Богдан Яковлев (с поклоном протягивает тетрадь). Писал урок беглым полууставом.

Пафнутий Раков (берет тетрадь). Тут звательный падеж потребен – «истощителю», ставлю козу-помету. Также местный падеж со старым смягчением – «в тузе человеце». (Листает.) Буква «кса» тако повинна писаться. (Исправляет.) Тут пишешь: «Поставь царя над Индеею в Иерусалиме», надобно «Поставь царя над Иудеею в Иерусалиме». Делаю мету-козу, писать надобно старательно, особо в шаблоне. Да гляди добро!

Старец Герасим Новгородец. Отец Пафнутий, и матрица-шаблон иной раз не добра! В особом Житии Александра Невского дата погребения князя неверна, сказано: «Месяца ноября в день на память святого отца нашего Григория Декаполита». Писец вторую цифру принял за букву и по святцам заменил святого Амфилохия на святого Григория.

Пафнутий. То мне ведомо. Летописный труд есть чтение. Наш Николаевский Тихоновой пустыни монастырь невелик и небогат, не именит, а писание святого Жития государя Ивана Васильевича, первого русского царя, собирателя земли Русской, поручено нам, нашей книгописной мастерской, а не троице-сергеевской, не кирилло-белозерской, не соловецкой, не волоколамской. То – гордость велика, что поручение то нам от патриарха Иова Всея Руси. Также делаем переплет для Жития святого государя Ивана Васильевича и для прочего. Делаешь ли переплет, дьяк Алексей Иванов сын Кабаков?

Иванов. Делаю, отец святой Пафнутий. Святое Житие государя, царя и великого князя Ивана Васильевича Всея Руси для государя, царя и великого князя Федора Ивановича поволочено будет бархатом рытым, верх – серебряный, чекан золотой, а на нем – четыре каменья – два яхонта лазоревых да изумруд в гнездах, надпись чернью о владельце. Тако же и для правителя государева Бориса Федоровича Годунова, только оклад выкован из серебра и наведен чернью. А для царицы Ирины Федоровны переплет шелковый, с жемчугом. Для отца патриарха Иова переплет – кожа с тиснением, также бархат и парча.

Пафнутий Раков. Сие удобряю. На переплетах Жития святого государя Ивана Васильевича должна быть тако ж София премудра Божья, ибо сей великий государь Иван Васильевич был не только лишь храбр, но и премудр.

Иванов. Потщусь! Однак страх имею перед грабежом и разбоем. Чул, черкасы пришли, ограбили книгохранительницу Иосифо-Волоцкого монастыря, также и в Антониевом Спасском приходили разбойники, шайка Мити Бердникова. Старца Леонтия убили до смерти, книги поимали, с образов оклады посдирали.

Пафнутий Раков. То ведомо. Уж посланы грамоты от игумена отца Христофора в патриаршую, чтоб прислал патриарших стрельцов. Тако ж разное имущество храним в кельях и в церкви под защитой духовных заклятий и железных засовов. Тут добрый книгохранительницы книгописной на железных крючьях сзади дверей прибит заслон ради крепости. У дверей, на пробоинах замок снычевой[48].

Иванов. Отец святой Пафнутий, однак, сторонние ходят книжные покупатели к книгописцам, а кто знает – может, то разбойники?!

Пафнутий Раков. Как так? Я велел придверникам сторонних не пускать под страхом наказания! И вы, книгописцы, чтоб сторонних не водили!

Книгописец Максим. Отец Пафнутий, сторонние не ходят, то прежде было.

Иванов. Ходят, ходят! Аки на торге в коробейный ряд!

Пафнутий Раков. Чули, книгописцы? За привод посторонних покупателей, как за книжную порчу, наказание монастырское – лишение пищи, сухоядие, публичные стояния на общем обеде.

Яков. Отец Пафнутий, то лжа от переплетчика Алексея Иванова сына Кабакова. Те сторонние, что приходят, – они за солью идут из пекарни, из квасоварни или из поварни. А мы за те приходы по соль сами жалобницу имеем: в книгописной три бочки соли да две кади больших. Весу соли – полтораста пудов, а от соли бумаге порча, также и пергаменту, да теснота. В оном углу хранится гроб с мощами, а мы, книгописцы, тем стеснены. Так ли?

