— Ну что ж, тебе будет легче. Когда мне исполнилось тринадцать, как тебе сейчас, я остался круглым сиротой, а единственным учителем моим был боевой грек Микис, а предстояло мне вовсе не управление поместьем, живя в теплом и богатом хозяйском доме, а многомесячные блуждания по степи, не сходя с седла, в дырявом кафтанчике и стоптанных сапогах. Со мной был еще десяток таких же юнцов, а искали мы иголку в стоге сена — бродячий отряд татарских разбойников, которые убили моего батюшку.
— Я уже слышал эту историю, но с удовольствием выслушаю еще раз.
Медведев понял намек и улыбнулся, хлопнув сына по плечу.
— Нет–нет, не буду утомлять тебя рассказами одних и тех же историй. Леший меня раздери, неужели я начинаю стареть?
На следующий день Медведев уехал.
Летом того же года прискакал на Угру Алеша и привез с собой долгожданные проездные грамоты.
Юный Иван Медведев принял на себя управление поместьем.
Первый приказ, который он отдал, был проникнут заботой о матери братьях и сестрах: Медведевка давно перестала быть порубежной землей — рубеж с Литовским княжеством проходил теперь в ста верстах отсюда, за Вязьмой — но, тем не менее, Иван вызвал к себе Клима Неверова и приказал организовать надежную охрану маленького обоза до самого литовского рубежа.
На следующий день Анница с пятью детьми и Алешей под охраной самого мастера копья Клима Неверова и двух его сыновей–близнецов, дюжих молодцев Ивашки и Гаврилки, отправились в путь.
Переселяясь на новое место жительства, из своих вещей Анница взяла лишь любимый тисовый лук и колчан с тремя десятками разных стрел к нему.
…Ко времени приезда в Вильно Медведев отыскал и снял внаем красивый дом с садом на берегу реки Вильняле в пятнадцати минутах ходьбы от дома, который снимал князь Андрей.
А между этими двумя домами, только на противоположной стороне реки находился королевский дворец.
В отличие от своего отца, короля Казимира, который, находясь в Литве, проводил большинство времени в старинном замке в Троках, Александр выбрал своей резиденцией для постоянного жительства дворец в Вильно, так как, живя прежде в Варшаве и Кракове, привык к жизни в большом городе, да и для Великой княгини Елены этот дворец подходил как нельзя более, поскольку совсем недалеко от него находился один из самых больших в Вильно православных соборов. В этом королевском дворце Медведев теперь виделся почти каждый день со своим другом, и князь Андрей даже говаривал, шутя, что именно Медведеву он обязан своей новой службой.
А дело было так.
Вскоре после церемонии венчания, Великая княгиня Елена поручила Медведеву создать небольшой отряд ее личной стражи. Она порекомендовала ему нескольких отпрысков московских боярских семей, прибывших сюда в ее свите, и просила Медведева подобрать остальных из числа местных православных дворян с тем, чтобы довести число личной охраны до двух десятков человек. Елена выделила также большой зал, где должны были коротать время находящиеся на дежурстве стражники, а также приказала пошить им особую одежду из красной столь любимой московитами камки, чтобы они выглядели ярко и нарядно. Медведев подобрал необходимое количество людей и распределил между ними обязанности. Отныне два человека, круглосуточно сменяясь каждые три часа, дежурили у палат Великой княгини, четверо других сопровождали ее внутри дворца, как только она покидала свои покои, и десять стражников сопровождали великую княгиню, если она появлялась в городе (например, отправляясь на молитву в храм).
Это решение Елены вызвало неожиданную и несколько ревнивую реакцию ее супруга. До сих пор у Великого литовского князя не было своих личных стражников, но пример Елены оказался заразительным. Великий князь Александр пригласил к себе князя Андрея, которого хорошо знал не только со слов отца, но и по недавно блестяще выполненному поручению, связанному с разоблачением заговора князя Лукомского, и сказал ему:
— Князь, я знаю, как много неоценимых услуг ты оказал моему батюшке. Я не забыл, как блестяще ты справился с делом Лукомского и вдруг недавно я с удивлением узнаю, что твое жалование составляет всего лишь два флорина[2] в месяц, в то время как твой московский друг, руководящий личной стражей моей супруги, получает в два раза больше. Я посчитал это несправедливым и решил, что твои услуги должны быть вознаграждены в не меньшей степени.
