— Но это война, князь!
— Нет. Никакой войны. Добровольный переход к Литве. Мы позаботимся об этом. Одним словом, Ян, это дело будущего, и пока рано его обсуждать. Я просто открыл перед тобой возможности... И согласись — они сулят многое... Человек, который в минуту общей слабости и растерянности послужит короне подобным образом, добьется потом от этой короны многого...
По мере того, как бочонок пустел, Ян Кожух Кроткий все яснее и яснее понимал план князя...
— Ты великий человек, Семен, — сказал он, благоговейно склонив набок голову. — Я всегда знал, кого держаться в этой жизни...
Князь Семен немедленно воспользовался моментом.
— Но для этого, Ян, нам нужны прежде всего земли Медведева и Картымазова. И нужны немедленно. Надо все завершить в течение ближайших двух недель — до приезда короля в Литву. Люди во главе с Пахомом будут ждать нас у Сапеги. Через три дня мы поскачем туда и постараемся уговорить старика дать нам в помощь еще две сотни. С такой силой мы уж точно захватим весь московский берег Угры. Там только одно хорошо укрепленное место — Преображенский монастырь. Его надо взять быстро и ловко. Надо, чтобы никто не успел выскользнуть оттуда. В Медыни об этом должны узнать, когда уже будет поздно. Пока они сообразят, что к чему, мы с грамотами захваченных нами московитов об их добровольном переходе под литовское подданство уже будем в Вильно. Ну, а если Угра будет в наших руках — король даст нужную тысячу людей — на ее защиту! Таким образом, в ближайшие дни нам предстоит многое сделать. Я восхищен тобой, Ян, — ты понял главное и принял правильное решение, бросив все, но доставив сюда Настасью. Теперь Картымазов в наших руках, а раз Медведев с ним, — мы прижмем обоих. Бартенев меня не беспокоит. Но я перехожу к главному. Паршивый, дохлый заморыш Федор встал на моем пути. Если бы не он, сегодня мы с тобой уже пировали бы в Преображенском монастыре. А в погребах монастырей, говорят, водятся отличные вина... Но Федор помешал нам, и я боюсь, что это только начало... Я всегда знал, что рано или поздно он нанесет мне удар, но не ожидал его сейчас. С этим надо покончить, Ян, слышишь?..
Кожух слегка опьянел.
— Так в чем же дело, Семен? Я готов отправиться обратно хоть завтра. Прикажи Пахому перейти в мое подчинение, и Леваш Копыто будет разбит за одну ночь!
— А наутро явится еще один Копыто и снова нас разобьет! Неизвестно, сколько сил накопил Федор, денег у него уйма! Нет, Ян, выход есть только один.
Семен остановил руку Яна с занесенной чашей.
— Послушай меня как следует... Сейчас ты все поймешь. Дело было так: я заподозрил Якова. Я его пытал. Ты был против. Ты меня удерживал. Ты отказался выполнять мои жестокие распоряжения. И тогда я посадил тебя вместе с Яковом в подземелье. Однажды Якова принесли полумертвого после моей жестокой пытки. Он умер на твоих руках. Он поручил тебе передать Федору, что не сказал мне ни слова. Ты воспользовался дружбой со стражником и бежал. Ты пришел к Федору, пылая негодованием и жаждой мести против меня. Ты точно передашь ему все, что у нас сегодня произошло. Ты расскажешь о моих планах на Угре. Обо всех, слышишь! Ты завоюешь его доверие. Федор пробудет в охотничьем тереме еще два-три дня. Я знаю, он любит охоту. А на охоте, как известно, происходят несчастные случаи... Как с нашим отцом, например! Кабан, медведь, зубр... Не говоря уже о выстреле какого-нибудь бродяги... В лесу их много... Кроме того, пища на охоте тоже бывает скверная... Человек съест кусок несвежего мяса — и, глядишь, умер через день... Всякое бывает. Ты ловкий парень, Ян. Три дня — достаточный срок... И если ты сумеешь это сделать... Все земли по ту сторону Угры будут твоими. А когда мы двинемся дальше — полком будешь командовать ты. А еще позже ты будет заседать в Раде рядом со мной...
Кожух протрезвел.
— Ну, ты понял, Ян? Что же ты молчишь? — грозно спросил князь.
— Я думаю, Семен... Я думаю, — с расстановкой сказал Кожух.
Князь впервые за весь разговор налил себе полный кубок и одним залпом выпил.
