– А ты хохмач, Вольф Григорьевич, с юмором мужик! – отсмеявшись, проговорил Василий Сталин и, еще раз чокнувшись своей рюмкой о рюмку Мессинга, махом выпил, повторил: – Хохмач ты, товарищ Мессинг.

Стадион между тем заполнился, и на поле под свист трибун выбежали футболисты в сине-белой и красной форме и судья в черном. Началась игра. Стадион сдержанно гудел, иногда взрывался криками и свистом.

Василий Сталин был весь в игре. Он смотрел, вытянув шею, то и дело стучал себя по колену кулаком и кричал:

– Гринин, собака, выгоню! Николаев! По краю работай, по краю! – Вдруг он повернулся к Мессингу, и тот увидел горящие восторгом глаза, нервно искривленные губы. – Видал, а? Мои с бериевскими сражаются! Молодцы ребята! Гвардейцы!

– А какие ваши? – спросил Мессинг, тоже глядя на поле.

– А ты не знаешь? Ты что, с Луны свалился, Мессинг? Мои – ВВС! Бело-голубенькие! Ты чего, первый раз на футболе? – искренне изумился Василий Сталин. – Да ты тогда ничего в жизни не видел! Смотри!

Мессинг стал старательно смотреть на футбольное поле. Он видел, как бело-голубая фигурка стремительно бежала вдоль кромки поля, а ее догоняли две красные фигурки, всячески мешая бело-голубому продвигаться вперед и пытаясь отнять мяч. Но тот все же умудрился проскочить к самому краю и подал мяч прямо в штрафную площадку, куда в это мновение прибежали еще неколько красных и бело-голубых фигурок. И одна бело-голубая высоко подпрыгнула и головой перевела мяч прямо в угол ворот. Стадион взревел густым ревом, люди вскакивали со скамеек, размахивали руками, что-то кричали, свистели и смеялись.

Василий Сталин резко повернулся к Мессингу, стукнул его кулаком в плечо и заорал с безумными глазами:

– Ты понял, да? Ты понял, как он их сделал?! Как последних фраеров!

В это время в окружении нескольких мужчин спортивного телосложения в штатских костюмах в ложу вошел еще один генерал, высокий, статный, с внушительной орденской колодкой на груди. Увидев его, Василий Сталин осекся, лицо его сделалось каменным.

– День добрый, Василий Иосифович, – сухо улыбнулся генерал.

– Добрый... товарищ Абакумов, – едва слышно ответил Василий Сталин и быстро налил себе еще коньяка. Выпил и вдруг улыбнулся: – Как мои вашим воткнули? Лиха беда начало! Еще пару баночек вам закатим!

– Посмотрим, Василий Иосифович, посмотрим. Как говорится, цыплят по осени считают.... – улыбнулся Абакумов, присаживаясь на свободный стул у барьера. – Немцы тоже у Москвы были, а где они сейчас, а? – И Абакумов захохотал, довольный своей фразой.

Василий Сталин хмуро смотрел на поле, и под скулами у него играли желваки. Вдруг он перевел взгляд на Мессинга, весело подмигнул ему и улыбнулся.

По зеленому полю носились бело-голубые и красные фигурки футболистов. Стадион ревел, словно море во время хорошего шторма...

Вдруг Василий Сталин переставил стул поближе к Мессингу, сел и, наклонившись, тихо спросил:

– Ну скажи, кто выиграет? Мои летуны или динамовцы?

– Не знаю... – пожал плечами Мессинг, глядя на поле.

– Как не знаешь? – удивился Сталин-младший. – А мне говорили, ты будущее запросто предсказываешь. Врали, да?

– Да нет... не совсем... – ответил Мессинг и вновь почувствовал на себе царапающий взгляд всемогущего начальника контрразведки.

Стоявший рядом с Абакумовым человек в светлом штатском костюме наклонился и стал что-то шептать ему. Абакумов вновь покосился в сторону Мессинга.

– Ну попробуй, угадай, товарищ Мессинг, – горячо зашетал Василий Сталин. – Очень хочется этим гадам шип в задницу вставить.

– Ваши... то есть ВВС, выиграют... – сказал Мессинг. – Три—один выиграют...

– Ну ты даешь, товарищ Мессинг! Ну если выиграют – ящик коньяку тебе ставлю!

И в это время бело-голубые забили второй гол в ворота красных. Снова стадион взорвался аплодисментами, одни болельщики вскочили со скамеек, размахивая руками. Другие удрученно скребли в затылках и даже плевались с досады.

