смотрели на Мессинга.
Мессинг смотрел на них... на каждого в отдельности... и вдруг сознание его будто пронизал удар тока... и мгла окутала его... бездна шевелящейся, дымящейся мглы... и вновь из этой мглы стали выплывать лица курсантов... и Мессинг увидел их мертвыми... горящими в машине... расстрелянными... лежащими на полу комнаты в окровавленных рубахах...
– Должен сказать вам... я понимаю, вы будете очень недовольны... Будете жаловаться на меня товарищу Берии, но я... все равно не смогу вести занятия с вашими курсантами...
– Но почему? – огорченно переспросил полковник Федюнин. – Что случилось, Вольф Григорьевич? Опять мои подопечные какой-нибудь фокус выкинули? Вы уже час толкуете мне, что не можете заниматься с курсантами, но не желаете сказать почему. Я думаю, вы просто не хотите помочь нам. Прослушав ваши беседы, позанимавшись с вами, наши будущие разведчики были бы подготовлены полнее и надежнее... Может, они научились бы у вас методам телепатии... Это очень способные ребята. Мы их долго отбирали. Они рассчитаны на долгое внедрение... они предназначены для важной нелегальной работы.
Мессинг молчал, глядя в окно на заснеженную территорию разведшколы... на забор... на стройные ели и сосны. Ветви прогнулись под налипшим снегом... на сторожевой вышке маячила фигура красноармейца в светлом полушубке и с автоматом. Рядом торчал ствол станкового пулемета...
– Так вы не хотите сказать, почему отказываетесь от занятий, Вольф Григорьевич? – чуть помолчав, спросил полковник.
– Да ничего особенного я сказать вам не могу, – отвернулся от окна Мессинг. – Просто я ничем не смогу быть полезен вашим курсантам. Ведь они прошли специальный курс психологии... они изучили механику гипноза, но... даром гипнотизера ни один из них не обладает... поэтому мне учить их нечему. Дар гипнотизера вложить в их мозг я, в великому сожалению, не могу... Зачем же водить за нос вас и остальное руководство? Поэтому я и отказываюсь...
– Не хотите, значит? – побарабанил пальцами по столу Федюнин. – Жалованье не устраивает?
– Жалованье тут ни при чем. Если бы я видел, что смогу принести пользу, я и бесплатно работал бы, – ответил Мессинг и повторил: – Жалованье тут абсолютно ни при чем... Да если бы я хотел вас обмануть, я бы... ну, занимался бы с ребятами и занимался. Ставил бы оценки... показывал бы какие-то фокусы... им было бы интересно, да и мне тоже... только обманывать я не хочу...
– Что ж... я доложу о вашем отказе товарищу Берии. Ведь он вас направил к нам... вот ему и доложу.... – Федюнин пристально посмотрел на Мессинга. – Не боитесь?
– Боюсь... – пожал плечами Мессинг. – Только сути дела это не меняет. Повторяю, я не хочу обманывать.
– И я повторяю, Вольф Григорьевич, – не боитесь? Лаврентий Павлович очень не любит, когда отказываются от его поручений...
– Что поделаешь, товарищ полковник, чему быть, того не миновать.
– Да вы, как я посмотрю, фаталист, Вольф Григорьевич, – усмехнулся полковник Федюнин.
– А вы только сейчас это поняли?
Полковник Федюнин то и дело вытирал платком мокрый лоб и, стараясь не смотреть в глаза Берии, докладывал:
– Причину отказа я так и не установил... Он сказал, что боится...
– Чего боится? – едва сдерживая ярость, спросил Берия. – Кого боится?
– Сказал, что не может принести курсантам никакой пользы, что не может сделать их гипнотизерами... что к телепатии курсанты тем более неспособны... Я пригрозил ему, но он все равно отказался...
– Значит, плохо пригрозил! Плохо! – рявкнул Берия, приподнимаясь из-за стола. – Зачем отпустил?! Тебе приказ был дан! А ты отпустил?!
– Да как я его держать буду, Лаврентий Павлович, если он отказался работать? – почти умоляющим голосом спросил полковник Федюнин.
– Кто он такой, чтобы отказываться?! Фокусник паршивый! Вот он и показал свое вражеское нутро! Ладно, иди! Через неделю сам приеду на твоих курсантов посмотреть! Готовься!
– Слушаюсь, Лаврентий Павлович, – полковник поспешно встал и заторопился через весь кабинет к дверям.
Когда он вышел, Берия некоторое время сидел глядя в окно и выбивая пальцами по столу замысловатую дробь. Потом взял трубку телефона и набрал короткий номер, всего из двух цифр. Подождал, достал платок и вытер вспотевшую шею, проговорил вдруг охрипшим голосом:
– Коба, здравствуй, Берия тебя беспокоит. Да, важное... Этот Мессинг, ты понимаешь, отказался работать в разведшколе... Говорит, не сможет их ничему научить. Я думаю, цену набивает. Говорит, что никто из курсантов не способен к телепатии. Как так не способны? Он, понимаешь, способен, а будущие разведчики ни один не способен! Кто так может рассуждать, Коба? Так только скрытый враг может рассуждать!
– Ну почему враг? – ответил Сталин. Он сидел за столом у себя в кабинете, проглядывая какие-то бумаги. Свет настольной лампы под зеленым абажуром падал на его лицо. – А ты считаешь, что все курсанты разведшколы должны быть гипнотизерами? Провидцами должны быть? Я думаю, это такие таланты, которые далеко не всякому даются... Кем даются? – Сталин усмехнулся. – Природой, товарищ Берия, природой... Ничего с ним делать не надо. Пусть работает там, где раньше работал. Зачем в Новосибирск? Разве в Москве нет Госконцерта? Вот пусть там и работает... А живет пусть в гостинице “Москва” – всегда у тебя на виду будет. Он еще пригодится... Таких людей, товарищ Берия, далеко отпускать от себя нельзя. Но и близко подпускать тоже нельзя. На расстоянии, товарищ Берия, держать надо... И хватит об этом, разве других дел мало? Что у тебя еще?
Мессинг с женой сидели в гостиной своего номера. Они только что поужинали и теперь пили чай.
– Ты плохо выглядишь, Вольф... Там было много работы?
