– С Новым годом, мой родной...

Они чокнулись, расцеловались и медленно осушили бокалы.

Потом Мессинг жадно набросился на еду и прошамкал с набитым ртом:

– Включи, пожалуйста, радио...

Черная тарелка висела в углу на стене, и Аида Михайловна повернула тумблер. Комнату наполнила мелодия гимна Советского Союза. Мессинг продолжал жадно есть.

– Спасибо товарищу Сталину за прекрасный Новый год... – жуя, неразборчиво пробормотал Мессинг. – Давно так вкусно не ел, м-м-м... Последний раз я так ел, кажется... м-м-м... даже не могу вспомнить, в каком году...

Аида Михайловна сидела напротив и, подперев щеку кулаком, смотрела на него с улыбкой.

Москва, 1943 год

Сталинград... Разбитый, сожженный город, сплошные развалины тянутся до самого горизонта... И колонна пленных немецких солдат движется через эти руины и тоже теряется за горизонтом... Советские солдаты, конвоирующие пленных, улыбаются прямо в камеру.

...Заголовки газет, сначала на русском, а потом и на иностранных языках... “ВАШИНГТОН ПОСТ”, “ТАЙМ”, “НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС”... А голос за кадром переводит: “Крах германской армии на Волге”, “Двести двадцать тысяч немецких солдат оказались в кольце под Сталинградом. Более девяноста тысяч попали в плен”, “Бесславный конец армии Паулюса”, “Сокрушительное поражение военной машины Гитлера под Сталинградом. Русские перешли в наступление!”...

...И по заснеженным полям России на скорости идут в наступление советские танки, стелется за ними снежный дым. Теперь они идут на запад... И звучит голос Левитана, рассказывающий, сколько разгромлено немецких дивизий, сколько немецких генералов взято в плен, какие дивизии и наши генералы особо отличились в этом беспримерном сражении...

– Скажите, товарищ Мессинг, вы хорошо осведомлены о положении на фронтах?

– Я знаю только то, что сообщают в сводках Совинформбюро, товарищ Сталин, – отвечал Мессинг, сидя на краешке кресла перед письменным столом и глядя на Сталина.

– Как же вы, не зная о положении на фронте, смогли предсказать Сталинградскую операцию? Окружение армии Паулюса? Нашу победу? И что произойдет это в феврале сорок третьего... Каким образом, товарищ Мессинг? – Сталин смотрел на него в упор, и Мессингу стало не по себе от этого неподвижного, пронизывающего взгляда.

– Не знаю, товарищ Сталин... я не могу этого объяснить...

Сталин поднялся и медленно пошел по кабинету. Светлый китель, брюки заправлены в мягкие хромовые сапоги, в руке погасшая трубка – именно такой, каким его рисуют на портретах.

– В давние времена разные великие полководцы, императоры, султаны держали при себе... разных оракулов... ясновидцев... разных звездочетов. Задумал воевать против соседа и спрашиваешь звездочета: стоит выступать в поход или не стоит? Звездочет говорит – стоит, и ты с легким сердцем войну начинаешь. Уверен, что победишь. Очень хорошо... быть уверенным в победе... когда тебе ее предсказал ясновидец... А если этот ясновидец предсказал беду, можно не начинать войну. И спастись от позорного поражения... – говорил Сталин, прохаживаясь от двери к окну и опустив голову, и вдруг резко повернулся к Мессингу. – Может, и мне держать вас при себе, товарищ Мессинг? Будете работать ясновидцем при товарище Сталине... – Едкая усмешка тронула губы и усы Сталина. – Как, согласны?

– Н-нет, товарищ Сталин... – едва слышно ответил Мессинг.

– Почему? – улыбка Сталина сделалась еще шире.

– Насколько я знаю историю, все эти ясновидцы и оракулы кончали плохо – повелители рано или поздно убивали их.

– Значит, плохо работали... – продолжал улыбаться Сталин. – Неправильно предсказывали...

– Плохо...

– Правильно, плохо... А что про меня советские люди говорить будут? Товарищ Сталин не верит в свои силы... товарищ Сталин не верит в победу... не верит в будущее страны... поэтому ждет, что ему ясновидец скажет... Разве может вождь трудящихся всего мира, марксист-ленинец верить ясновидцам и колдунам? Нет, не может товарищ Сталин в них верить... не должен им верить... – Сталин подошел ближе к Мессингу, пососал потухшую трубку. – Вы хорошо устроились? Может, какие просьбы будут?

