Нередко заходил к нам и А. М. Василевский. Всегда спокойный, уравновешенный и внимательный, Александр Михайлович был полон веры в силы нашей армии. «Неудачи временны, — говорил он, — мы их преодолеем и добьемся перелома».

Конечно, приходилось трудно. Обстановка заставляла Генеральный штаб работать день и ночь крайне напряженно. Спали здесь же, в рабочих комнатах.

События на фронте развивались настолько стремительно, что штабы зачастую не успевали следить за ходом борьбы, плохо знали обстановку и теряли управление. Поэтому сведения, поступавшие к нам с фронта, бывали отрывочными и противоречивыми. Как мы ни старались из таких данных составить более полную и логичную картину боевых действий, карта нередко имела много неясных мест, белых пятен. Позже, на фронте, довелось мне понять, как трудно порой приходится штабным работникам, особенно в дни неудач, получать достоверные сведения от войск, чтобы потом докладывать их вышестоящему штабу.

Атмосфера спокойствия, деловитой уверенности, господствовавшая в Генеральном штабе, не могла не влиять благотворно и на состояние подчиненных штабных и командных инстанций и, конечно, войск на фронте. Помню, кажется на десятый день войны, мне пришлось сопровождать тогда Наркома обороны Маршала Советского Союзе С. К. Тимошенко в его поездке на фронт. Шли бои у Смоленска. Когда мы прибыли в штаб фронта, то увидели, что и здесь, несмотря на тяжелые бои и неудачи наших войск, господствовала атмосфера суровой серьезности, деловитости, собранности, крепости боевого духа.

На обратном пути я все же решил обратиться к наркому с просьбой направить меня на фронт. Семен Константинович вначале уклонился от прямого ответа. «Работать в Генштабе не менее ответственно, чем сражаться на фронте», — сказал нарком. Но 3 июля к нам, в оперативный отдел, зашел Георгий Константинович Жуков и сказал: «Ну вот, поздравляю, вы назначены командиром кавалерийской дивизии. Можете выезжать на фронт. Желаю успеха».

Выслушав его напутственные советы, я попрощался с товарищами и, собрав наскоро чемодан, убыл в Харьков, на Юго — Западный фронт. В городе Прилуки мне предстояло сформировать 34‑ю кавалерийскую дивизию.

Тяжело приходилось в те дни, когда мы прибыли в июле 1941 г. на фронт. Шли тяжелые оборонительные сражения на Украине. В первые бои 34‑я кавдивизия вступила в составе 5‑го кавалерийского корпуса. Я старался организовать бой по всем правилам академической науки, в точном соответствии с теми «идеальными» приказами, которые мы в мирное время старательно изучали в академиях на занятиях по службе штабов.

Но оказалось, мы не имеем практических навыков ведения разведки, организации взаимодействия, устойчивой связи и многого другого, чего требовала война. И дело здесь, конечно, не в том, что нас плохо учили, а прежде всего в том, что применить теорию в боевой практике против сильного и более опытного врага оказалось гораздо труднее, чем мы предполагали.

Сидели мы как–то в те дни на командном пункте дивизии с приехавшим ко мне Иваном Ступниковым, тогда полковником, начальником оперативного отдела штаба 38‑й армии, товарищем по академии им. М. В. Фрунзе. Мы размышляли над вопросом: разве война ведется так, как мы представляли по лекциям и семинарам, как писалось в учебниках по тактике, которые мы внимательно штудировали? Вот сейчас, когда бои в разгаре, все теоретические знания не могут компенсировать отсутствия настоящего опыта войны. Кроме того, в войсках не хватает автоматов, артиллерии, противотанковых средств, боеприпасов. Корпус, армия не могут снабдить нас всем необходимым, практически почти нечем отражать атаки не только немецких танков, но даже пехоты. Части несут потери. А сверху идут распоряжения одно другого удивительнее: разгромить противостоящего противника, наступать в направлении таком–то…

И все же нас и в те дни не покидала уверенность в победе. Бойцы и командиры дрались, стиснув зубы, до последнего. Даже отступая, верили: все обернется к лучшему, мы выстоим. Каждый из нас горел желанием как можно быстрее остановить гитлеровскую лавину и перейти самим в наступление, разгромить ненавистного врага.

