— Мы тут тоже кое–что могем, — подмигнула она мне. — О ней такие отзывы в ментовке. Папа — генерал КГБ, дядя — глава всей областной милиции.

— Так КГБ давно уже нету, — влезла в разговор Мариша. — Ой, а крепкая эта сигара.

— Ну, и папы давно уже нету, — пожала плечами Зина. — Все–равно, КГБ — есть КГБ.

— Для меня она Варвара Викентьевна и этим сказано все, — слава Богу, Гена уже наполнил стаканы и я ухватился за свой. — Вздрогнем, подруги боевые! За прекрасных дам!

— Гусары пьют стоя! — подхватил Гена.

Ну, стоя, так стоя. Дотошная Зина, правда, и после этого не угомонилась:

— Платит хоть хорошо?

— Главное, Зин, что регулярно, — суммой зарплаты я решил коллег не травмировать. Золотую «Зиппо» по этой же причине не доставал, прикуривал от Гениной трехрублевой одноразовой зажигалки. — Я, когда в районке работал, платили вообще раз в пол года.

— У нас вон тоже на месяц задержка, — не стерпев пожаловался Гена.

— Задержка знаешь когда бывает? — громко заржала Антонова.

— Не разглашайте редакционные тайны, — хлопнула ладонью по столу Зина. — Налейте лучше еще, налейте.

— Тебя вчера как чуть не уволили, так ты и начала тайны беречь, — хохотнула Мариша и потянулась к своему стакану. — Да не цеди ты, Гена, водки еще до фига!

— Чуть не уволили? Кто? — не понял я.

— Наш самый наиглавнейший, — разводя руками пожаловалась Зина. — Я же на работу раньше всех пришла. Картинку эту первая увидела. Геры нету. Я помню, какой прошлый раз шум был. Ждать–пождать, никого. Ну взяла и позвонила Панфиловичу. Пьем что ли?

— Гера так орал, — опорожнив стакан и закусив куском колбасы закатила глаза Мариша. — Действительно, чуть не уволил.

— Он что, больной? — тема меня заинтересовала.

— Гера не любит, когда кто–то помимо него с учредителем общается. За кресло свое боится, наверное, — пояснила Зина. — Но тут вообще на меня все посыпалось. Я, дескать, интриганка. Пытаюсь выставить его в дурном свете перед Панфиловичем. Выношу сор из коллектива.

— Круто тут у вас, — покачал головой я. — Прямо оторопь берет.

— Так он вчера еще и Вальку чуть не уволил, — в очередной раз берясь за бутылку хмыкнул Гена.

— Ну это вообще целая истерика была, — поморщилась Зина.

— Ой, знаете, бабы… в смысле, и мужики, — громогласно перебила Мариша. — Эта Аксенова уже задолбала всех своей Анкой и своим журналистским расследованием. Да кто она такая, Аксенова–то? Она же, когда газета начиналась, девочкой на побегушках была, шестеркой! А теперь гонит: «Мы с Анкой так дружили… Анка мне все рассказывала…» А всего–то делов, Анка у нее пару раз переночевала по пьяни, когда к себе на хату лом идти было.

— Ну а истерику–то зачем закатывать? — примирительно вставил я.

— Витя, иди ты в задницу, — совсем по–свойски ругнула меня Антонова. — Сели как люди самогону выпить вон там, — она кивнула в сторону еще одной ведущей из журналистской двери. — Ну, Зинка бутылку взяла. Гена еще на одну наскреб…

— Я ж должна была реабилитироваться, — пояснила Зина поправляя очки. — Скинулись еще кто сколько мог…

— Не важно, — отмахнулась Мариша. — Распили первую, а эта дура, Валюха, ни с того ни с сего, снова как завелась. Гера, конечно, козел, но она его довела. Валюха уже свалила, а у него руки трясутся: «Нет вы слышали, на что она намекала?»

— А на что? — полюбопытствовал я.

— А что не выгодно ему Анку искать. Он же на ее месте сидит. Она много вчера глупостей наговорила, но это…

— Третья пошла, — объявил Гена.

— Не боись, еще две бутылки пива осталось. Заглянцуем, — утешил я своих бывших коллег по журналистскому ремеслу.

Из редакции «Городища» я выбрался около часа дня, в то самое время, когда обыватели бредут с центрального городского рынка по домам. Выбрался, кажется, в самое время. Прямо передо мной бульвар пересекала согнувшаяся под тяжестью забитой съестным сумки щуплая низкорослая фигурка.

