Станичники согласно закивали папахами. В это время часовой на вышке подал сигнал, что по зарослям камыша к кордону приближается Панкрат. Казаки вскочили на ноги, и когда молодой урядник раздвинул сухостой, недоверчиво осмотрели его с ног до головы, они ожидали вместе с ним увидеть горянку, а он объявился один. Но на кордоне Панкрат задерживаться не стал, даже ухи не отведал, хотя живот у него сводило от голода. Передав сведения о чеченской засаде на левом берегу Терека, он тут–же отправился в станицу, за ним увязался свободный от службы Николка. Казаки проводили их молчаливыми взглядами, они понимали, что урядник спешит упредить полковое начальство о важном деле.

Когда оба товарища пробирались по отвернувшей к реке тропе, с вражеской стороны донеслись звуки выстрелов, по камышевым махалкам сыпанула крупная дробь. Пригнувшись, друзья с детства проскочили опасное место, отвечать на провокацию сейчас было не с руки, и они снова углубились в чащобу полых внутри высоких стеблей.

— Отказала чеченка? — наконец не выдержал долгого молчания Николка.

— Не пришла, или в семье нелады, или в ауле суматоха из–за ее ухажора, которого я вчерась убил, — досадливо покривил щекой урядник. — Я прождал ее возле водопада до той поры, пока тени от деревьев не повернули наоборот, а тут ишо один джигит напросился, двоюродный брат того жениха.

— И с ним управился? — затаил дыхание друг.

— Этот квадратный меня бы все равно отыскал, нюх был что у одного, что у другого, как у ихних собак, не поверишь, джигит уж в засаде сидел, а потом как заговоренного к скале потянуло, на которой я прятался. — Панкрат на ходу смахнул со лба пот. — Птица из–за кустов вспорхнула, он на нее засмотрелся, тут я кинжалом его и достал.

— Твой батяка четверых из семьи Ахмет — Даргана порешил, вместе с главой, а на твоем счету тоже уже двое чеченов–родственников. Они такого не прощают.

— Я им войну не объявлял, — резко оборвал товарища урядник.

Некоторое время оба беззвучно спешили по тропе, по бокам шмыгали фазаны, зайцы, дикие кошки и другая живность, которой кишели камышовые заросли, со стороны реки доносились частые всплески крупной рыбы. Но эти звуки обходили стороной напряженные нервы, они были привычны как свое дыхание или мягкий шорох сухостоя под подошвами. В просвете между коричневыми махалками показался небольшой луг перед станицей с пасущимися на нем домашними животными.

— Ты за чеченкой больше не пойдешь? — решился спросить Николка.

— Завтра опять на тот берег переправлюсь, в то же самое время, на какое договорились, — упрямо сдвинул брови Панкрат. — Доложу есаулу о засадах и вернусь на кордон.

— А если снова не придет?

— Буду ходить до тех пор, пока не откроет причину, если серьезная, все равно уведу ее с собой, а если сама передумала — напрочь забуду…

На другой день Панкрат снова пробирался к одинокой скале на враждебном берегу, любовь к девушке не оставляла его в покое, принуждая поступать так, как она диктовала. В этот раз он переправился через реку раньше того времени, когда правоверные совершали обычный намаз, он знал о заговоре горцев. Мало того, прошел вдоль русла выше, чтобы обойти засаду стороной. Ему повезло, на всем пути он не встетил ни одного человека, возле водопада тоже никого не было. Панкрат взобрался на вершину и притаился за нагромождениями камней, готовясь понаблюдать за местностью вокруг. Сначала нужно было уточнить расстановку сил противника в секретах по берегу реки на случай, если придется возвращаться с возлюбленной не мешкая. Несмотря на жуткое желание обозреть аул, где находилась девушка, казак прежде обернулся лицом к Тереку. Чечены устроились как во вчерашний день — по двое, по трое они спрятались в зарослях камышей, направив дула ружей на казачью территорию. Но теперь горцев числом было больше и участок они охватили намного просторнее, Панкрат похвалил себя за то, что догадался сделать лишний крюк. Между секретчиками и аулом осуществлялась непрерывная связь ввиде снующих по тропам туда–сюда подростков. Урядник с беспокойством подумал о том, что вырваться из тесного кольца его Айсет не удастся снова, да и вряд ли взрослые отпустят какую–либо из девушек к водопаду, они предпочтут сходить за водой сами. Радужные планы могли обрушиться на глазах, но отчаиваться было рано, он вскинул голову кверху, солнцу до заветной черты, после которой ждать возлюбленную не имело смысла, было еще далеко. Между тем в ауле затеялось какое–то шевеление, заставившее и взрослых, и подростков подтянуться к небольшой площади в центре. Обе тропы на время опустели, по каждой из них спокойно можно было дойти хоть до реки, хоть до начала населенного пункта. На возвышение взобрался чечен лет под сорок с крашенной бородой, живо жестикулируя руками, принялся указывать в сторону русского берега. Пакрат понял, что горцы нашли и второй труп, и теперь краснобородый староста призывает соплеменников к газавату против неверных. Чечены откликались на его призыв вскидыванием оружия вверх и пляской по кругу.

