В связи с затронутой проблемой нельзя пройти мимо еще одного документа. В 1506 г. великий князь Василий Иванович выдал переяславским рыболовам Уставную грамоту, регулирующую их взаимоотношения с государственной властью и городским посадом[601]. Грамота не выходит из общего круга подобных пожалований белодворцев-специалистов: тонников, сокольников, бобровников и т. п. Однако она обладает некоторыми особенностями. Во-первых, князь жалует не вообще переяславских рыболовов, а «старосту рыболовля Гридку и всех рыболовей».

Статья 10 устанавливает для рыбаков сместной суд: «А без старосты и без лучших людей волостелю и его тиуну суда не судити никакого». В статье 23 говорится о пирах и братчинах. Порядок внесения рыболовами оброка определялся специальными книгами. Думается, что в грамоте под признаками, свойственными всякой территориальной общине, выступают черты, характерные для производственного объединения. Создается впечатление, что переяславские рыболовы имели внутреннее самоустройство, выборного старосту. Были среди них и «лучшие» люди. По-видимому, в их компетенцию входили разверстка оброка, определение порядка пользования угодьями и т. д., как это делали рыбаки на озере Селигер[602].

Если в нашем распоряжении и нет неопровержимых данных о профессиональных объединениях древнерусских рыбаков, то собранные сведения всё-таки не дают права голословно отрицать их существование.

Что касается союзов купцов-рыбников, то сомневаться в их наличии после работ А. П. Пронштейна и М. Н. Тихомирова не приходится. На материале Новгородских лавочных книг конца XVI в. А. П. Пронштейн убедительно доказал, что одной из форм ремесленно-торговых организаций рыбников, как и других ремесленников и торговцев в Новгороде, был ряд на торгу[603]. Рядовичи выбирали своего старосту; они коллективно владели торговыми помещениями, лавочными местами и земельными участками на территории ряда; всю сумму государственного оброка они вносили «рядом», как союз. Рядовичи обладали привилегиями: торговля вне ряда на торгу не допускалась. Причем приезжие рыбники должны были торговать не в рыбных, а в других рядах.

Еще более и конкретные сведения о корпорации рядовичей 3 рыбных рядов в Пскове занесены в писцовые книги 1585–1587 гг. Впервые на этот документ (относящийся к 1583 г.) обратил внимание Н. Д. Чечулин[604]: «Рядовские старосты Рыбного, Просольного и Сущового рядов ходатайствовали отдать им на оброк “по старине” рыбные ловли в реке Великой, Псковском и Большом (Чудском) озерах. Выясняется, что желавшие вступить в организацию должны были внести «вклад» – 40 алтын, а также при записи заплатить дьяку и подьячим по 6 денег. Рядовичи пользовались преимущественным правом торговать рыбой в рядах и в лодках на реке Пскове. Приезжие же рыболовы должны были торговать в Рыбном ряду и не могли свободно перекупать рыбу для продажи у посторонних людей. Подробно остановившись на перечисленных особенностях организации псковских рыбников, М. Н. Тихомиров с полным основанием заключил: «Содержание документа об отдаче в оброк рыбных ловель в Пскове настолько ясно, что утверждать об отсутствии каких-либо торговых организаций в средневековом Пскове, как это упорно делается в некоторых трудах, бесполезно[605].

Хотелось бы только несколько подробнее остановиться на взаимоотношениях рядовичей с ловцами. Старосты жаловались, что «после Псковской осады… рыбные голомянные ловли опустели»; «до осады с голомя выезжали ловити до неводов, а после – «выезжают ловити неводов с пол-30»[606]. Даже если считать, что неводная артель состояла лишь из 8 человек, окажется, что на лов ходили 720 и более человек. Такого количества рыбников в Пскове, конечно, не было. Иными словами, рядовичи, получая в оброк государственные рыбные ловли, уже по-своему устанавливали порядок их эксплуатации: облагали сторонних ловцов издольными и денежными поборами, возможно, ограничивали их право продавать уловы на сторону. Самовольный промысел в участках рядовичей карался большим штрафом в 2 рубля с человека в пользу великого князя и 40 алтын в пользу ряда. Таким образом, торговая организация псковских рыбников конца XVI в. отнюдь не выглядит корпорацией, лишь только-только вступившей на путь объединения. Их союз обладает достаточно развитыми чертами, чтобы отодвинуть момент его возникновения вглубь веков.

