Ветер сдул с головы Рапунцель капюшон, открыв ее лицо морозу, она ойкнула и рассмеялась.

— Волшебно! — завопил Джек. — Я знал, что эти сани будут быстрыми, но это что-то невероятное! Мы доедем до Перволеса вдвое быстрее!

— А быстросани не исчезнут через сутки?

— Нет! — Снежный ветер бросил волосы Джека ему в лицо, когда он с ухмылкой обернулся.

— Почему нет?

— Не знаю! Но я так чувствую. Быстросани рассчитаны на долгий путь.

Рапунцель в это поверила. Зеленое содружество промелькнуло мимо в тумане, а волшебные собаки тянули сани вперед все быстрее и быстрее, пока не показалось, что они почти летят.

— Мне это нравится! — прокричала она, и Джек радостно хлопнул ее по спине.

На сердце у Рапунцель полегчало впервые с тех пор, как она покинула башню.

— Я иду к тебе, Ведьма, — прошептала она слова, которые Джек не услышал, потому что ветер сорвал их с ее губ и унес. — Я иду к тебе.

К вечеру снегопад прекратился. Облака расступались, открывая купол звездного мрака. Оставался только один желудь-палатка, и Джек настоял, что его нужно сохранить для плохой погоды. Ночью мороз усилился, но одеяла сделали его вполне терпимым, и путешественники устроились на ночлег прямо на санях, чтобы не замерзнуть на снегу. Волшебные собаки, казалось, не чувствовали ни холода, ни голода: свернулись калачиками в снегу и уснули.

— Давай выжмем все возможное из этих саней, — сказал Джек. — Постараемся спать понемногу, ладно? А малость передохнув, продолжим путь. Когда быстросани исчезнут, вот тогда и устроим себе настоящий привал.

Рапунцель согласилась. Разожгла костерок возле саней и наслаждалась пляской отблесков на снежной белизне. Джек достал из тележки ужин, и она впервые заметила, что их продовольствие не из желудей. Он передал ей красное яблоко, ломоть мягкого хлеба с маслом и солью и кусочек сыра.

— Где ты это взял? — спросила она.

— Перл, должно быть, сложила припасы в тележку, пока мы у нее завтракали, — ответил Джек. — Она здорово нас нагрузила.

Рапунцель положила сыр на хлеб и мысленно поблагодарила Перл перед тем как приступить к трапезе.

— Ты поверила ей? — спросил Джек, жуя сыр. — Насчет твоей матери и всего остального?

Хлеб, казалось, заткнул Рапунцель рот. Она с трудом его проглотила и посмотрела на свое яблоко.

— Не хочу об этом говорить.

— Давай же, — настаивал Джек. — Ты и двух слов не сказала обо всем, что было в доме у твоей бабушки, а ее история отлично сходится с тем, что говорил правитель Калабаса, и с тем, что поведал тебе Серж…

— Знаю.

— А женщина на портрете ужасно на тебя похожа…

— Знаю.

— Ты ведь не вернешься к Энвеарии, да? — продолжил Джек. — Ты не можешь вернуться после всего, что теперь знаешь.

— А я не знаю, что такого я знаю. — Рапунцель крутила яблоко в руках, наблюдая, как блики костра пляшут на гладкой красной кожице. — Кроме того… что Ведьма меня любит. Это я знаю.

— Рапунцель, ты не можешь всерьез верить…

— Ты спросил, что я думаю, так слушай.

Джек закрыл рот.

— Я не знаю Натти Леру, — вздохнула Рапунцель. — Ведьма — моя единственная мама. Она заботилась обо мне всю мою жизнь. Это любовь, разве нет? Даже если она и не рассказывала мне всей правды…

— Так ты признаешь… — начал было Джек, но под взглядом Рапунцель снова замолчал. Ссутулился и хмуро уставился на огонь из-под отросшей челки. — Знаешь, куда отправляются ведьмы, когда умирают? — спросил он в конце концов.

— Вроде бы ты говорил, что они не умирают, — удивилась Рапунцель.

— Не так, как все люди, — пояснил Джек. — Помнишь, я говорил, что происходит, когда мы умираем?

— Наши тела хоронят, но часть нас, не физическая, переходит в Запределье?

— Да. — Он ронял слова медленно. — Но ведьмам в Запределье хода нет.

— Куда же они идут? — подалась к нему Рапунцель.

— Они идут в Гегууль, — сказал Джек. — Их туда забирает Белая Фея.

