Стрелецкий голова. Боярин Богдан Яковлевич Бельский, мы от бояр посланы за тобой!

Бельский. От кого прежде прочего?

Стрелецкий голова. Прежде прочего – от бояр Бориса Годунова и Никиты Романова и Ивана Мстиславского, также и от Шуйских. И иные то указывают, да прочие бояре.

Бельский. Я, начальник кремлевской стражи, обещаю вам, стрельцы, великое жалованье и привилегии, какими вы пользовались при почившем государе Иване Васильевиче. Убеждаю вас не бояться бояр и выполнять только мои приказы. (Быстро входят бояре Годунов, Романов, Мстиславский, Иван Шуйский и дьяк Щелкалов.)

Годунов. Стрельцам ухапить Богдана Бельского!

Бельский. Стрельцам выполнять только мои приказы! Бейте бояр-изменников, защищайте своего благочестивого царя против врагов отечества!

Иван Шуйский. Стрельцы, я – воевода Иван Шуйский, и со мной в Москве полк дворянской конницы.

Никита Романов. Также и казачество за государя Федора Ивановича.

Годунов. Помните присягу, стрельцы, ухапите Бельского! (Стрельцы хватают Бельского.)

Бельский. Такая юдоль земная! Вслед за Нагими и меня постигла опала! Меня – одного из сильнейших бояр, кому покойный царь поручил опеку маленького Дмитрия, сосланного в Углич незаконно!

Федор (кричит). Он, змей, меня уговаривал побить бояр! Ныне же змей обратился в свое естественное обличье!

Никита Романов. В Москве открылся ныне мятеж, возмущение, предпринятое за права Федора. Народ требует казни твоей, Бельский, подозревая, что ты извел царя Ивана и хочешь извести Федора.

Бельский. Истинно, дело идет – кому царствовать: слабоумному ли Федору, на которого нет надежды, что он поумнеет, али малолетнему Дмитрию, который мог бы быть умным человеком, достигши зрелого возраста.

Годунов. Ты, Бельский, конечно, должен желать воцарения Дмитрия, потому что с его малолетства правил бы государством. Федора же хотел извести.

Бельский. Признаю, мои виды и твои виды, Борис Годунов, противоположны. Но ты, Борис, так ловко умеешь заслониться, что думали иные, будто Борис Годунов и Богдан Бельский – приятели мы с тобой. Ловок ты, Борис! Однак попомните, бояре: освободившись от меня, боярина Бельского, Годунов мало-помалу избавится и от вас, других трех товарищей по управлению государством – от тебя, боярин Романов, и от тебя, Мстиславский, от тебя, Шуйский. Опомнитесь потом, да уж не поправите. Кончина Федора откроет Годунову дорогу к трону, попомните то! (Бельского уводят.)

Мстиславский. Народ требует казни сей бешеной собаки. Отдать Бельского народу для успокоения мятежей. Хай, опозорив, убьют.

Годунов. Нет, так делать неможно, то беззаконие. Государю да его боярам негоже отдавать холопам опальных, чтоб они избивали их, мучили или ссылали. На то есть государев суд, потому Бельского не выдавать. Его, как бы в угоду народу, сослать в низовья.

Шуйский. Сослать в отдаленную крепость Казань как опасного человека, сеявшего смуту среди знати в опасное время.

Романов. И в Казани неспокойно, татары волнуются, мордва и черемисы, потому лучше сослать в Нижний.

Годунов. Согласен с тобой, боярин Никита Романович. Сослать в Нижний Новгород, в село, да с добрыми приставами, о том народу с Красного крыльца объявить. Напишешь грамоту, Щелкалов – «Ссылка Бельского» – как сослан был Богдан Бельский в село Никольское, и были у него в приставах Андрей Ржевский да Василий Онучин. Также составить дело об извете на Богдана Бельского, чтоб закон соблюсти. А отдавать народу на растерзание не надо.

Щелкалов. Сделаем, Борис Федорович!