Советских воинов, как и весь наш народ, воодушевили первые победы Красной Армии осенью 1941 г. В битве под Москвой был сорван гитлеровский план «молниеносной войны», развеян миф о непобедимости фашистской армии. Вскоре и мы на Южном фронте ощутили радость первой победы, когда в январе 1942 г. 5-Й кавалерийский корпус, которым мне было поручено командовать, развивая успех на главном направлении Южного фронта, во взаимодействии со стрелковыми соединениями 57‑й армии освободил Барвенково. Этот успех воодушевил и бойцов, и командиров. В суровых испытаниях первых месяцев войны крепла уверенность в своих силах.

Но предстояли еще долгие и жестокие бои. Мы отступали. Но, отступая, изматывали врага, который дорогой ценой платил за временный успех. И на донецкой земле, и на Северном Кавказе, где мне довелось командовать сначала 12‑й, затем 47‑й и 18‑й армиями, гитлеровцы несли тяжелые потери и были остановлены несгибаемой стойкостью советских воинов. Под Новороссийском и Туапсе, на перевалах Главного Кавказского хребта, у Грозного и Орджоникидзе наши войска сорвали далеко идущие планы фашистского командования — проникновение в Закавказье и далее на Средний Восток и в Индию.

И вот наступил час расплаты с противником. Советские войска разгромили гитлеровские полчища под Сталинградом. Пришло время изгнания фашистских оккупантов из Северного Кавказа. В январе 1943 г. перешли в наступление все армии Закавказского фронта. Это был нелегкий путь победного наступления. Враг яростно сопротивлялся, но ничто уже не могло удержать наступательный порыв наших бойцов и командиров.

9 октября 1943 г. советские войска окончательно изгнали гитлеровцев с Тамани, и мне, командовавшему в ту пору 56‑й армией, посчастливилось сообщить в штаб фронта о том, что Кавказ свободен.

Наступление наших войск успешно продолжалось на всем советско–германском фронте. Особенно крупное поражение гитлеровцы потерпели летом 1943 г. под Курском. Враг отступал. Неся тяжелые потери, он откатывался к Днепру, на рубеже которого завязал иск ожесточенные бои.

В ту пору мне, как заместителю командующего 1‑м Украинским фронтом, было поручено возглавить перегруппировку войск с букринского на лютежский плацдарм. Перегруппировка была осуществлена в короткое время, скрытно от противника. Последовал мощный удар 38‑й и 3‑й танковой армий, и киевская группировка врага была разгромлена. 6 ноября столица Украины была освобождена. А вскоре и вся территория нашей Родины стала свободной. Доблестную Советскую Армию ждала порабощенная Европа.

В сентябре — октябре 1944 г. 1‑я гвардейская армия, которой в тот период мне довелось командовать, вместе с 38‑й и 18‑й армиями, идя на помощь восставшему словацкому народу, с боями преодолела мощные оборонительные рубежи в Карпатских горах.

После ряда сильных ударов Советской Армии были освобождены многие страны Европы. Над поверженным рейхстагом взвилось Знамя Победы.

8 мая 1945 г. в предместье Берлина Карлсхорсте представители германского верховного главного командования подписали акт о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии.

Великая Отечественная война против немецко–фашистских захватчиков завершилась полной победой. Советский народ отстоял свободу и независимость своей Отчизны, завоевания Великой Октябрьской социалистической революции. Фашизм был повержен. Война закончилась там, откуда она пришла.

В настоящем труде мне хотелось рассказать о тех боях и сражениях, в которых пришлось непосредственно участвовать или быть их свидетелем. Это вызвано желанием отдать долг памяти павшим и живым участникам незабываемых битв, с кем пришлось пройти нелегкий путь суровых испытаний — горечь поражений и радость побед.

Выше уже говорилось, что опыт прошлого продолжает существовать рядом с новым, подкрепляя и обогащая его. Сегодня почти все командиры полков, многие командиры дивизий не имеют боевого опыта. Для них особенно ценны воспоминания участников минувшей войны, в которых, как правило, содержится не только описание и разбор боевых действий тактического, оперативного и стратегического характера, а и прослеживается ход рассуждений, само рождение того или иного решения, принятого командиром, исследуются причины успехов и неудач — словом, живой процесс командирского мышления. В меру своих возможностей автор данного труда старался раскрыть и этот процесс.