— Недалеко отсюда, вон там, в лесочке, в полевом стане в своем шатре.
— Дай–ка нам доброго человечка — пусть проводит к нему. А сам, смотри, никаких вылазок тут не затевай, пока не дождешься личного приказа от воеводы своего, князя Федора Бельского. У нас к нему именно по этому делу разговор есть, — он снова подмигнул.
Дубина вспомнил, каким особым расположением великого князя пользовался Медведев и его друзья и сразу решил, что здесь, видно, снова, как и тогда под Тверью, какая–то большая политика замешана, так что с такими людьми лучше не спорить, а то чего доброго и на неприятность нарвешься…
— Насчет бочек — это ты прав, сейчас же велю откатить подальше. — Петров, — сипло гаркнул он.
Сотник Петров возник, словно из–под земли.
— Проводишь этих дворян к шатру воеводы. Но сперва прикажи откатить отсюда подальше эти бочки с порохом — небось, сам не додумался, болван, а вдруг кто–нибудь пустит оттуда стрелу с огнем и что с нами будет?!
Сотник бросился отдавать распоряжение о бочках, а Леваш с Иваном вернулись к ожидающим их в стороне Зайцеву, Картымазову и Бартеневу.
Дубина спросил:
— Что там слышно от Василия Медведева? Говорят, он при литовском дворе большим человеком стал.
— Да, он там по–ихнему — капитан — командует стражей самой великой княгини, — ответил Филипп.
— Молодец, еще тогда, когда он был у меня десятником, я знал, что он далеко пойдет! Езжайте к князю Федору решайте, как быть с этими налетчиками, а я тут пока ничего предпринимать не буду.
— Спасибо, Иван, — сказал Картымазов, отпил глоток из своей походной кожаной фляги и широким жестом протянул ее Дубине.
Дубина улыбнулся, взял, опрокинул флягу над головой и, выпив все до дна, вернул, крякнув, и вытирая рот рукавом.
— Эх, хороша, зараза! Манинская?
Картымазов кивнул, подивившись, как быстро и далеко распространила эта горькая водица славу манинского имени, и тут же мысль о сидящих где–то там в подземелье детях, уступила временно место более актуальной:
Где же тут заполнить опустевшую флягу?
… Для князя Федора Бельского большей неожиданности, чем появление в этой глуши, старых знакомых, столь милых его сердцу, быть не могло. А во время объятий с Левашом, который много лет служил когда–то князю, они оба даже прослезились.
Поскольку время было обеденное, и повар как раз доложил, что все готово, князь тут же распорядился накрыть стол с учетом нежданных, дорогих гостей и потребовал подать к столу лучшие сорта меда, вин, а также…. фирменную глиняную бутыль самого модного напитка — маниской водки…
— Ну, рассказывайте, дорогие друзья, каким чудом вы тут оказались? — спрашивал князь Федор, усаживаясь за стол.
— Гм–гм, — откашлялся Картымазов, — А не мог бы сначала ты, князь, сказать нам, как сам тут очутился, — ведь твои имения Демон и Морева лежат, скажем так, чуть в стороне от Вологды…
— В стороне, но сравнительно близко! — поднял палец князь Бельский. — И при этом я еще не успел до конца распустить войско после недавнего похода на ливонцев! Великий князь и Патрикеев справедливо решили, что я нахожусь ближе всех к Вологде и поручили мне схватить группу молодых, но опасных заговорщиков, которые должны были вскоре прибыть сюда, с целью захватить великокняжескую казну.
Гости переглянулись.
— Получается, — сказал с недоумением Филипп, — что те еще не доехали до места, а великому князю уже стало известно о том, куда они едут и что намерены предпринять!?
— Разумеется! — улыбнулся князь Федор, — Филипп, ну неужели ты до сих пор сомневаешься, что есть такое место в московском княжестве, где у Патрикеева нет своих людей, которые все вынюхивают и обо всем ему докладывают?
— Филипп далек о политики, — горько улыбнулся Картымазов, наполняя свой кубок, — но я лично нисколько не сомневаюсь в твоих словах! А уж тем более в политике великого князя и Патрикеева, — продолжал он. — Я сам однажды оказался орудием этой политики, когда Иван Васильевич решил схватить и уморить в темнице своих родных братьев, которых я же примирял с ним во время стояния на Угре. Но, зная твой тонкий и глубокий ум, князь, я бы с удовольствием послушал, как тебе удалось подготовить и провести эту блестящую операцию таким образом, что заговорщики изолированы и при этом не пролито ни единой капли ничьей крови!