— Благодарю, государь, — поклонился князь Андрей и, как обычно, его лицо осталось бесстрастным.
Ну наконец–то обо мне вспомнили и, кажется, собираются повысить жалование. Не иначе как за этим что–нибудь кроется…
— А поскольку сейчас у меня для тебя нет каких–либо особых поручений, — продолжал Великий князь, — я, следуя примеру моей супруги, хочу попросить тебя последовать примеру твоего друга. Если Великая княгиня имеет свою стражу, то почему ее не может иметь Великий князь? Рядом с той комнатой, которую Елена выделила для своих стражников, я выделяю комнату для моих, и прошу тебя набрать такое же число достойных и опытных людей, а чтобы они отличались от стражи моей супруги пусть они будут одеты во все синее.
Вот таким образом друзья оказались вместе — им обоим по европейской моде присвоили одинаковые, звания — капитанов придворной гвардии, и теперь они виделись на службе ежедневно, находясь в соседних залах дворца и отправляя на караульную службу своих подчиненных.
Андрей также помог Василию найти дом невдалеке от своего, где Медведев и поселился с прибывшей вскоре Анницей и детьми.
К этому времени в семействе Андрея и Варежки было трое детей: десятилетний Дмитрий — Густав, восьмилетняя Барбара и пятилетний Андрей. В семействе же Медведевых, не считая оставшегося управлять имением Ивана, было теперь уже пятеро: одиннадцатилетняя Анастасия, девятилетний Алексей, семилетняя Анна, пятилетний Василий и трехлетняя Екатерина.
С двумя последними малышами Аннице приходилось больше заниматься самой, что же касалось старших детей, то Андрей с Василием решили объединить усилия и наняли общих учителей, которые обучали их старших детей основам всех тех знаний, которые обычно давали своим отпрыскам обеспеченные дворяне того времени — математике, истории, латыни, письму (на двух языках — русском и польском), а также бальным танцам и придворному этикету.
Анница, очень скоро подружилась с Варежкой, они нашли много общего и теперь сами совместно обучали своих детей основам других, не менее важных жизненных наук: верховой езде, фехтованию на мечах, саблях и все больше входящих в моду тонких франкских шпагах, а также, разумеется, стрельбе из лука.
Во время этих занятий, которые обычно проходили в небольшом леске неподалеку, Варежка часто жаловалась Аннице:
— Господи, кто бы знал, как мне надоел город! Как мне хочется в настоящий большой лес, в его тишину, покой… Я обожала в детстве смотреть, как лучи солнца падают веером сквозь ветви на зеленую траву, а в этих лучах снуют мошки и бабочки… Боже, я хочу жить в лесу!!!
— Дааа! — Подхватывала Анница — Я тебя так хорошо понимаю, я ведь тоже провела в лесу всю свою жизнь …
Однако, пока обеим молодым женщинам суждено было жить в шумной столице, и казалось — ничто не в силах изменить этот уклад.
Лето 1496
… Две молодые женщины, живущие в городе, тосковали по лесу, а один немолодой человек, живущий в лесу, решил про себя что, пожалуй, он сыт этим лесом по горло, и пора, наконец, готовиться к тому, чтобы навсегда с ним распрощаться…
Антипу Русинову было уже пятьдесят семь лет и, несмотря на многолетний опыт, привычку и максимальные удобства, которые создавал себе в каждом новом лагере разбойничий атаман, ему с каждым годом становилось все труднее и труднее переносить промозглую осеннюю сырость, от которой всегда болела, давно отрубленная московским палачом правая рука, зимнюю стужу, весеннюю капель и летнюю невыносимую жару в сочетании с огромным количеством комаров, клещей и мошек…