– Хорошо, товарищ Сталин. Спасибо.

– Жена довольна? – Сталин усмехнулся.

– Да, товарищ Сталин. Она очень довольна.

– Товарищ Берия предложит вам одну работу... Посмотрите. Может быть, сможете. Если нет, продолжайте работать... артистом... – Сталин вновь широко улыбнулся, – если не хотите работать артистом при товарище Сталине.

– Я не сказал, что не хочу, товарищ Сталин... – привстал со стула Мессинг.

– Зато я понял... Я ведь тоже немного телепат, товарищ Мессинг, хе-хе-хе... – негромко рассмеялся Сталин. – Что ж, хочу пожелать вам успеха. Товарищ Поскребышев даст вам номер моего прямого телефона. Случится что-нибудь – звоните, не бойтесь.

– Иногда он становится страшным. Вот подходит – и у меня жар в груди, и вдруг больно становится, понимаешь?

– Больно? – испуганно переспросила Аида Михайловна.

– Ну да! Будто, приступ стенокардии, понимаешь? Отходит от меня и – все нормально.

– У него такое сильное энергетическое поле?

– По-видимому... – Вольф Грирорьевич налил себе в чашку заварки из чайничка, добавил кипятку из большого чайника, зачерпнул ложку варенья из вазочки, размешал. Отхлебнув глоток чая, проговорил задумчиво: – Примерно то же самое я ощущал, когда разговаривал с Гитлером...

– С Гитлером? – еще больше испугалась Аида Михайловна. – Ты никогда мне не рассказывал, что разговаривал с Гитлером.

– Ну что ты так испугадась, Аидочка? – улыбнулся Мессинг. – Гитлер, Геббельс... Канарис – это все в прошлом...

– А Сталин и Берия – в будущем? – уже сухо спросила Аида Михайловна.

– Сталин – это совсем другое... – нахмурился Мессинг. – По крайней мере, у меня есть к нему чувство доверия... Не знаю почему, но есть... Может, он мне его внушил? – Мессинг посмотрел на жену с веселой улыбкой.

Аида не ответила, тоже зачерпнула из вазочки ложку варенья и стала маленькими глоточками пить чай.

– Ладно, давай о другом... Вот что мне пришло в голову. У меня скопилось немало денег на сберкнижке. Я ведь очень мало тратил и даже за три года сумма набежала немалая... а сейчас, когда идет такая страшная война... отечественная война.

– Я все понимаю, Вольф... – Аида Михайловна улыбнулась и положила руку на руку мужа. – За это я тебя и люблю...

Москва, 1943 год

– Замечательный поступок, а? – весело сказал Берия, разглядывая Мессинга, сидевшего в кресле у невысокого столика. – Поступок настоящего советского человека! Передать свои трудовые сбережения на строительство боевого самолета! Выходит, советская власть вам хорошо платит за ваши фокусы, товарищ Мессинг?

– Хорошо платит.

– А там... за границей... вам хорошо платили? – прищурился Берия. – Много платили, а, товарищ Мессинг?

– Много...

– Наверное, миллионы, да? – В глазах Берии вспыхнул жадный интерес.

– Да, у меня было много миллионов долларов, – ответил Мессинг.

Сидевшие за столом три офицера – два полковника и подполковник – молча переглянулись.

– Сколько же миллионом долларов у тебя было, товарищ Мессинг? – после паузы спросил Берия.

– Не знаю точно. Дела вел мой импресарио. Его убили фашисты в Варшаве. Думаю, миллионов двадцать–тридцать было...

– Где? На счете в каком-нибудь швейцарском банке? – быстро спросил Берия.

– Честное слово, не знаю... Возможно, в швейцарском... может, и в Париже или в Лондоне...

– Ну не может так быть, товарищ Мессинг, чтобы я зарабатывал деньги и не знал, где импресарио их хранит. Да что я, последний дурак буду, а?

– Он никогда меня не обманывал, – ответил Мессинг. – Его убили фашисты. Это произошло неожиданно, на улице в Варшаве... Об этих деньгах я больше никогда не думал...

– Да кто тебе поверит, товарищ Мессинг? – И Берия захохотал.