Польщенный похвалой князь Федор улыбнулся:
— Поверьте, в этом не было ничего сложного. Мне удавались операции и потрудней. К тому же, у меня было серьезное преимущество перед ними — я прибыл сюда с отборным отрядом моего тысяцкого Дубины, которого вы хорошо знаете, на три дня раньше этих ребят и успел досконально подготовиться. На всех въездных дорогах под видом крестьян, торговцев или просто путников, находились люди Дубины, которые внимательно наблюдали за всеми, кто идет в город — мы даже были готовы к их распознанию, если они приедут по одному…. Однако, они преспокойно явились всей группой и остановились все вместе на одном постоялом дворе. Разумеется им было невдомек, что владельцы всех трех постоялых дворов, расположенных до въезда в город, равно как и всех постоялых дворов самой Вологды были предупреждены о том, что под страхом смерти обязаны сообщать обо всех вновь прибывающих молодых людях. Так что не успели они еще поужинать на постоялом дворе в деревушке Козлена, как я уже знал об их прибытии, и не сомневался что это именно те, кого мы ждем. К этому времени всю казну я уже перевез подальше отсюда в Троицкий монастырь, согласно секретному распоряжению Великого князя, а сундуки в подземелье Казенного дома велел наполнить блестящими дешевыми камешками. Чтобы не рисковать понапрасну людьми, мой Макар, — твой тезка, который верно служит мне много лет — улыбнулся князь Федор Макару Зайцеву, — решил сам сыграть роль старика–сторожа, оставшегося в доме на время мнимого обеда остальной охраны. Молодые люди — на то и молодые — легко проглотили эту наживку и преспокойно выпустили Макара за ворота, хотя он полностью был готов и к другому исходу событий. Дело в том, что этот Казенный двор строили специально для хранения казны и притом не только той ее части, что хранилась в самой Вологде, но сюда доставили и Белозерскую часть.
— Да, мы знаем, — покивал головой Зайцев.
— Так вот, — продолжал Федор, — разумеется, в таком строении была предусмотрена возможность срочной эвакуации казны на случай осады, бунта, наводнения и тому подобных бедствий. Прямо из подземелья, где хранилась казна, прорыт длинный подземный ход, ведущий за стены города. Воспользовавшись именно этим ходом я всю казну и вывез оттуда, а начальник казенной охраны — кстати, единственный, кто имел ключ от входа в этот подземный коридор и знал, как этим ключом воспользоваться, находясь в подземелье, только по особому распоряжению великого князя открыл мне этот секрет. И вот Макар был готов к тому, что нападающие обнаружат: вместо казны в сундуках лежат копеечные стекляшки. Он надеялся, что даже в этом случае они его не убьют, а, скорее всего, посадят под арест… куда? В это самое подземелье — больше ведь некуда. Оставшись там один, он откроет тайным ключом дверь в стене и через десять минут окажется на свободе…
Гости князя Федора снова переглянулись.
— Но ему не пришлось этим воспользоваться — они его просто отпустили еще прежде чем обнаружили, что никакой казны в сундуках нет… Возможно, они не открыли этого и до сих пор… Но, так или иначе, они сделали все чего мы от них хотели: пришли, никого не ранили, не убили, не обидели, а просто взяли, да сами себя заперли в подземной темнице…
Картымазов наполнил очередной кубок и осторожно начал:
— Ты сказал вначале, что великий князь повелел тебе схватить этих «молодых, но опасных заговорщиков»… О каком заговоре идет речь? Чьем? Против кого?
Князь Федор улыбнулся.
— Как вам хорошо известно, я кое–что знаю о заговорах и открою вам один секрет. Меня до сих пор в Литовском княжестве обвиняют в том, что я будто бы хотел убить короля Казимира и сесть на его престоле. И все это неправда. Я всегда глубоко уважал Казимира и никогда не помышлял посягать на его жизнь. Сесть на его престол я тем более не собирался. На самом деле я хотел убедить Казимира отказаться от управления Великим литовским княжеством, а на освободившийся престол великого князя посадить кого–либо из магнатов православной веры, которым принадлежит большая часть литовских земель. Тем самым я хотел спасти княжество от московской экспансии и сохранить его целостность. И я бы это сделал! Будущее показало, насколько я был прав. И если бы мой заговор удался, все сейчас было бы иначе. А так… Литовская держава уже потеряла много своих земель и потеряет еще больше…. Однако, я отвлекся…. Я хотел подчеркнуть, что ВСЕ заговоры обычно преследуют одну и ту же цель — заменить сидящую ныне на престоле фигуру на другую. Я думаю, что именно это сейчас и происходит. Великая княгиня Софья не хочет смириться с древним порядком престолонаследования и намеревается посадить на московский трон своего старшего сына Василия. Но люди Патрикеева, стоящего на стороне древнего порядка, а стало быть — Дмитрия Внука, не дремлют. Заговор, по–видимому, раскрыт и теперь по всему княжеству хватают его участников. Я думаю, что эти молодые люди, всего лишь маленькая локальная группа, прибывшая с конкретным заданием — захватить казну. Еще бы! Деньги — важнейший элемент всякого заговора, без них — ни на шаг! Возможно таких групп еще много, и у каждой свое маленькое задание, но ясно одно — заговор провалился, всех его участников ловят! И вот что я вам скажу: быть может, эти молодые люди правы, предпочитая погибнуть, тесно обнявшись, под развалинами неведомого домишки в далекой Вологде, чем быть публично обезглавленными в центре Москвы на потеху народу и горе своим родителям… — князь Федор вздохнул. — А собственно, почему эта история Вас так интересует? Неужели Великий князь, который постоянно мне не доверяет, прислал вас проконтролировать исполнение его приказа?
