С утра 11 сентября наступление корпуса продолжалось. Его части весь день вели упорные бои с противником, который успел подбросить значительные силы. Успех, наметившийся в полосе корпуса, был использован 300‑й и 304‑й стрелковыми дивизиями.

12 сентября противник силой до двух пехотных батальонов, поддержанных минометами и артиллерией, пытался наступать с восточной и юго–восточной окраины Добниевки, но кавалеристы 34‑й дивизии отбили атаки.

И все же к исходу дня обстановка на фронте 38‑й армии продолжала осложняться. Пехотные и моторизованные части противника, переправившиеся в районе Кременчуга, достигли Миргорода и пытались переправиться на восточный берег р. Псёл.

В этот день по приказанию Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко 5‑й кавалерийский корпус без 34‑й кавалерийской дивизии выводился в резерв главкома Юго — Западного направления. Корпусу была поставлена задача в течение 13 сентября передать свой оборонительный район 199‑й стрелковой и 34‑й кавалерийской дивизиям и к исходу дня выйти в район Подол, Белоцерковка, Бирки.

Враг наседал. Обескровленным войскам 38‑й армии приходилось отступать, ведя тяжелые арьергардные бои. У противника были преимущества: каждая из наступавших дивизий врага в два–три раза превосходила любое из трех наших отходивших здесь соединений в силах и огневых средствах, а 34‑ю кавалерийскую дивизию — в 5–7 раз. И все же советские воины мужественно принимали неравный бой. Глубокая вера в правоту и торжество нашего дела, беззаветная любовь к Родине давали им силу преодолевать нечеловеческие лишения. Ничто не смогло сломить волю советских людей.

Имея огромное превосходство в живой силе и технике, гитлеровцы могли наращивать мощь своих ударов на выгодных для них направлениях, вводить в бой свежие силы. Нам же приходилось драться почти непрерывно даже тогда, когда в полках оставались небольшие группы до предела изнуренных людей. Штаб дивизии являлся, по существу, источником для восполнения больших потерь руководящего состава полков и в то время представлял собой небольшую боевую группу.

Управление боем частей осуществлялось в непосредственной близости к их боевым порядкам, и обстановка зачастую складывалась так, что штаб дивизии оказывался лицом к лицу с противником и нередко должен был рассчитывать только на свои собственные силы.

Запомнился тяжелый бой, который в те дни вела 34‑я кавалерийская дивизия и приданный ей танковый батальон 47‑й танковой дивизии. Атака танков успеха не имела. Некоторые из них запылали. Под сильным артиллерийским и минометным огнем противника залегли наши конники, а когда гитлеровцы контратаковали, создалась критическая обстановка.

В один из полков я послал И. Д. Беценко, а через некоторое время мы вместе с П. И. Козловым отправились в другие части. Ситуация заставила непосредственно на месте помочь командирам организовать боевые действия подразделений. Положение несколько выправилось.

На следующий день дивизия дважды на двух промежуточных рубежах занимала оборону и останавливала продвижение противника.

Памятен и бой под городом Кобеляки. Здесь правее нашей дивизии оборонялся 1053‑й стрелковый полк. Конники успешно отражали попытки передовых частей противника прорваться к городу. Но справа пехота под сильными ударами гитлеровцев вынуждена была отходить. Требовались срочные меры, и я направил к пехотинцам комиссара штаба Н. А. Бойко, которому удалось остановить отступавших.

Для поддержки пехоты было выделено восемь танков Т-34. Танкисты устремились вперед и вместе с пехотинцами восстановили положение. Однако противник подбросил свежие силы, и мы вынуждены были отойти на левый берег реки Ворскла.

Здесь, на реке, произошло трагическое событие, которое навсегда осталось в моей памяти. Случилось вот что.

Через Ворсклу по мосту начали переправляться части дивизии. Когда большинство уже было на противоположном берегу реки, раздался сильный взрыв и мост вместе с находившимися на нем людьми полетел в Ворсклу. Здесь погиб и командир 142‑го кавалерийского полка майор П. П. Павлов. Все это произошло потому, что саперы–подрывники, не имея связи со штабом армии и с войсками, поторопились взорвать мост, так как противник уже прорывался к реке.