Абакумов сидел с каменным лицом, потом вдруг опять покосился в сторону Мессинга, и тот встретился с ним глазами. Взгляд Абакумова не предвещал ничего хорошего.

А Василий Сталин налил себе еще коньяку, выпил и закурил папиросу. Он сидел радостный, глядя на поле и потирая руки...

Мессинг посмотрел на Осипа Ефремовича, который вел себя так, будто его разбил паралич – не шевелился, молчал, не пил и не ел от страха. Поймав взгляд Мессинга, он сразу поднялся. Василий Сталин немедленно отреагировал:

– Вы куда?

– Мы на минуту заехали. Нам пора. Работа, Василий Иосифович, – сказал Мессинг.

– Какая работа? Матч кончится – в “Асторию” поедем, отметим победу! Я вас с футболистами познакомлю! Геройские ребята! Повеселимся от души!

– Спасибо, Василий Иосифович, но у меня концерт. Я не имею права опаздывать ни на минуту – за опоздание на работу тюрьма, разве не знаете? – Мессинг поднялся из-за стола.

– Да знаю, знаю! – поморщился Василий Сталин. – Я скажу – вашему начальству позвонят, все будет нормально.

– К сожалению, зрителям, которые будут меня ждать, ваши люди позвонить не смогут.

– Ладно. Жаль. Ты мне понравился, товарищ Мессинг. Так три—один, говоришь?

– Три—один, – ответил Мессинг.

– Ладно, буду ждать третьего. – Василий встал, протянул руку. – Ну, будь здоров, Мессинг! Приходи! Когда ВВС играет, я всегда здесь! Слушай, а ты хоккей видел? – вдруг спохватился Василий Сталин.

– Н-нет... а что это? Тоже игра?

– Ну ты даешь, Мессинг! Прямо Ванек из брянского леса! Это такая захватывающая игра! Это... – он задумался, махнул рукой. – Ладно, не мешай смотреть! Будь здоров!

– До свидания. Увидимся в другой раз. – Мессинг пожал протянутую руку и не спеша направился из ложи.

В спину ему смотрел Абакумов...

Москва, лето 1944 года

Сталин медленно прохаживался вдоль длинного стола, за которым сидели маршалы Жуков, Рокоссовский и Конев и члены Государственного комитета обороны – Берия, Маленков, Ворошилов и другие.

– Тут Международный Красный Крест к нам обратился, – медленно говорил Сталин. – Они обеспокоены положением немецких военнопленных в наших лагерях... Положением наших военнопленных в немецких лагерях они не обеспокоены. Там, надо понимать, все очень хорошо, и наши военнопленные как сыр в масле катаются, а вот в наших лагерях немцам очень плохо...

Маршалы и члены ГКО заулыбались, глядя на Сталина.

– Я предлагаю провести этих пленных немцев по Москве. Они сюда так рвались... даже парад Гитлер назначил... Вот я предлагаю провести их по Москве. Пусть посмотрят столицу нашей Родины. И москвичи пусть посмотрят на этих... горе-победителей... И пусть наши операторы снимут всю эту... процессию. И надо показать ее во всех городах Советского Союза... во всех деревнях. Пусть советские люди смотрят – это результат их героического труда... результат побед нашей героической Красной армии. Пусть все видят... Товарищ Берия, распорядитесь, чтобы среди пленных отобрали тех, кто участвовал в наступлении на Москву и был под Сталинградом... Пусть господа из Международного Красного Креста посмотрят, как выглядят эти пленные... Скажите им, что можно было бы и всех пленных прогнать через Москву, но боимся – это займет очень много времени... их теперь у нас миллионы... – Сталин остановился у стола, положил на него трубку. – Я полагаю, лучшего агитационного материала и придумать невозможно. Это сама жизнь...

Большая колонна пленных немцев, солдат и офицеров, медленно движется по залитым солнцем улицам Москвы. Конвойные – наши солдаты – идут по бокам колонны на расстоянии пяти–семи метров друг от друга. На тротуарах толпятся москвичи, в основном пожилые люди и старики, а также женщины средних лет и старше, угрюмые подростки, мальчишки и девчонки... Немцы бредут с опущенными головами, иногда поднимают взгляд... встречаются с глазами москвичей, стоящих вдоль тротуаров, и тут же поспешно опускают глаза... отводят в стороны... Москвичи молча смотрят... И в конце этой бесконечной многотысячной колонны, следом за конвоем медленно едут две поливальные машины, и струи воды омывают асфальт, смывая нечистые следы оккупантов...