Слухи о Медведеве, его людях и новом поселении быстро разошлись в окрестностях, и старое название — Березки — незаметно сменилось новым — Медведевка. Так было удобней, привычней, и сами обитатели Березок постепенно перешли к такому наименованию. История с Татим лесом и рассказы об освобождении Настеньки сделали Медведева популярным и окружили его имя ореолом известности, как, впрочем, имена Бартенева и Картымазова, которые теперь произносились неразрывно с именем Медведева. Друзья продолжали помогать друг другу в хозяйственных делах, которые теперь составляли основной круг их жизненных забот.
Филипп и Анница очень тяжело переживали потерю отца и только к середине августа стали как будто приходить в себя. Все это время Василий и Федор Лукич с Настенькой навещали их, стараясь как-то отвлечь от горестных мыслей. Заезжал к ним частенько и Леваш Копыто. Обычно он рассказывал о каком-нибудь случае со времен своей давней дружбы с Бартеневым и всякий раз старался утешить детей старого друга, уверяя их в своей грубовато-добродушной манере, что отец не одобрил бы такого поведения, что был он человеком сильным и жизнерадостным, а он, Леваш, от имени покойного друга, призывает их к тому же.
Василий время от времени навещал Леваша в надежде на известия от князя Федора, но не мог добиться ничего, кроме поклонов, которые князь регулярно передавал ему и его друзьям. Федор выполнил свое обещание и прислал в Бартеневку трех молодых кобылиц чеченской породы, но даже это не развлекло Филиппа.
Медведев все чаще вспоминал подробности своего посещения терема на Ипути, людей и обстановку, окружавших там князя, и чувствовал, что где-то здесь кроется разгадка нерешительности Вельского. Несмотря на неизменно хорошие вести о делах Федора, Василий смутно чувствовал, что, окружив себя тайной, князь занят каким-то делом, которое может поставить его жизнь под угрозу. Поразмыслив как следует, Василий решил сразу после окончания осенних хозяйственных работ поехать в Горваль без приглашения и, встретившись с князем, постараться понять его замыслы, склонив хотя бы к формальному ответу великому московскому князю...
Но тут вдруг произошло событие, которое разрушило все его планы.
Теплым тихим сентябрьским вечером вернулся из своей долгой поездки Алеша.
Василий заперся с ним в своей любимой башенной комнатке терема, и просидели они там до полуночи. Когда, окончив разговор, они вышли на крыльцо, Медведевка уже спала. Единственный огонек светился в избе бортника Федора — родители ждали сына.
Лунная, безветренная ночь, полная запахов леса, до сих пор очаровывала Василия, привыкшего к степным просторам. Покрикивали где-то в лесу ночные птицы, из Картымазовки изредка доносился приглушенный лай собак, а в полночь приплыл от монастыря одинокий удар колокола...
Терем Медведева стоял ближе к реке, чем прежний дом хозяев Березок, и в особенно тихие минуты слышно было, как плещется в Угре рыба и квакают в болотистой заводи лягушки. На полпути между домом и рекой стояла высокая наблюдательная вышка, и на ней нес караул Никола, Епифанов сын. Оттуда хорошо просматривались все дороги, ведущие к Медведевке, и Угра на две версты в обе стороны.
Василий вышел за частокол и медленно побрел к реке, раздумывая о донесении Алеши. Никола, свесившись через барьер вышки, шепотом спросил:
— Что случилось, Василий Иваныч?
— Ничего, ничего, — туда смотри! — указал Медведев на запад и уселся на бревнах неподалеку от вышки.
