Сторож. Я – служилый татарин Инсаналейко Облет. Спрашиваю – кыто такие? Говорят – люди!

Объезжий голова. Вчера в селе Внуково пограблено двадцать девять лошадей, пятьдесят четыре овцы, сорок восемь коров да множество кур. Не вы ли, люди, грабили?

2-й крестьянин. Тут ночует народ православный, не тати.

Объезжий голова. А ты кто?

Матвей. Мы – не тати, мы – молельщики небесного царя. Дано нам право у Господа просить о грехах и о жизни вечной.

Скоморох. А ты кто, господин-сударь праведный?

Объезжий голова. Я – объезжий голова Китайгородского объезда Окунь Кондаков.

Купец. Господин объезжий голова, непорядок здесь. Ходит убогая по крестцам, мертвого ребенка носит, заразу разносит.

Объезжий голова. Чую, мертвечиной смердит.

1-й мужик. Почернел уж.

Филя. Смердит оттого, что некрещеный, перевертень, опрокидень.

3-й мужик. Давно носит, раз смердит.

Люба. Ежели черен, значит, ублюдок от связи женщины с дьяволом. Потому и темен лицом. Кровь у них не красная, а синяя. То нечиста сила.

Анница (убаюкивая).

Объезжий голова. Отнять у нее мертвяка!

Решеточный сторож (подходит). Глупый девка, дай мне твой ребенок, чтоб кормить им шелковичных червей! (Смеется. Анница кричит и кусает сторожа за руку.) Ах, собака! Керовь течет! Ах ты, кебек, грязная псина! Фи аййи суратин ма шаа раккабак[31]! (Сильно бьет Анницу плетью.)

Молодец (подбегает и бьет сторожа). Ты, бухарин, блядь, татарские твои семена, не трожь убогую!

Объезжий голова (указывает на молодца). Ухапить его!

Терешка. И я уж с ним дрался! Разбойник он! Таких рубить надобно беспощадно!

Объезжий голова. За татьбу, да за разбой, да за воровство, да за поджоги караем беспощадно. (Стрельцы бросаются на молодца. Тот отбивается.)

Анница (убаюкивает мертвого ребенка, поет).

Алампий. Парубки мои, подмастерья, надобно мне сливки, густые краски смешать. Пречистая Богородица и ты, Господи, архангел Михаил, прости мой грех! (Садится и начинает плакать, прикрыв лицо ладонями.)

Объезжий голова. Что здесь за бунт? Стрельцы, ружья наизготовь!

Купец. Не стреляйте, сударь милостивый, ведь и нас, честных людей, побьете. (Василий Блаженный входит, наклонившись что-то ищет на земле.)

Филя. Праведный нагоходец Василий Блаженный! (Целует Блаженному руку.)

Народ. Божий человек Василий Блаженный! (Народ целует Блаженному руки.)

Филя. Чего ищешь, божий человек?

Василий Блаженный. Ищу где упалого зернышка, чем бы голого попитать. (Идет, бросает палку, подбирает ее, стряхивает, снова бросает.)

Филя. То он с бесами воюет.

Объезжий голова (кричит). Стрельцы! Бунт здешний подавить!

1-й стрелец. У меня порох в пороховнице отсырел. (Опускает ружье.)

2-й стрелец. У меня фитильный замок захудал. (Опускает ружье.)

3-й стрелец. Если тебе нужна его кровь, то пей сам, мы не будем. (Стрельцы опускают ружья.)

Купец. Бунт оттого, что порченая пришла, заразу носит.

Филя. Порченая Анница иной раз бывает аки мертва, едва в ум приходящи, минутами же в исступи ума, голосит и плачет. Обезумев, ходит по крестцам то по церквам Божьим с мертвым младенцем.

Василий Блаженный. Замолкните вы, блядоносцы! (Подходит, садится рядом с Анницей, укачивающей мертвого младенца.) Звать-то твого младенца как?

Анница (ласково). Тимушка.

Василий Блаженный. Чай, будет младой отрок, удалой молодец! Дай мне, я его поласкаю да покачаю.

Анница. Нет, не дам! Как ясен сокол, как бел кречет от матери не может быть отнят, так и мой Тимка без меня, своей матери, не может. (Поет.)

Матвей. Раньше, было, многим чудилось. Кому чудится нечистая доля, тот порчен умом, а ныне люди стали хуже дьявола, то им и не чудится. (Крестится.)

Василий Блаженный (к Аннице). Вишь, милая, пеленцы помокли у ребеночка, то он и плачет. Дай поменяю, не хочет лежать! Слышь, плачет! (Слышен детский плач.)

Люба. Господи Исусе! Юрод мертвеца оживил! (Крестится.) Мертвяк плачет! (Все крестятся.)

Объезжий голова. Дураки вы, то божедомы на крестец мертвые тела несут да подобранных за ночь голодных подкидышей! (Все приближается, все нарастает плач младенцев. Входят божедомы, весело перекликаясь меж собой и неся мертвецов и корзины с плачущими подкидышами.)

1-й крестьянин. Вот оно, дно адово! (Крестится.)

Люба. Сильно подкидыши кричат, в таких младенцах столько крику.

1-й божедом. От голоду закричишь. Иные полузадохшиеся, а иные жить хотят, молока материнского.

2-й крестьянин. Хоть бы сосок из хлебного мякиша понаделали, не по-христиански так!

3-й божедом. Младенцы все нехристи, грешный приплод, от блудниц большей частью, гулящих жен. Как котят слепых их бросают: то на лестницу, то под церковную ограду. Иной раз в одном месте три-четыре пищат.

1-й мужик. Много ли приплоду от блудниц подбираете?

3-й божедом. Бывает, за ночь не управишься, пока по разным крестцам разносим трупы незнамых людей, кожную ночь на улицах подбираемых, убитых, умерших и запивших, для опознания их родственниками и знакомыми. Также и подкидышей.

1-й божедом. Летом еще поменьше. Зимой замерзших много подбираем. Всяких подбираем – иные с голоду умерли, иные от болезней, иные ограбленные и убитые, иные в пьяных драках убитые…

Николка. Где хороните-то?

1-й божедом. На кладбищах при загородных убогих домах. Там и скоморохов хороним, и бродяг, и в застенках от пыток умерших, и казненных. Иной раз и бояр казненных привозят, на которых особо немилостив государь. По рубахам их узнаешь. Бояр казнят в длинных рубахах, а простой народ – в коротких.

Люба. Подкидышей-то куда деваете?

1-й божедом. Подкидышей? Ежели никто не берет, то прежде давили, али топили, как котят.

Люба. Отчего ж живу душу топить?

1-й божедом. А жалко, как мучается, плачет. А то аптекарям продавали. Английский немец принимает по алтыну за подкидыша.

1-й мужик. Ему зачем?

1-й божедом. Одни ему нужны для колдовства, а другие для изучения внутреннего состава, из каких частей человек составлен.

Василий Блаженный (берет у Анницы мертвого ребенка, укачивает его). Святой упокой душе его. (Кладет мертвого на крестец.)

Анница (кричит). Юрод, дай Тимку моего назад!

Василий Блаженный (берет плачущего подкидыша). Возьми Тимку, накорми материнским молоком. (Прижимает подкидыша к груди Анницы, тот затихает и успокаивается.)