Выше говорилось о существовании некоторых привилегий, которыми пользовались белозерские купцы-горожане в начале XV в. (жалованные грамоты монастырям и Афонасию Внукову) и особенно в конце столетия (Белозерская таможенная грамота 1497 г.). Всё это наводит на мысль о появлении уже тогда каких-то купеческих организаций рыбников.

В связи с этим нельзя пройти мимо и уже упоминавшихся новгородских грамот на бересте XIV в. Помимо письма № 186, разобранного достаточно подробно, чрезвычайно любопытным является участие попа в торговых сделках из грамоты № 260. Хорошо известно, что средневековые купеческие корпорации группировались вокруг патронального храма. Служители такой церкви не оставались в стороне от сулящей большие выгоды деятельности своих прихожан. Священник Михаил и был, по-видимому, одним из них. Неясно, стояла ли эта церковь на торгу или на одной из новгородских улиц. Кроме объединения купцов-рядовичей, источники позволяют подозревать существование и более мелких союзов. Так, в Лавочных книгах сказано: «Ряд Рыбный Свежей, а в нем торгуют рыбники свежею рыбою, староста Федор Калинин з Городища всех рядович Рыбного ряду с товарищи»[607]. Следовательно, были и какие-то товарищества рыбников (братии, складничество), коллективно вкладывавшиеся в ряд. Не те ли это группы рыбников – жителей одной улицы, отмеченные писцовыми книгами? Тогда и церковь, их поддерживавшая, могла быть местной, уличанской; и поп, за определенную мзду, не чуждый мирским делам, принимал на себя поручительство перед кредиторами своей паствы.

В свете высказанных соображений кажется вероятным предположить существование уже в XIV в. в древнерусских городах с развитым в окрестностях рыбным промыслом объединений купцов-рыбников. Сначала они возникли, наверное, как складнические организации с общим капиталом для совместного ведения торговых дел и постепенно вылились в более четкую форму корпорации – ряда на городском торге. И если здесь нет большого сходства с купеческими гильдиями Западной Европы, то многое сближает такую организацию с объединениями ремесленников и торговцев вокруг торговых рядов в некоторых странах Востока[608].

Итак, рыболовство на Руси прошло длительный путь развития. Первоначально оно не выходило за рамки «домашнего» или «подсобного» промысла в мелком, натуральном крестьянском хозяйстве. В городской экономике в древнейшую эпоху (IX – начало XII в.) добыча рыбы также не играла самостоятельной роли. Можно лишь предполагать, что более интенсивно лов рыбы велся в местах, богатых пригодными для этого водоемами.

Первые шаги к обособлению рыбного промысла делают князья и бояре, организуя в своих вотчинах ловища и рыбные ловли, обслуживавшиеся по преимуществу челядью. Параллельно в городах рост общественного разделения труда, выразившийся в развитии и специализации ремесел, побудил некоторую часть населения приступить к изготовлению и продаже на рынке продуктов питания. Так, в середине – второй половине XII в. появляются на посаде рыбаки-профессионалы. Растущие вширь города постепенно включают в орбиту своего экономического воздействия и ближайшую сельскую округу, где среди прочих возникают поселки рыбаков, частично или полностью порвавших с хлебопашеством и снабжавших городской рынок рыбой. Начальные этапы этого процесса обнаруживаются еще в конце XII в., а в XIV–XV вв. он захватывает и более удаленные от крупных центров районы. Рыболовство даже в ряде случаев оказывается той основой, благодаря которой бывшие сельские поселения превращаются в промысловые деревни, а затем – в ремесленно-торговые рядки.