Было еще довольно рано и, подъезжая к Кубличам, Макс вместо обычной утренней тишины и спокойствия еще издали разглядел, что в деревне царит необычайное оживление: люди перебегали от дома к дому, собирались группками и вместо того, чтобы заниматься будничными утренними делами — кормить свиней, выгонять на пастбище коров и заготавливать сено, что–то взволнованно обсуждали.

Завидев Макса, несколько жителей бросились к нему, крича наперебой так, что Макс ничего не мог понять. И только, когда его буквально стащили с коня и, почему–то оглядываясь по сторонам, завели в ближайший дом, Макс понял, что случилось что–то нехорошее.

— Тихо все! Ты, Кузьма, говори, а то я ничего не могу понять. Что тут у вас стряслось–то?

— Беда, Макс. Ой, беда. Совсем недавно прошло тут через наше село огромное войско и направилось прямо к лагерю Антипа.

— Да бросьте, — не поверил своим ушам Макс, — Какое войско? Откуда? И потом — они никогда не найдут Антипа! Кто не знает дороги — заплутает в том лесу, а у нас всюду «кукушки» сидят, — врасплох им Антипа никак не застать!

— Ох, Макс, ничего–то ты не знаешь, боюсь, найдут они, а может уже и нашли, потому как вел их один из тех, кто был с вами, а потом пропал.

Макс побледнел.

— Богдан Вишня?

— Он самый, Иуда!

Макс вскочил.

— Надо немедленно предупредить Антипа. Пустите меня.

Но трое жителей деревни, схватив Макса за руки, умоляли:

— Уже поздно — ты не успеешь, их там несколько сот, они побьют Антипа и всех его людей! Господи, помилуй нас, грешных. Останься хоть ты цел, не езжай туда!

Но Макс был смелым и сильным мужчиной, Антипа же любил как родного отца.

Он стряхнул с себя, удерживавших его людей и, выбежав из дома, вскочил в седло.

— Дорогу мне! Дорогу! — яростно закричал он и, не обращая внимания на крики мужчин и причитания женщин, промчался сквозь всю деревню и въехал в лес по хорошо знакомой ему тропе.

Черная лесная земля была растоптана множеством недавно проехавших лошадей. Некоторые деревца по бокам довольно широкой тропы были сломаны; вероятно, вооруженный отряд скакал напрямик, не останавливаясь и хорошо зная дорогу. Подъезжая к первому гнезду «кукушки», Макс замедлил ход, огляделся и прислушался. Потом спешился и бесшумно подкрался к дубу, на котором находилось хорошо ему известное гнездо.

— Юрий, — негромко позвал он, и тут же увидел того, кого звал, но не на дереве, а под ним.

Юрий лежал на животе, а из–под его левой лопатки торчал черенок ножа.

Макс все понял.

Юрий не успел дать никакого знака: кто–то хорошо знающий место, возможно и сам Богдан подкрался к дереву, бесшумно забрался на него, ударом в спину убил Юрия, а затем выбросил тело наружу.

Макс снова сел на коня и во весь опор помчался в лагерь. Он пожалел, что не взял у кого–нибудь в деревне лук со стрелами. Хотя он очень редко пользовался им, но стрелял неплохо, и сейчас лук мог бы ему пригодиться. Впрочем, кроме сабли у него было еще одно — его любимое оружие, которым он умел пользоваться как никто другой — длинный им самим изготовленный аркан. Но если нападающих действительно несколько сот, как сказали в деревне…

Терзаемый дурными предчувствиями, Макс все же не терял надежды.

Лишь бы Антип был жив, пока я доеду. Лишь бы он только был жив…

По мере приближения к лагерю стал доноситься запах гари и далеко впереди над верхушками деревьев Макс увидел дым. Он понял, что лагерь Антипа атакован и, по–видимому, горит ограда, потому, что домов там нет: все, включая Антипа, привыкли жить в землянках. Подъехав к лагерю еще ближе, Макс услышал вдалеке, где–то в глубине лагеря крики, звон оружия и грохот выстрелов из ручной пищали, но чем ближе он подъезжал, тем тише становились эти крики, и все реже стреляла пищаль.

Наконец впереди, сквозь стволы деревьев, Макс увидел огонь и понял, что был прав в своих предположениях: горели бревна частокола, окружающего лагерь.