Алеша проделал длинный путь... Из Медыни он поехал в Боровск, а оттуда, вдоль всей западной границы Московского княжества, до самой Моревы и тем же путем вернулся обратно. За рубежом вдоль этого пути лежали Вяземские, Вельские и Торопецкие волости. В Медыни Алеша провел несколько дней и кое-что узнал там. Хозяин постоялого двора, на котором останавливался Медведев, когда впервые ехал в эти края, клятвенно заверил Алешу, что Бартенев не проезжал через Медынь. Хозяин хорошо помнит тот день, когда увидел Медведева, потому что поспорил тогда со своим братом на целый рубль и проиграл. Он утверждал, что новичку, который спрашивал дорогу на Березки, ни за что не проехать через Татий лес невредимым. Но вскоре дошли слухи о Медведеве, который с Татьим лесом покончил, описание внешности сходилось, и хозяину пришлось выложить своему брату рубль. Так вот, он помнил, что Бартенев в тот день не останавливался на постоялом дворе. Но зато вскоре после отъезда из Медыни Медведева двое людей, странно одетых, живо интересовались, кем бы мог быть новый в этих местах путник, который держал путь в Березки. Решив совместно с обитателями постоялого двора, что это, должно быть, был какой-то гонец великого князя, скорее всего едущий к Картымазову, двое странных постояльцев немедленно уехали.
В Боровске Алеше ничего ни о ком не удалось узнать.
Тогда он поехал вдоль рубежа и вдруг в одном из селений выяснил, что там останавливались седой нищий с Ефимом и его семьей и что по их разговорам было ясно, что идут они в Новгород. В этой же деревне произошел странный случай, который чуть было не стоил Алеше жизни. Алеша решил заночевать в избе одного бедного старика. Но вечером он переменил свое решение, прикинув, что будет лучше добраться к утру в соседнюю деревню, быстро узнать, видели ли там нищего, и тут же отправиться дальше, сэкономив, таким образом, лишний день. Старик взялся его проводить, а на следующий день, уже в соседней деревне, они узнали, что ночью дом старика сгорел дотла, и если бы они там остались ночевать, то наверняка были бы уже мертвецами. Тогда Алеша вспомнил, что один мужик в той деревне, услышав расспросы о нищем, очень интересовался, где Алеша собирается ночевать... Конечно, это могло быть и случайным совпадением, но...
Больше Алеша нигде не нашел следов старика и Ефима, и никто в тех местах никогда не видел человека, похожего на Алексея Бартенева.
Почти две недели Алеша провел на рубеже с Вельскими волостями, подробно разузнавая о жизни князя Семена Вельского. Князь жил в Белой замкнуто, находился под тайным надзором людей своего брата Федора, никого не принимал и стал много пить... И все же в одной порубежной деревушке Алеше повезло. Он узнал, что недавно в этом месте пересек рубеж какой-то беглец на московскую сторону. Этот человек утверждал, что бежит от преследований князя Семена и направляется в Москву. Возможно, Алеша не придал бы этому известию особого значения, если бы ему не описали внешность перебежчика: нос у него был переломан, а шрам на щеке он скрывал под русой бородой...
С такими известиями приехал Алеша.
Медведев сосредоточенно размышлял, пытаясь сопоставить все эти события и найти между ними какую-то связь, но ничего не получилось.
Какой дорогой сумел проехать Бартенев так, что никто его не видел? Зачем Степан Ярый перебрался на московскую сторону? Действительно ли в Москву он направился или только хотел сбить со следа возможную погоню? Не поехал ли он в Новгород, чтобы встретиться там с нищим, который ему помог бежать?
Василий начал подробно припоминать встречу нищего с мужиком в кольчуге, и ему вдруг показалось, что все обрывки сведений вот-вот соединятся в одну цепочку. У него уже мелькнула какая-то яркая мысль, но он не успел ее осознать и сформулировать...
Василий сидел на бревнах под вышкой, размышляя о своих делах, как вдруг тревожный свистящий шепот Николы вывел его из задумчивости:
— Василь Иваныч! Василь Иваныч! — звал Никола.
Медведев поднял голову.
— Сдается мне, кто-то переплывает Уфу с земель Леваша... И, кажись, на голове одежду тащит...
Медведев вскочил на ноги.
— Один?
Никола долго всматривался вдаль, над подрезанными верхушками деревьев, и наконец сообщил:
— Один. Как раз сейчас на середке. Быстро плывет. Ударить тревогу?
— Пока нет, — секунду подумав, сказал Медведев. — Я сам выйду на берег. Если увидишь еще кого-нибудь или что-нибудь подозрительное, буди ребят!
Медведев быстро направился к берегу, прячась в тени деревьев, а Никола принялся осматривать окрестности, обмотав вокруг кисти руки шнурок, тянувшийся с вышки вниз.