Наконец Кожух задумчиво проговорил:
— Это очень серьезное дело, Семен... Федора я не знаю, но он твой брат — и этого достаточно для того, чтобы он не был круглым дураком. Он не даст себя так просто облапошить...
— Пустяки, Ян!
Семен рванулся к стене, нащупал какую-то выпуклость и распахнул дверцу потайного шкафчика. Быстро вытащив оттуда шкатулку, он вынул и протянул Кожуху маленький жемчужный шарик:
— Возьми. Это из Венеции. Растворяется без осадка в любой жидкости. Ни вкуса, ни запаха. Действует через шесть часов. Неужели за три дня у тебя не будет случая уронить крохотный шарик в бокал вина, в миску супа, в ковш простой воды?.. А потом у тебя останется шесть часов, чтобы уйти. Возьми с собой столько людей, сколько тебе будет нужно, оставь недалеко в лесу, чтобы они могли прикрыть тебя, если будет погоня. Дело верное, Ян. Федор не усомнится. Хочешь, я пошлю погоню — она настигнет тебя у самого терема — пусть Федор придет на выручку?! Пожертвуем парой людей, но ты сделаешь свое дело. Ты ведь понял — мой успех — твой успех! Ты слышал — Федор близко сошелся с Михаилом и Иваном, они приезжают к нему охотиться. Это неспроста. Он начал какую-то игру против нас. Он уже расстроил наши планы... Если он не умрет — дальше будет все хуже. Поверь, я знаю его ослиное упрямство...
— Ты говоришь, Семен, — задумчиво произнес Кожух, кротко улыбаясь, — полк... земля на Угре...
Рада... Все это, конечно, хорошо... Но раз уж мы с тобой говорим прямо, Семен, давай будем идти до конца. Ты ведь не рассердишься, если я выскажу свои мысли. До сих пор я знал, что мой военный опыт и способности всегда будут тебе нужны. Это позволяло мне надеяться, что и позже ты не откажешься от меня. Когда же случится то, о чем ты сейчас говоришь, Семен, я уже не буду чувствовать себя так спокойно, как до сих пор. Если Федор умрет, тайну его смерти будут знать два человека — ты и я. Мне часто приходилось слышать, что люди сильно мучаются, когда знают, что подобными тайнами владеет еще кто-нибудь кроме них. И они делают все, чтобы остаться единственными их хранителями... Наверно, это как-то успокаивает их совесть... Так вот, Семен, я не уверен, что через некоторое время и со мной не случится какого-нибудь несчастья... Мало ли что... Я ведь тоже могу съесть кусок несвежего мяса...
Семен грозно нахмурился.
— Неужели ты думаешь, что я могу...
— А почему бы нет, Семен? Почему — нет? Ведь мешает тебе Федор, и ты — можешь. А если тебе будет мешать какой-то там Кожух, который слишком много знает о семейных делах рода Вельских... Почему же — нет, Семен?
Князь медленно прошелся и сел в свое кресло.
— Чего ты хочешь, Ян?
— Я не отказываюсь, нет — я готов выполнить твое поручение, но хочу затем быть рядом с тобой всю жизнь... Я уже говорил, что верю в тебя... Но было б неплохо, так, знаешь, для очистки совести, получить гарантию, что со мной ничего плохого не случится по твоей вине. Например, я хотел бы хранить маленький клочок бумажки с твоей княжеской печатью и подписью «своею рукою». Всего несколько слов. Так, мол, и так — все, что совершил в охотничьем тереме Ян Кожух Кроткий, а именно — то-то и то-то — сделано по моему княжескому повелению. И все. Вот тогда, Семен, мы оба будем спокойны. Бумажка будет храниться в надежном месте у надежного человека. Сам понимаешь — не в моих интересах вытаскивать ее на солнышко. Как ты правильно заметил, твой успех — мой успех!
Князь пристально взглянул на Кожуха и настороженно спросил:
— Ты хочешь, чтобы я сейчас дал тебе такую бумагу?..
— Нет, что ты, Семен! Зачем — сейчас? Я человек честный. Сперва дело — потом кабала... Я возьму четырех человек из пяти, что вернулись вместе со мной с Угры — это мои проверенные ребята. Однако Бориску оставлю тебе. Зачем — скажу позже. Когда к тебе приедет мой человек с грустным известием о смерти твоего дорогого любимого брата, ты и вручишь ему эту бумагу. И после того как она будет в моих руках, я снова явлюсь пред твои ясны очи и снова буду в твоем полном распоряжении...
