— Вы за зипунами ходили, у тебя мешки через седла, полные добра.

— Вам, что–ли, подарить? — ощерился и казак.

— Зачем нам подарки, мы сами вышли на охоту.

— Ты знаешь, что с казака взятки гладки.

— Поэтому предлагаю сначала подумать о женщине, которая с тобой, — концом нагайки чечен указал на девушку. — Всем известно, что дорога вдвоем веселее, даже с пустыми руками.

— А что ты с нею сделаешь?

— У меня джигитов достаточно… — горец нагло ухмыльнулся. — Спроси у нее, захочет ли она сохранить тебе жизнь и сама пойти к нам в гости?

Дарган словно ожидал этих слов, он повернулся к спутнице и, будто советуясь с ней, негромко сказал:

— Софьюшка, как только выстрелю, хоронись за холку коня и во весь дух скачи по дороге, я постараюсь их задержать.

— Так я не хочу, — девушка решительно покачала головой. — Я только здесь.

— У них на всех одно ружье, значит, будем махаться на шашках, — стиснув зубы, продолжал уговаривать ее он. — А в этом деле за моей спиной целая война.

— А за меня курс фехтования на шпаг, — она постучала ладонью по клинку сбоку.

— Когда ты поймешь, что это не Париж, в этих краях любая подлость за честь.

— Дуэль есть дуэль, — не согласилась она. — Кто будет первый, тот станет герой.

— Ну как тебе объяснить… — чертыхнулся Дарган. Махнул рукой, — Тогда после выстрела вместе падаем на гривы и сразу в намет, пока они не опомнились.

— Так хорошо.

Дарган подобрал уздечку, мысленно прикинул, все ли оружие под рукой и обернулся к горцу. Тот продолжал насмешливо поигрывать нагайкой:

— Эй казак, что сказала твоя женщина? — крикнул он. — Разве мешки с барахлом для нее дороже семейного очага?

— Для любой женщины домашний уют превыше всего, — не стал поддерживать разговор Дарган, спросил. — Значит, разойтись по мирному не получится?

— Кругом война, хорунжий, какой мир, когда твои москали, эти сип–сиповичи, снова пограбили мой аул, а ты на их стороне.

— Мы испокон веков за Россию, даже вера у нас православная, — оглашенное чеченом могло быть правдой, а могло оказаться и ложью, но рассуждать уже не имело смысла. — Отцу и сыну…

Дарган выхватил из–за пояса пистолет, расстояние было не слишком большим и он не целясь нажал на курок. Он знал, что попасть в чечена труднее, чем в кого бы то ни было, этот народ обладал поистине звериной интуицией, за доли мгновения успевая увернуться не только от шашки или пики, но даже от пули. Вот и сейчас он направлял оружие на главаря, а с лошади свалился тершийся позади него недавний преследователь. Холодок прокатился по телу казака, заставил не мешкая перекинуть винтовку на грудь, дело принимало затяжной оборот. Имевший ружье бандит сделал выстрел тоже, но так неумело, что пуля не свистнула даже рядом. Меж тем светлый лицом абрек бросил коня в немыслимую карусель, вслед за ним, припав к косматым холкам, юлой завертелись остальные. Прозвучавший второй выстрел, который произвела девушка, выбил из круга еще одного разбойника, но рассыпать его не сумел. Дарган понял, что вожак дожидался, пока путники разрядят оружие, чтобы послать на них подчиненных наверняка. Он вскинул винтовку, выбирая удобный момент, повел дулом по бандитам. Теперь все зависело от того, как ляжет дробь, если она скользнет по лошадиным головам, толку не будет, чеченские кони привычны к стрельбе и к боли. А если найдет одного–двоих абреков, станет полегче, хотя все равно придется потрудиться, чтобы остаться в живых. А вожак набирал обороты, он словно задался целью накалить обстановку, чтобы потом не щадить никого. От напряжения руки у Даргана начали подрагивать, прицел выделывал кренделя, чтобы встряхнуться, он положил ружье поперек седла, передернул плечами. Из круга стрелой вылетел вороной иноходец, понесся на путников, пряча за высокой шеей собравшегося в пружину седока. Банда рассыпалась на отдельных всадников, заголосила визгливой разноголосицей. Снова не выбирая цели Дарган ударил в кучу, мельком заметил, как отстала еще пара лошадей, остальные продолжали рваться из уздечек. Он выхватил шашку, занес ее над собой, чеченская сабля молнией сверкнула перед глазами, врубилась в подставленное лезвие и пропала за спиной. Казак хотел обернуться, но следующий бандит уже готовился снести ему голову. Поднырнув под клинок, Дарган чиркнул шашкой по зубастому рту, не теряя времени перехватил пику, наклонил ее вперед, встречая третьего разбойника. Выпад получился удачным, острие пробило предплечье и вылезло у абрека со спины. Остальные бандиты отскочили в стороны, кровавя морды коням злыми рывками уздечек.