Но не все жители собрались на площади, казак увидел, как из дверей одной из халуп вышли двое увешанных оружием молодых абрека, направились по тропе к водопаду, прикинул в уме, что пока они дойдут, он успеет спуститься со скалы и затеряться между деревьями. Он снова посмотрел на солнце, на засевших вдоль реки чеченов, спокойно запихал полы черкески за пояс. Время до встречи с девушкой еще не вышло, но кто мог дать гарантии, что кому–то из подходивших горцев не пришла бы в голову мысль заодно осмотреть вершину скалы. Риск — благородное дело, правда, сейчас он попахивал смертью, урядник нащупал подошвой чувяка уступ, чуть подался вперед. И в этот момент краем глаза заметил, как в ауле из той–же сакли, из которой только что вышли абреки, выскочила девушка, шмыгнув на задворки, она заторопилась к горе. Сомнений быть не могло, это была его возлюбленная Айсет. Панкрат задержал движение вниз, пытаясь оценить обстановку, оперся рукой о камень, но мысль о том, что на гребне скалы он представлял из себя отличную мишень, заставила его ускорить спуск. Только у водопада журчание воды словно помогло разложить думы по полочкам и в голове созрело решение, как действовать дальше. Выход оказался простым, прикинув расстояния от реки и от аула и сравнив их между собой, казак пришел к выводу, что если завяжется драка и начнется стрельба, деваться ему станет некуда, потому что дороги по длине почти одинаковые и его быстро обложат со всех сторон. Лучше будет пропустить абреков к реке — наверняка те направляются туда — потом встретить девушку и уже вместе с ней, обогнув засаду слева, переправиться на другой берег Терека. Обходной маневр справа вряд ли получится — на пути вырастает аул, во вторых нет уверенности, что такая же группа чеченов не прячется в камышах и на противоположной стороне селения.

Двое абреков из аула вышли скорой походкой, наверняка они уже отмеряли вторую половину пути до водопада. Заняв место в заранее примеченной нише, Панкрат приготовил винтовку к бою, он не сомневался, что возлюбленная спешит именно к нему, она не единожды давала понять, что он дорог ей, мало того, позволила взять себя за руку. По горским законам это было недопустимой вольностью, после которой женщину посчитали бы обесчещенной, а мужчину вызвали бы на поединок. Среди казаков ходила байка о том, как помощник имама Шамиля грозный Ахвердилаб лишился мизинца на своей руке. Абрек влюбился в красивую девушку — горянку, но та полюбила его друга и отдавала предпочтение только ему. Когда девушка прямо сказала о своих чувствах, мужественный воин Ахвердилаб протянул ладонь к ее щеке и мизинцем стер с нее всего лишь слезинку. Он не имел права прикасаться к возлюбленной, поэтому посчитал за честь отрубить себе тот недостойный палец.

Чуткая лесная тишина осталась равнодушной, когда шедший впереди абрек раздвинул ветви и вышел на площадку перед скалой, за ним показался еще один. Первый джигит представлял из себя светлолицего и светлоглазого красавца, воторой, поджарый и высокий, с черной щетиной на впалых щеках, больше напоминал или горного ночхоя, или дагестанца из заоблачного аула. Оба были с обритыми наголо лбами, увешаны оружием с ног до головы, но бряцания слышно не было. Они сразу направились к водопаду.