— Так ты с кем-то из них познакомился? Иначе откуда ты все это узнал?

— Да, — подтвердил Джек и на минуту задумался, будто собирая вместе оставшиеся кусочки своего рассказа. — В тумане, прямо рядом с вершиной бобового стебля, кто-то оставил три сокровища. Серебряную арфу, почти такую же, как в твоей башне. Золотую гусыню — вправду золотую, но живую, она снесла яйцо из чистого золота прямо у меня на глазах. И целый мешок монет. Я должен был лучше соображать, что делаю, но даже не задумался. Глупец. Взял гусыню, чтобы рассмотреть. И только я ее взял, из ближней пещеры выскочила великанша и приказала мне не двигаться. Я в жизни никого так сильно не пугался.

— Даже сильнее, чем Ловца?

— Рядом с той великаншей Ловец смотрелся бы котенком, — невесело рассмеялся Джек. — Я ждал, что она убьет меня. Но она… она была… — он помедлил. — У нее были добрые глаза. И она не хотела меня обижать. Просто сказала, раз я взял кое-что ценное у нее, то должен выполнить ее просьбу, а не то она заберет у меня самое дорогое. Я твердил, что ничего не украл, но она ответила так: «Ты стоишь на том, что растет из земли, и держишь сокровище с неба, куда тебя никто не приглашал». Я дернулся вернуть гусыню на место, но было слишком поздно. Великанша велела мне забрать гусыню с собой, а взамен добыть для нее другую ценность. Конечно, это была ловушка. Великанша специально разложила там свои сокровища, надеясь подловить кого-нибудь вроде меня.

История звучала слишком сказочно, чтобы быть реальной, но Рапунцель не сомневалась, что каждое слово Джека — чистая правда.

 — Чего же она хотела? Что-то такое, что красные феи обещали тебе дать?

Джек кивнул.

— Великанша хотела умереть. Она сказала, что жизнь в Гегууле — это непрерывное мучение. Сказала, что лучше бы она никогда не проходила беловыведение, мол, оно того не стоило… и теперь она просто хочет умереть, как обычный человек, и перейти в Запределье.

— Бело…выведение?

— Оно происходит, когда Белая Фея дает кому-то силу. Так и получаются ведьмы. По условиям сделки они отправляются в Гегууль, когда умирают. И там Белая Фея превращает их в великанов и просто… удерживает на небе.

— Белая Фея и Ведьму превратит в великаншу? — спросила Рапунцель тоненьким голосом. — И как надолго?

— Навечно.

— Великаны несчастны в Гегууле?

— Я встретил только одну, и она была очень несчастна.

— Настолько несчастна, что хочет умереть?

— Угу. Она сказала, что красные феи единственные, кто может знать, как ей помочь. Потому-то и послала меня на их поиски, дав сроку на все про все семь раз по две недели. Девяносто восемь дней. — Его голос затих. — Она будет спускать бобовый стебель вниз раз в четырнадцать дней, и если на седьмой раз я не вернусь, не залезу на небо и не дам ей то, чего она хочет, тогда стебель увянет и я потеряю свой шанс. Тогда она заберет самое дорогое для меня.

— Получается… — принялась подсчитывать Рапунцель. — У тебя остался сорок один день, чтобы к ней вернуться.

Джек кивнул.

— И ты должен будешь снова пройти на юг, к красным феям, а затем проделать весь путь на север, до Фиолетовых гор, всего за сорок один день? — Она наконец-то поняла, почему Джек искал помощи фей. Они могли дать ему то, что нужно великанше, а затем провести домой, на север, через волшебный лес, чтобы он успел к сроку. — Что великанша угрожала забрать, если ты не вернешься вовремя?

Джек что-то сказал, но таким слабым голосом, что Рапунцель не услышала. Он откашлялся и повторил:

— Тесс.

Холод, не имевший ничего общего со снегом, пронзил Рапунцель. Огорченная, она попыталась поймать ладонь Джека, но он отстранился. Продолжая движение, ее рука легла на сердце. Под пальцами она ощутила странный застывший комок.

Рапунцель посмотрела вниз. В кармане возле сердца виднелся знакомый холмик, который сейчас не шевелился.

— Принц-лягушонок! – ахнула она.

