Делла Стрит ждала Мейсона, когда он открыл дверь кабинета в половине десятого утра.

– Мне вручили повестку. Я должен предстать перед Большим Жюри, сообщил адвокат.

– Я так и поняла. Пришло одно письмо...

– Забудем о письмах, Делла. По-настоящему важное что-нибудь есть? У меня времени в обрез. Не хочу опаздывать.

– Тебе лучше прочесть это письмо, – заметила Делла.

– Что там еще?

Она передала ему самый обычный конверт, на котором на машинке был напечатан адрес. Делла уже разрезала его.

– Что там? – еще раз раздраженно спросил Мейсон.

– Посмотри сам.

Своими длинными пальцами Мейсон вынул содержимое.

– Да будь я проклят! – воскликнул он.

Делла Стрит с беспокойством глядела на него.

Мейсон держал в руках пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры. К деньгам была приложена записка, написанная авторучкой. Почерк, определенно, был женский.

"Уважаемый мистер Мейсон!

Я обещала, что первым делом сегодня утром вы получите эти деньги. Меня заверили, что письмо будет у вас в офисе к восьми часам. Какое-то время нам, возможно, не удастся встретиться лично. Большое спасибо.

Арлен Дюваль."

Мейсон рассмотрел почтовый штемпель на конверте.

– Отправлено в половине девятого вчера вечером, – заметил он.

Делла кивнула.

Мейсон вынул из внутреннего кармана второй конверт, в котором тоже пришло полторы тысячи долларов, только на контору Дрейка. Он сравнил, как напечатан адрес.

– Машинка та же? – спросила Делла.

Мейсон покачал головой.

– Теперь у тебя два аванса по полторы тысячи долларов, – сделала вывод Делла.

Адвокат покачал головой.

– Нет?

– Нет.

– Что случилось?

– Я избавился от тех денег, Делла.

– Каким образом?

– Деньги, кажется, не держатся у меня в руках. Кроме того, Делла, мы не можем с уверенностью утверждать, что те банкноты пришли от Арлен Дюваль. В тот конверт была вложена отпечатанная на машинке записка с опять же напечатанным инициалом в конце – "А". Это не доказательство в Суде. Предположим, она бы послала в том письме долговую расписку. Они бы рассмеялись мне в лицо, если бы я попытался утверждать, что напечатанный на машинке один инициал – ее подпись, а долговая расписка имеет какую-то силу, если в письме нет больше никаких доказательств, что он пришло от нее.

– К чему ты клонишь?

– Большое Жюри хочет допросить меня относительно всех денег, полученных мной от Арлен Дюваль. Я абсолютно уверен, что Гамильтон Бергер, окружной прокурор, будет лично вести дело. Я думаю, что мистер Бергер в настоящий момент занят подготовкой изматывающего допроса, или того, что он таковым считает. Он, несомненно, предвкушает, как заставит меня ерзать перед Большим Жюри.

– Так, значит, ты не собираешься ничего говорить им о первых полутора тысячах долларов.

– О каких полутора тысячах долларов? – спросил Мейсон с ничего не выражающим лицом.

– О, мне все ясно. Пусть будет по-твоему. Попытайся вернуться в целости и сохранности.

– Не сомневайся, – пообещал Мейсон.

– Пол Дрейк рассказал мне о том, что произошло вчера вечером. Шеф, кто был у Балларда? Я имею в виду того мужчину, которого видели в окне.

– Прочитай вечернюю газету, – посоветовал Мейсон, собирая дипломат. Как бы небрежно он опустил в него записку и две крупных купюры. Он взглянул на часы, улыбнулся и сказал:

– Ну, Делла, я пошел. Не хочу заставлять ждать Гамильтона Бергера. Надо войти точно в десять.

Мейсон направился к двери, внезапно остановился и повернулся к секретарше.

– Делла, тот конверт, который мне вчера передал Пол, принес посыльный в форме. Я хочу, чтобы Дрейк проверил все службы, предоставляющие в нашем городе услуги посыльных, и нашел того мальчика. Необходимо выяснить, при каких обстоятельствах ему передали конверт, и получить описание человека, вручившего письмо.

Делла Стрит кивнула.

– А теперь я отправляюсь на растерзание к Гамильтону Бергеру, заявил Мейсон.

– Не позволяй ему особо расходиться, – предупредила Делла.

Мейсон улыбнулся.

– Это шоу окружного прокурора, Делла. Я сейчас загнан на задний двор и он может гонять меня, сколько захочет.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет противодействия?

– О, я всегда найду, за каким законом или поправкой спрятаться.

– Ты очень легко подходишь к этому делу. Будь посерьезнее.

Мейсон взял такси до Дворца Правосудия и сразу же отправился в зал заседаний Большого Жюри.

Адвоката окружили журналисты и фотографы, ослепившие его вспышками.

– Почему вас вызывают на Большое Жюри, мистер Мейсон? – спросил один из репортеров.

– Если бы я сам знал, – ответил Мейсон. – Мне вручили повестку и, как законопослушный гражданин, я здесь. Вот и все, что я могу вам сказать.

– Можете сказать или будете говорить?

– Могу _и_ буду.

Полицейский похлопал адвоката по плечу.

– Вы первый, – сказал он.

Мейсон вошел в зал заседаний Большого Жюри.

В этот момент перед Большим Жюри выступал Гамильтон Бергер. Окружной прокурор запнулся, увидев входящего Мейсона. Лицо Бергера сияло самодовольством и триумфом. Мейсон заметил любопытные взгляды членов Большого Жюри, но почувствовал определенную холодность и отсутствие участия. Это означало, что Гамильтон Бергер обрисовал им ситуацию, которая, очевидно, оказывалась более серьезной, чем ожидал Мейсон.

Адвокат принял присягу и Гамильтон Бергер предупредил его о конституционных правах.

– Вы – адвокат, – сказал Бергер. – Закон обязывает вас отвечать на определенные вопросы, задаваемые Большим Жюри. Однако, от вас не требуется давать показания относительно того, что может быть вменено вам в вину. Вы имеете право отказаться отвечать на вопросы, которые могут инкриминировать вам совершение преступления.

– Спасибо, – холодно поблагодарил Мейсон.

– Вам была вручена повестка о явке в Суд, приказывающая вам предоставить любые наличные деньги, которые получены от Арлен Дюваль. Поскольку необходимо сделать соответствующую отметку в протоколе, я хочу спросить вас, мистер Мейсон, знакомы ли вы с Арлен Дюваль?