Холодный ветер дул сквозь мрак над снежной равниной. Рапунцель отложила яблоко в сторону и натянула на себя одеяло.

— Расскажи мне про Гегууль, — попросила она. — На что он похож?

Джек поморщился.

— Пожалуйста. В доме у Перл ты говорил, что мы с тобой друзья, так ведь?

— Ну да, — кивнул Джек. — Но я сделал кое-что плохое, Рапунцель. Совсем плохое.

— Еще хуже, чем когда обманом выманил меня из моей башни?

— Гораздо хуже, — вздохнул Джек и обхватил себя. Он выглядел пришибленным.

Рапунцель придвинулась к нему вплотную и накрыла половинкой своего одеяла. Он к ней прижался.

— Я уже тебе рассказывал, что до того, как начал путешествовать, жил с мамой и Тесс в Нехватаево. — Его голос звучал необычно. Непонятно. Джек некоторое время смотрел на огонь, прежде чем продолжить: — Пятьдесят восемь дней назад я сидел возле нашего дома. Это не очень хороший дом, не такой, как у твоей бабушки. Я доил корову, когда с неба, прямо в ведро с молоком, упали штучки, похожие на блестящие белые фасолины. Я их вытащил. Они сверкали, как алмазы или вроде того. Но прямо у меня в руках они изменились. Потемнели. Стали похожими на семена.

Рапунцель знала про семена. Ведьма выращивала из них свои розы.

— И ты их посадил?

— Я бросил их в землю, а дальше они сами о себе позаботились. Той же ночью, пока я спал, в нашем дворе вырос бобовый стебель.

— Стеблелаз! — вырвалось у Рапунцель.

— Точно. Видишь ли, бобовые стебли, как правило, вырастают примерно вот такими вышиной, — показал рукой Джек. — Но бобовый стебель на нашем дворе вымахал до самого неба и воткнулся в облака. А листья на нем были размером почти с меня. Я попробовал взбираться по ним, и они легко меня выдержали, прямо как ступеньки. Так что я продолжил путь наверх и с пару часов просто рвал стручки и бросал вниз. Они были огромными, я думал, что наконец-то мы наедимся досыта. И не понимал, как высоко забрался, пока не увидел со всех сторон белые клубы, похожие на туман. Пока не увидел землю сквозь облака.

— Правда? — Рапунцель была очарована. — Ты ходил по облакам?

— Нет, я остался на бобовом стебле. И не мог сообразить, что мне делать, и умно ли будет что-нибудь делать… Поначалу испугался, что забрался в Гегууль, но успокоил себя, что просто так туда не попадешь. А потом вообразил, будто попал в какое-то другое волшебное место, где никто до меня не бывал и если хорошенько поискать, то можно найти что-нибудь хорошее.

— Например?

— Что-то, что я мог бы продать за деньги. Мой отец уже год как умер, и хозяйство пришло в упадок. Я же говорил, мы голодали. Для Тесс обычно еда находилась, но мы с мамой по очереди недоедали.

— Твой отец умер? — уставилась на него Рапунцель. — Ты об этом никогда не рассказывал.

— В путешествии, — пожал плечами Джек. — Он нашел карту, вроде как указывающую на сокровищницу глубоко в пещерах Фиолетовых гор. Собрал людей и припасы со всего Нехватаево и возглавил поход за кладом.

— И что он нашел?

— Ничего. — Голос Джека звучал безучастно. — Там была глубокая пещера… она обвалилась. Отца раздавило, и отряд вернулся без него.

Рапунцель не знала, что на это сказать.

— Так вот, — словно очнулся Джек, — я взобрался на самую вершину бобового стебля. Там, в облаках, было довольно пусто, но я увидел неподалеку большущую белую пещеру, окутанную белым туманом. И когда я говорю «большущая», то имею в виду огромную. Громадную. — Он развел руки в стороны. — В такой поместился бы с десяток домов. Это и был Гегууль. Только великан может жить в такой пещере.

— А великан… это очень большой зверь?

— Великаны похожи на людей, — сказал Джек, — но они в десять раз больше и сплошь белые. Мертвенно-белые.

— Как снег?

— Как снег, — согласился Джек. — Кожа, ногти, даже языки у них белые, как снег. И у них совсем нет волос. Выглядят так, словно слеплены из белой глины. Кроме глаз. — Джек ощутимо вздрогнул. — Глаза у великанов цветные, совсем как у людей.