В эти тяжелые дни отхода отважно сражались артиллеристы. Западнее Бреусовки отход наших частей прикрывал 555‑й пушечный артиллерийский полк под командованием старшего батальонного комиссара Н. Н. Мананникова. Когда на огневые позиции полка прорвались двенадцать танков с десантом фашистов, батареи старшего лейтенанта В. Е. Ананьева и лейтенанта А. Н. Бакульманова быстро открыли огонь прямой наводкой из тяжелых пушек и подожгли пять фашистских танков. Особенно метко поражало цели орудие сержанта В. Я. Мальцева. В этом бою несколько раз был ранен командир полка Н. Н. Мананников, но продолжал руководить огнем батарей.

Прикрывая отход 34‑й кавалерийской дивизии, стойко дрался с врагом 205‑й гаубичный артиллерийский полк майора И. А. Денисова.

Армия отходила в условиях, когда командарм был крайне стеснен в возможности влиять на ход боев. В его резерве имелись лишь остатки 132‑й танковой бригады. Поэтому он решил вывести из боя с утра 16 сентября в резерв армии ослабленную 34‑ю кавалерийскую дивизию.

Когда мы отходили, вокруг горели деревни, горел хлеб. От этой безрадостной картины сжималось сердце, больно было оставлять родную землю, советских людей. В их глазах выражался упрек: «На кого же вы нас оставляете?» Что мы могли в то время ответить? Мы не жалели себя в боях, но враг был сильнее и опытнее. Используя свои временные преимущества, он продолжал теснить наши войска.

Утром 16 сентября противник вышел к Ворскле южнее Новых Санжар. Первые его атаки наши конники отбили, но через несколько часов в поселок Новые Санжары ворвались танки с пехотой. Особенно жестокий бой развернулся в центре, у школы. Мне пришлось ввести в бой свой последний резерв — эскадрон с двумя 45‑мм орудиями. Кавалеристы отбивались гранатами, бросали под танки бутылки с горючей смесью. Они стояли насмерть, отходили лишь по приказу, с боем.

В сумерки конники оставили Новые Санжары, оторвались от врага и вместе с частями стрелковых дивизий отходили к Полтаве.

Местность к югу от Полтавы открытая, степная. Лишь кое–где поля сменяют небольшие рощи. И кавалеристам негде было укрыться от вражеской авиации, которая почти безнаказанно обрушивала удар за ударом на полки и эскадроны 34‑й дивизии. Немало полегло тогда конников.

Когда дивизия подошла к Полтаве, ряды ее полков были сильно поредевшими. Кавалеристы сводились в небольшие отряды. Одним из них командовал комиссар 139‑го кавалерийского полка Давид Демидович Капица. Этот отряд на подступах к Полтаве вел жестокий бой, в котором конники стояли насмерть. Трудно было кавалеристам. Ведь им приходилось в спешенном строю с одними карабинами противостоять врагу, оснащенному автоматами, поддерживаемому большим количеством танков и самолетов.

Еще более сложной была обстановка под Киевом.

Условия обороны столицы Украины к этому времени резко изменились. Выход немецко–фашистских войск к Днепру на юг от Киева по всей полосе Юго — Западного фронта и проникновение их в районы Гомеля и Стародуба давали возможность гитлеровскому командованию осуществить глубокий обходный маневр с севера и юга, чтобы окружить главные силы Юго — Западного фронта в районе Киева.

К 10 сентября фашистские войска, которые наступали с севера, ломая оборону сильно ослабленных соединений 40, 21 и 5‑й армий, быстро продвинувшись на юг, захватили Бахмач, а затем — Нежин, Ромны, Лохвицу, Хорол, Лубны, перерезали последнюю железнодорожную магистраль Киев — Полтава — Харьков, которая связывала Киев с восточными районами страны.

Командующий войсками фронта генерал М. П. Кирпонос продолжал настойчиво просить у Ставки разрешения о выводе войск из Киева. Но Ставка медлила с принятием решения.

14 сентября начальник штаба Юго — Западного фронта генерал–майор В. И. Тупиков по собственной инициативе обратился с телеграммой к начальнику Генштаба и к начальнику штаба главкома Юго — Западного направления, в которой, охарактеризовав тяжелое, положение войск Юго — Западного фронта, закончил свою телеграмму следующей фразой: «Начало понятной Вам катастрофы — дело пары дней»{18}.