— Здравствуйте, Валечка! Разрешите вам помочь?

— От нас? — унюхав исходящий от меня запах, сообразила Валюха Аксенова. — Конечно, где еще с утра могут так напоить.

— Посидели с ребятами, — забирая у нее сумку сообщил я. — С Зиной, Мариной, Геной. Суббота ведь — все отдыхают, а мы пашем, как проклятые.

— Зинка бы лучше Маринке пить не давала. У той уже белка начинается, — хмуро буркнула Аксенова. — Она на той неделе нажралась, такое вытворяла. До гола начала раздеваться посреди редакции. А вдруг бы посетители пришли?

Вспомнив внушительные габариты Мариши, я задумался, может, рано ушел из «Городища»? Была бы компенсация за солярий.

— Редактор ваш что–то приболел, на работе отсутствует, — осторожно начал подводить я, но не тут–то было — темы для беседы Валюха Аксенова всегда выбирала сама. В течении следующего получаса мне пришлось выслушать о том, что:

1). здоровье самой Валюхи расшатано до ужаса и доктора удивляются, как это ей удается успешно заниматься нелегким журналистским трудом при столь плачевном состоянии организма;

2). она дальтоник, в детстве перенесла коклюш и болела свинкой, а лет в четырнадцать сломала левую ногу, упав с лестницы, когда гостила у бабушки в деревне;

3). желудок Валюхи совершенно не переваривает парного молока;

4). мужчины домогаются ее стаями, но такие женщины как она — Валюха — не созданы для семейной жизни;

5). родственники тоже не чают в Валюхе души и лишь сестра, существо жалкое и к жизни совершенно не приспособленное, из–за этого бесится;

6). летающие тарелки действительно существуют и свидетель тому — сама Валюха, наблюдавшая их многократно.

Слушать все это на пьяную голову было невыносимо, но, наконец, как–то само собой, Аксенова коснулась интересующей меня темы:

— Гера прекрасный редактор. Он создал нашу газету. Я сразу же, прочитав первые номера поняла, что именно здесь я и буду работать.

— А Матвеева?

— Ну, Аня тоже много сделала. Мы ведь подруги были. Но, если бы не Гера, ничего бы не вышло. Он настоящий профессионал, настоящий редактор. А Ане было тяжело — незнакомый город, с жильем проблемы, к тому же пить начала.

— Есть люди, которые не верят, что она утонула, — вставил я.

— Конечно, не утонула, — убежденно кивнула Валюха. — Ее убили. Мои источники это подтверждают.

— Зачем? Кому она могла мешать?

— Мало ли кому — КГБ, мафии. Мы же демократическая газета, у нас врагов много. А Анка со всеми общалась. У нее и в милиции связи были, и среди авторитетов. В тот период через нашу область как раз оружие для Чечни перевозили. А оттуда наркотики, доллары фальшивые. И занимались этим бывшие кагэбэшники. А недавно в столице округа банду педофилов взяли. Они порнуху с детьми снимали. Знаешь доходы какие? Да за половину этих денег мафия кого хочешь убила бы!

От всей этой мешанины из кагэбэшников, мафиози, педофилов и чеченцев я начал звереть:

— Так кто ее замочил–то, в конце концов, педофилы или кагэбэшники?

— В этом и надо разобраться. Я в университете курсовую писала по журналистскому расследованию. Вдвоем с Герой мы точно во всем разобрались бы. А он уперся — строкаж, строкаж. Такие материалы за день не делаются. Журналиста надо от текучки освободить хотя бы на месяц, тогда он сможет расследование провести. Вот я, когда курсовую писала…

— Может он боится, редактор ваш? — поспешно перебил я. — Все–таки, кагэбэшники, мафия…

«Не говоря уже о педофилах», — это я добавил мысленно.

— А я им всем вчера так и сказала, — гордо задрала остренькое личико Аксенова. — Вам Анку искать не выгодно, вы боитесь что кое–какая информация выплывет. Только информация не одной Анке была известна и вот эта картинка на компьютере не зря появляется. И появляться будет до тех пор, пока кое у кого совесть не заговорит. А Гера не понял ничего и давай орать.

— Чего не понял?

— Я имела в виду, что он боится влиятельных людей потревожить. А он решил, что я его обвинила будто он Анкино место занял. Вот мой дом. Зайдем?