Джимми (почти безразлично). Отчего же?

Клифф (в тон ему). Сам не знаю. Хочу попытать счастья в другом деле. Киоск — тоже дело, но я постараюсь найти что-нибудь еще. У тебя высшее образование, и тебе это вполне подходит, а мне нужно что-нибудь получше.

Джимми. Как хочешь, сынок. Твое дело, не мое.

Клифф. И потом, по-моему, Елене трудно ухаживать за двоими, слишком много хлопот для нее. Ей будет легче, если вы останетесь вдвоем. А мне, пожалуй, следует подыскать девушку, которая присматривала бы за мной.

Джимми. Очень удачная мысль! Но сомневаюсь, что отыщется такая дура, которая согласится на это. Возможно, Елена подыщет кого-нибудь для тебя из своих шикарных подруг, с кучей денег и безмозглых. Это как раз то, что тебе нужно.

Клифф. Что-то вроде этого.

Джимми. А что же ты все-таки собираешься делать?

Клифф. Понятия не имею.

Джимми. Похоже на тебя. Я думаю, ты и пяти минут без меня не протянешь.

Клифф (улыбаясь). Ничего.

Джимми. Ты слишком ручной зверек. Бьюсь об заклад, толковая дамочка обработает тебя за полгода. Женит на себе, заставит работать, приведет в приличный вид.

Клифф (усмехаясь). Нет, у меня и на это ума не хватит.

Джимми (про себя). Кажется, я всю жизнь только тем и занимаюсь, что говорю «Прощай!»

Короткая пауза.

Клифф. Ногу натер.

Джимми. Носки надо стирать. (С расстановкой.) Смешно, ты был верным, великодушным и добрым другом, а мне и не жаль, что ты уходишь искать нового пристанища, своей дороги. И все из-за того, что я хочу чего-то от этой девушки, чего, я и сам понимаю, она неспособна мне дать. Ты стоишь дюжины таких, как Елена. Но, если бы ты был на моем месте, ты поступил бы так же. Верно?

Клифф. Верно.

Джимми. Но почему, почему, почему мы позволяем женщинам пить нашу кровь? Тебе не приходилось получать письма, где откровенно сказано: «Пожертвуйте великодушно вашей кровью»? Почтовые ведомства рассылают донорские повестки от имени всех женщин на свете. Я думаю, что люди нашего поколения не сумеют умереть во имя благородных целей. Все возможное уже сделано в тридцатые и сороковые годы, когда мы были еще детьми. (Своим обычным полусерьезным тоном.) Да и не осталось их больше, благородных целей. Если начнется заварушка, мы погибнем, но не во имя великих свершений, на старый лад, а так, за какую-нибудь прекрасную новую мировую ерунду[13]. Так же бессмысленно и бесславно, как попасть под автобус. Да, нам не осталось ничего лучшего, сынок, как отдать себя на съедение женщинам.

Входит Елена.

Елена. Возьмите, Клифф. (Отдает ему рубашку.)

Клифф. Большое спасибо, Елена. Очень любезно с вашей стороны.

Елена. Не стоит. Надо бы посушить над газом, только в вашей комнате плита горит лучше, а здесь и повесить-то негде.

Клифф. Правильно, я сам высушу. (Идет к двери.)

Джимми. Поторопись, болван. Мы скоро пойдем пройтись и выпить. (Елене.) Хорошо?

Елена. Хорошо.

Джимми (кричит вслед Клиффу). Но прежде согрей чай, бандит с большой дороги!

Елена идет налево.

Джимми. Дорогая, мне надоело видеть тебя у этой проклятой гладильной доски.

Елена (сухо улыбнувшись). Извини.

Джимми. Наводи красоту, и мы потрясем весь город. Я вижу, ты натянула на «мамочку» саван. Я бы предпочел накрыть ее национальным знаменем.

Елена. Что с тобой случилось?

Джимми. Не хмурься — ты становишься похожей на мирового судью.

Елена. А на кого я должна быть похожа?

Джимми. На женщину, которая смотрит на меня влюбленными глазами.

Елена. Хватит с тебя.

Джимми. Клифф сказал, что уходит от нас.

Елена. Знаю, он говорил мне об этом еще вчера вечером.

Джимми. Правда? Я, кажется, всегда в самом хвосте очереди за новостями.

Елена. Жаль, что он уходит.

Джимми. Мне тоже. Этот слюнявый ублюдок раздражает, но у него большое сердце. За это можно все простить. Только он научился забирать свою дружбу обратно, а раньше он умел только делиться ею. Пойди ко мне.

Он сидит на ручке кресла. Елена подходит к нему, и они смотрят друг на друга. Потом она протягивает руку и гладит ему волосы, касаясь ушей и затылка.

Начиная с самого первого дня ты всегда первая мне протягиваешь руку. Словно ты ничего не ждешь или даже хуже чем ничего — будто тебе безразлично. Ты хорошо играла роль врага. Как говорится, достойного противника. Но когда люди складывают оружие, это совсем не значит, что борьба окончена.

Елена (твердо). Я люблю тебя.

Джимми. Допускаю. Наверно, любишь. Ведь это. кое-что значит — спать в объятиях победоносного генерала. Особенно когда он дьявольски замучен войной, устал, голоден и жаждет. (Целует пальцы Елены.)

Она прижимает к себе его голову.

Ты остановилась на пути и вышла мне навстречу. Елена…

Они страстно обнимаются.

Давай, чтобы все было хорошо!

Елена (мягко). Дорогой мой…

Джимми. Не важно, будешь ты за меня или против меня. Елена. Я всегда хотела тебя, всегда!

Вновь целуются.

Джимми. Т.-С. Элиот и Памела — может получиться прекрасный номер. Если ты мне поможешь. Киоск я прикрою, и мы начнем все с самого начала. Что ты на это скажешь? Уедем отсюда.

Елена (кивает со счастливым видом). Замечательно.

Джимми (быстро целует ее). Сними эту рванину и пойдем пройдемся. Выпьем чего-нибудь, повеселимся, будем смотреть друг на друга нежно и вожделенно, а потом вернемся, и я буду так тебя любить, что ты забудешь обо всем на свете.

Елена (целует его руку). Я только сниму твою рубашку. (Складывает гладильную доску и идет в левую часть комнаты.) Джимми (идет к двери). Хорошо. А я потороплю этого типа.

Но прежде чем он успел подойти к порогу, дверь открывается и входит Элисон. Она в плаще, волосы ее в беспорядке, у нее болезненный вид. Напряженная пауза.

Элисон (тихо). Привет.

Джимми (через мгновение, Елене). К тебе подруга. (Стремительно выходит.)

Женщины остаются с глазу па глаз.

Элисон. Он все еще курит этот ужасный табак. Я его всегда ненавидела, а ты вот привыкла.

Елена. Да.

Элисон. На прошлой неделе я была в кино, и какой-то старик в первых рядах курил такой же табак. Я пошла и села рядом.

Елена (подходит к ней с чашкой чая). Вот, выпей. Помогает.