Годунов. Сперва тайно Бельского из Москвы выпроводим, а затем объявим: то бояре Годунов и Романов велели.

Федор. Я тебя, Щелкалов, вышлю народу говорить, да вас, бояре, пошлю уговаривать.

Годунов. Надобно, государь Федор Иванович, бунтовщиков усмирить войском, чтоб закон подтвердить да крепко стояти. А потом уж выйти во Фроловские ворота, речами успокоить толпу тебе, царю с царицей, да митрополиту Дионисию с духовенством, да нам, боярам земским и дворцовым.

Мстиславский. Истинно так, Борис. Ныне ж разъедемся по своим дворам для их сбережения. Москва наполнена разбойниками. (Бояре уходят.)

Федор. Утомился я. Пойду на колокольню звонить, на колокольне Бог ближе. (Уходит.)

Годунов. Иди за ним, Ирина, смотри за ним.

Ирина. Блаженный пророк! Он, слабоумный, благородно о душевном спасении помышляет. Грех наш, я все время чревата, а живого родить не могу за грехи. Ложась спать с ним, по-христиански три земных поклона кладем. А теперь вечером на вечернюю полуночницу в тишине, и со вниманием, со смирением, и с молитвою, и с поклонами поем внятно и согласно. Однак ныне мне тяжело поклоны класть, опять я чревата.

Годунов. Беременным женщинам лишь поясным поклоном молиться для сбережения плода. Авось родится плод, авось родится наследник. Рождение сына укрепит династию Калиты и не даст воцарствовать Габсбургам. То завещание о передаче власти Габсбургам при бездетности Федора надобно сжечь.

Щелкалов. То сделаю, Борис Федорович! (Уходит.)

Николка. Дядя Петля-Карман Лобов, скоро ли вынос царского тела да деньги раздавать будут и кутьей кормить?

Петля Лобов. Дело то, Николка, многочасовое. Сперва митрополит идет в церковь да отпевает по мертвому великий канон, а бояре и думные, и ближние его нарядятся в черное платье, пойдут на царский двор и у царского тела прощаются. Перед тем же, того же дня, царя измывают теплой водой, и возложа на него срачицу и порты и все царские одеяния.

Хомушка Горбатенький. А корону, кованый царский венец, кладут?

Петля Лобов. И корону положат в гроб.

Потянюшка Хроменький. Гроб царский золотой али серебряный?

Петля Лобов. Золотой с серебром ковчег бывает. Царя хоронят по естеству человеческому, царь бо естеством человек, лишь власть от Бога имеет. А бывает тот царский гроб деревянный иной раз. В среди обит бархатом вишневым, а сверху – чревчатым, и стоит его царское тело в его царской церкви, которая устроена перед покоями его, до тех мест, как будет погребение.

1-й из толпы. Гляди, старцы уж с восковыми свечами идут. Много тех свечей! И тех свечей изойдется больше десяти берковиц, говорят! (Берет у монаха свечу.) Святой отец, скоро ли вынос царского тела?

Монах. Уж скоро. Как канон отпоют. (Проходит, раздавая свечи.)

2-й. И до шти недель у гроба его, говорят, церковны дьяки, и ночью псалтырь с молитвами поют. И в Москве, и в городу, по всем монастырям, по церквам прикажут чинити по царе по шти недель поминовение. Поставляют кутью во все дни, кроме воскресения и больших праздников. А в городах и в монастыре и по церквам на поминание деньги дают из городских доходов.

Дворянин. Ты, старец, по речам твоим, вместо разума седину едину имеешь и брадную власом долгость. Видно, из бунтовщиков. Да мало пытали, что так говоришь про государя.

Старец. А что я сказал? Сказал, что деньги раздают.

Купец. Видно, пустил его на волю Годунов. То Годунов велел бунтовщиков и воров на волю освободить.

1-й. Накануне народ за Годунова кричал: «Боже, храни Бориса Федоровича!»