Старец Герасим Новгородец. От соли – истинно, теснота и порча, а от ветхого гроба преподобного чудотворца Еуфимия тесноты не имели. Вблизи святых книг монахам не странно держать гроб святого.

Пафнутий Раков. Добро ты произнес, старец Герасим Новгородец. Скажу игумену Христофору, чтоб соль переставить. При тесноте в квасоварне, пекарне али поварне места нет, а поставлю в больнице монастырской. Книгам от соли порча, а больным от соляных паров – польза, очам и мозгу, и голове лечба есть. Мощи же святого чудотворца Ефимия тут стоять будут, при святых книгах. Так-то порешили. Ты ж, старец Герасим, починай читать свой урок, все остальные внимайте. (Садится на стул около старца Герасима.)

Старец Герасим Новгородец (читает). Жития благоверного святого государя святого князя и российского страстотерпца Ивана Васильевича по прозвищу Грозный, а прозвище Грозный оттого, что при рождении сей благородной отрасли царского корня во всем царствии земли до основания по случаю рождения долгожданного наследника воздвигались церкви. В Коломенской церковь воздвигли.

Пафнутий Раков. Старец Герасим, тут впиши так: «Да по случаю деторождения наследника и устранения опасности распада государства Русского после смерти бездетного великого князя благоверного Василия воздвигнута церковь».

Старец Герасим. Впишу, как велишь. (Записывает. Читает.) «Церковь Вознесения в Коломенском образа Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и Пресвятой Девы Марии новгородцы обложили златом и серебром, и камнем драгим».

Пафнутий Раков. Особо надобно указать, что рождение наследника – награда за благочестие. Благоверный князь Василий Третий основал монастыри и церкви, по богомольям постоянно ездил. Вот за то в пятьдесят лет Бог и даровал ему наконец наследника.

Старец Герасим. Так у меня писано, отец Пафнутий. Отрок еще был в чреве матерном, а уж почал от сердца. Рождение было непросто, ибо иноплеменные почали уходить из-под пределов России, волки грызли друг друга, в страхе бежали. А когда Иван родился, то пришли старцы от всех краев земли, поклонились и предрекли великое будущее. Казанская ханша, узнав о рождении царя Ивана, объявила московским гонцам: «Родился царь, а у него – двое зубов. Одним съест нас, татар, а другим – вас».

Пафнутий Раков (задумывается). До сего места добро, про татар. А другим зубом, пиши, съест измену.

Старец Герасим. Так и я мыслил, отец Пафнутий, да не успел вписать.

Пафнутий Раков. Ежели мыслил, то пиши непокрыто. В святом житии двоемыслия быти не должно. Глядите в образцы! Многие жития и похвальные слова починаются словами: «Тайну цареву добро есть храните, али память проповедуйте с похвалами. Что реку, то и возглаголю». Я тебя чту, старец Герасим Новгородец, за умение твое доброго грамотея, а игумен Христофор на тебя косит за прошлые дела, я ж тебе предстатель. Ты ж не прельщайся, ибо стану из предстателя, сиречь заступника, тебе в великую скорбь.

Старец Герасим. Отец Пафнутий, прежде соблазнялся, по молодости.

Пафнутий Раков (недовольно). То-то, гляди. Читай-ко далее свой урок, книжник Козьма Долгой!

Кузьма (читает). Августа 25-го 1530 года от Рождества Христова благоверная княгиня Елена разрешилась от бремени сыном. В честь ее разрешения по Русской земле прокатилась страшная гроза. Молнии блеснули, земля поколебалась. Новорожденный наречен был Иоанном в честь ближнего ко времени его рождения праздника усекновения Иоанна Предтечи. Восприемниками Ивана были монахи-иосифляне Касьян Босой и Даниил Переяславский. Мамкою к новорожденному приставлена была боярыня Аграфена Челяднина, родная сестра Ивана Овчины, входившего в силу и получившего по смерти великого князя Василия звание конюшего. Умер великий князь Василий на пятьдесят шестом году.

Пафнутий Раков (недовольно). Ты, книгописец Кузьма Долгой, не в те матрицы глядишь! А пишешь многое ложно и не по делу.