Рапунцель мяла ткань в тщетной попытке расстегнуть карман. От страха она стала неловкой и бестолковой и не могла поверить, что совсем забыла про Принца-лягушонка. В голове было столько всего, что она не проверяла, все ли с ним в порядке, с самой Кленовой долины, а он не двигался, не квакал и не подпрыгивал. Совсем ничего не делал с тех пор, как они ушли от Перл. Как она могла не заметить? Становилось все холоднее, теперь со всех сторон их окружал снег, а Рапунцель никак не озаботилась тем, чтобы не дать ему замерзнуть.

— Да помоги же! — взвизгнула она. Джек ухватил ее грудки и расстегнул карман.

Рапунцель запустила руку вовнутрь и вскрикнула, обхватив пальцами застывшую фигурку Принца-лягушонка. Она вытащила его съежившееся маленькое тельце и попыталась нащупать колебания брюшка или трепетание полного подбородка.

Но его глаза оставались закрыты. И был он холодным и неподвижным.

— О мой лягушонок… — всхлипнула она, неуклюже слезла с саней и упала на колени у костра, где света было больше.

Положив питомца на колено, Рапунцель принялась растирать ледяную шкурку, пока та не стала чуть влажной, но такой же холодной на ощупь. Он все еще не шевелился, и тогда она прильнула щекой к его спине.

— Что мне делать, Джек? — взмолилась она, когда Принц-лягушонок и на это не отреагировал.

Нахмурившись, Джек встал на колени рядом.

— Вряд ли мы можем что-то сделать.

— Конечно же, можем! — Рапунцель протянула ему маленькое лягушачье тело в пригоршне. — Мы должны!

Буквально пару мгновений Джек ощупывал Принца-лягушонка, затем устроился поудобнее и покачал головой:

— Мне жаль.

— Не жалей, лучше сделай хоть что-нибудь!

— Не могу. Когда кто-то умирает, это всего лишь смерть.

— Нет! — закричала Рапунцель. — Возьми свои слова обратно!

Но Джек только молча посмотрел на нее, что было намного хуже, чем если бы он спорил. Сердце Рапунцель так бешено забилось, что ей показалось, будто она колотится вместе с ним.

— Мне жаль, — повторил Джек. — Действительно жаль.

— Замолчи! — яростно возразила Рапунцель. — Он не умер, ты неправ!

— Если он не дышит, значит, умер.

— Дышит! — Рапунцель вскочила на ноги и прижала к сердцу недвижимое тело Принца-лягушонка. — О, Джек! Да! Прекрасная идея! Поторопись же, доставай!

— Что доставать?

— Живительное дыхание, которое дал нам Рун! Откупорим его у рта Принца-лягушонка, и оно вернет его! Давай, пока не стало слишком поздно!

— Возможно, уже слишком поздно, — ответил Джек. — Рун ведь сказал, что оно может вернуть кого-нибудь, стоящего на пороге смерти, да? Но не с того света.

— Все получится. Я знаю, что все получится. Пожалуйста, Джек, поторопись...

Но Джек все еще колебался. Он сделал глубокий вдох и сказал:

— Рапунцель… Послушай, как ни грустно признавать, но живительное дыхание еще может понадобиться нам самим, ведь пока ничего не закончилось. И мы не можем так просто потратить его на лягушку.

— Не можем просто потратить его на лягушку? — взвизгнула Рапунцель, чей голос становился все пронзительней с каждым словом. — Ты отдашь мне живительное дыхание, и отдашь сейчас же!

— Потом ты об этом пожалеешь, — ответил Джек.

— Ты пожалеешь сейчас, если не отдашь! — Грудь Рапунцель, у которой она держала Принца-лягушонка, часто вздымалась и опадала. — Никогда тебя не прощу и ни шага больше не сделаю. И мне все равно, что предпримет Рун, слышишь, мне все равно!

При этих словах ей показалось, что она заметила краем глаза след красных искр. Рапунцель знала, что Рун следит за ними, но в тот момент чувствовала, что смело встретит что угодно, только бы пробудить Принца-лягушонка.

Прищурившись, Джек встал и вынул живительное дыхание из кармана. Белая дымка все еще курилась внутри маленького стеклянного пузырька.

— Говорю тебе, ты еще пожалеешь, что мы это сделали, — сказал он.

— Разбивай стекло! — скомандовала Рапунцель, протягивая ему Принца-лягушонка. — Ну, давай же!