Он спешился, привязал коня в укромном месте, невидимом со стороны лагеря, и, взяв в руки длинный аркан из веревки, переплетенной с кожей, бесшумно перебегая от дерева к дереву, двинулся к лагерю.

Горящие ворота стояли распахнутыми настежь, но за воротами никого не было видно, а редкие крики доносились из глубины лагеря там, где находились жилые землянки. Здесь в лагере Максу была знакома каждая кочка и каждый куст, поэтому он никем не замеченный пробрался вглубь территории лагеря.

Страшное зрелище предстало перед его глазами: центральная площадка, где обычно Антип решал споры была завалена трупами. Маленький ручеек, текущий из источника берущего начало невдалеке от лагеря стал красным от крови. Несмотря на драматичность момента, Макс не мог не отметить про себя что нападающих, которые были одеты одинаково, лежит здесь едва ли не втрое больше, чем разбойников Антипа. Но где–то впереди все еще шел бой и Макс, перебегая от куста к кусту, ринулся туда.

Но он опоздал.

И то, что он увидел, было, вероятно, последней сценой разыгравшейся здесь военной драмы.

Ловко, как кошка, Макс забрался на дерево и занял место в нижней развилке ствола, откуда ему все хорошо было видно.

В отряде Антипа было тридцать восемь мужчин, двенадцать женщин и пятеро детей. Увидев разбросанные между землянками детские и женские неподвижные тела Макс понял, что нападающие не щадили никого. Хотя их самих из целого войска, как ему говорили в деревне, осталось не больше пятидесяти.

И вдруг наступила полная тишина. Бой кончился. С развилки дерева Макс видел только маленькую часть поляны, и это пространство вдруг стало заполняться людьми.

Макс увидел крупную, тяжелую фигуру князя Четвертинского, а потом и Антипа.

Антипа держали пятеро крепких воинов, но он все еще пытался сопротивляться.

Тут же откуда–то появился Богдан Вишня.

— Вот он! — закричал Вишня, подбегая к князю Четвертинскому и указывая пальцем, — Вот он — Антип!

Тем временем Макс, спустился с дерева и, пробежав несколько шагов, выбрал удобную позицию для намеченного маневра и приготовил свой аркан.

Я должен, я должен зацепиться за тот сук и тогда, быть может…

Четвертинский глянул куда–то справа от себя и вдруг оттуда из места, не видимого для Макса внезапно появился мужчина с ручной пищалью в руках. Четвертинский кивнул ему, указав на Антипа, и мужчина резко скомандовал воинам держащим разбойничьего воеводу за руки:

— Разойдись!

Все дальнейшее произошло молниеносно.

Макс размахнулся и изо всех сил и бросил высоко вверх, над головами Четвертинского и Антипа, длинный аркан. Это был очень удачный бросок: петля бесшумно обхватила толстый сук. Макс, держа в зубах аркан, быстро взобрался на дерево и прыгнул.

В это же мгновение люди, держащие Антипа резко отбежали в сторону, а Степан Ярый вскинул пищаль.

Макс уже находился в воздухе: ухватившись руками за канат, он летел вперед ногами, нацеленными в плечи Степана.

Я собью его, подхвачу Антипа и, прежде чем они что–либо сообразят, мы нырнем в кустарник, а там…

Но Максу не хватило одной секунды.

Нить судьбы Антипа Русинова оборвалась.

Степан успел выстрелить, и пищальное ядро, величиной с яблоко, навылет пробило грудь Антипа, далеко отбросив его изуродованное, окровавленное тело.

В то же мгновение сильным ударом ног Макс свалил Степана и сам словно свалился с неба.

В доли секунды Макс осознал, что Антипу уже не помочь и что, по всей видимости, он остался единственным уцелевшим человеком из всего отряда Антипа.

Гибнуть глупо и бессмысленно Максу очень не хотелось, поэтому он на глазах, не успевших ничего сообразить врагов, пролетел еще несколько метров, выпустил аркан из рук, ловко перекувырнулся два раза и исчез в зарослях.

Не теряя ни секунды по хорошо известным ему тропкам, оставаясь незаметным в густых зарослях, он побежал к тому месту, где оставил в лесу коня.

Он вскочил в седло, и когда погоня выбралась из зарослей, Макс был уже далеко.