Дарган развернулся в седле, посмотрел на место, где должна была быть девушка, но там ее не оказалось. Он увидел спутницу далеко позади, качающую конец шпаги перед лицом главаря, тот пытался отбить гибкий клинок, яростно раскручивая турецкое оружие. Лицо перекашивала ненависть от мысли, что какая–то женщина посмела встать на его пути. Но смертельный прием, которым пользовался и Дарган, здесь оказался бесполезным, девушка легко обводила блескучую молнию вокруг своей руки, она словно наматывала ее, подтягивая противника ближе и ближе. Казак пустился на помощь, он давно уяснил, что если банду или отряд неприятеля обезглавить, рядовые члены перестают представлять опасность. Требовалось ускорить гибель вожака, чтобы продолжать путь дальше. Но не успел он дать шпоры коню, как бандиты вновь окружили его, их все еще было много. Дарган вспомнил про боевые уловки, которыми пользовался на фронте, кабардинец по прежнему слушался команд беспрекословно. Бросив его как бы в одном направлении, сам перевесился с седла на другой бок и полоснул потянувшегося к нему разбойника концом шашки. Не мешкая направил скакуна в лобовую атаку на другого противника, а когда до него осталось десяток вершков, переключился на не ожидавшего фортелей его соседа. Уже двое мертвых абреков сползали с седел, кровавя спины лошадям, картина производила впечатление, внушая оставшимся в живых неподдельный ужас. Но вожак находился рядом, он показывал чудеса храбрости, не уступая в джигитовке искусной наезднице.

Снова и снова разбойники наскаивали на казака, пытаясь застать его врасплох, усилия были тщетны, он встречал их во всеоружии. Если бы кто–то из них прошел войну, Даргану бы не поздоровилось, но они представляли из себя банду, привыкшую грабить покладистых путников. Еще один чечен уронил обритую голову под копыта своего коня, второй перехватил саблю в левую руку, правая повисла безжизненным придатком к телу. Улучив момент, Дарган довершил работу. В этот раз им руководило привитое тоже войной правило: чтобы сломить дух противника, его нужно добить. Впрочем, заповедь терскими казаками исповедовалась со дня прихода их предков на Кавказ. Грабителей осталось двое, они оказались не только острожными, но и самыми упорными. На губах у них пузырилась белая пена, глаза горели жаждой мести, из–под папах по горбоносым лицам бежали ручьи пота. Дарган и сам чувствовал усталость, в правой кисти появилась боль, он принудил кабардинца занять более удобную позицию, оглянулся на спутницу.

Дуэль между девушкой и главарем банды была в самом разгаре. Перед лицом светлоглазого чечена все так–же вибрировал конец шпаги, по прежнему он пытался выбить странное оружие из ее рук. До казака дошло, что спутница делала все, чтобы абрек занимался только ею, если бы он отвлекся хоть на мгновение, события развернулись бы по другому и неизвестно, кто сейчас диктовал бы условия боя. А противник попался достойный, очерченный саблей диск тончайшей вуалью дрожал перед девушкой, оба испытывали адское напряжение от желания поймать друг друга на оплошности, снова и снова бросались они вперед, чтобы через мгновение отскочить назад. Чечен во что бы то ни стало решил разделаться с бабой в штанах, от осознания этого факта брови его взламывала ярость. Вечно так продолжаться не могло, видно было, что силы девушки на исходе. Это обстоятельство заставляло оценивать обстановку быстрее.

Между тем приплясывавший перед Дарганом от ярости абрек в наброшенном поверх черкески сером башлыке снова приготовился к нападению, его товарищ тоже отпускал поводья вороного иноходца. Казак понял, что если сейчас он не опередит противников с броском, его песенка будет спета. Тонкий свист заставил лошадей запрядать ушами, с места Дарган направил кабардинца на бандита в башлыке, махнув шашкой над его головой, он галопом пронесся мимо. Пока разбойники приходили в себя, казак успел проскочить половину расстояния до поединщиков. Вожак заметил опасность слишком поздно, он рванул за уздечку лишь тогда, когда Дарган пролетал за его спиной. Горец взметнул саблю, и в этот миг девушка сделала выпад. Конец шпаги вошел в грудь, продырявив черкеску и на спине, рядом с выпершимся острием тут–же воткнулся кинжал казака. Чечен задрал бороду, заваливаясь на круп лошади, с клекотом выплюнул сгусток крови. Спутница выдернула шпагу из раны, тут–же обратилась лицом к разбойникам. Но теперь силы были равными, такой расклад не устраивал оставшихся в живых бандитов, они круто завернули коней в степь.