Иван. Знаю тебя, Борис Федорович Годунов, давно. Хоть и татарин ты по происхождению, но женат на дочери моего царского любимца Малюты Скуратова.

Годунов. Государь милостивый, двадцати лет от роду женился я на дочери твоего, государева, любимца Григория Лукьяныча Бельского, да с тех пор верно служу. Стал придворным человеком, исполнял поручения, занимал должности близко от тебя, самого государя, бывал у тебя рындою в ближней свите и дружкою на твоих свадьбах царских, кравчим был…

Иван. Кравчий – должность важная. Кравчий за государевым столом стоит, ставит кушанья перед государем, приняв их от стольников, и сам отведывает каждого блюда. Был у меня в кравчих Федор Басманов, любимец мой прежний, да изменил с отцом своим Алешкой Басмановым, за что казнены. Был и Алешка Адашев, книжник. У Алешки Адашева в библиотеке было множество книг немецких и латинских, книжностью своей хвастал. И он изменил. Изменник ярославский, владыка Курбский книжник был, однако как бешеная собака побежал в Литву.

Годунов. Я, государь, от тебя не побегу. Знаю, что своим ранним успехом обязан не столько породе, сколько твоей царской любви к моей семье и ко мне самому. Приклад тому – женитьба благоверного царевича Федора на моей, Бориса, сестре Ирине Федоровне Годуновой.

Иван. Выбрав для сына своего жену в семье Годуновых, я, царь, тем ввел твою семью во дворец, в свою родню. Так ныне, в тридцать лет получишь ты, Годунов, боярский чин. Сказан в бояре будешь в сием, 1581 году от Рождества Христова.

Годунов (горячо). Милостивый государь, служить буду, аки пес верный! (Целует царю руку.) Тебе всем обязан. Дал ты мне большое богатство и в чести, и в дар.

Иван. Богатство у тебя, верно, велико. Говорят, ты уж меня богаче.

Годунов. Кто ж тебя, государь, превзойдет?

Иван. Да уж, не чета я тебе. Знаю, что и ты не чета мне, нечистому, скверному душегубцу. Приветливый и мягкий в обращении с людьми ты.

Борис Годунов. Государь, уж куда мне до мудрой щедрости твоей, подобной благородству святых мужей?

Иван. Помолчи, не льсти мне, подобно льщению змеи. Знаю, что в грабежах, хищениях, во всяком злодействе я замешан. То подумываю, не отречься ли мне на ближней Думе от власти.

Годунов. То, государь, будет великая беда для России.

Иван. Помолчи! Что есть истинный царь? Царь есть наставник и путеводитель народу. Как глаголет великий апостол Павел: «Ты уверен, что ты путеводитель слепым, свет для находящихся во тьме, наставник невеждам, учитель младенцам, имеющий в законе образец знания истины? Как же, уча другого, не учишь самого себя, проповедуя не красть, крадешь, говоря “не прелюбодействуй”, прелюбодействуешь, гнушаясь идолов, святотатствуешь, хвалишься законом, а нарушаешь его, досаждаешь Богу». И опять тот же великий апостол глаголет: «Как, проповедуя другим, сам остаешься недостойным?» Потому я, грешный, давно уж мыслю о пострижении.

Федор (радостно). Батюшка, как славно то было бы, и с тобой, и Иринушкой! А царем пусть Борис будет, ему то дело любо. Я же о троне слышать не хочу! Как был я в Соловецком монастыре – то глядел. Каменны дома да церкви там не хуже московских. Заложены от игумена Филиппа.

Иван. То, Федор-сын, мальчик, на деньги из моей казны заложена та Успенская церковь с трапезной для монахов, келарей и с приделом Усекновения головы Иоанна Предтечи, моего патрона. Также на мои деньги заложен главный соловецкий храм – Преображенский собор, оконченный уже в бытность игумена Филиппа митрополитом. На деньги казны в Соловецком монастыре сооружены не столь пышные, но важные избы и чуланы для монахов и служебников, да монастырский двор в Новгороде. Палаты отделаны, поремонтированы, своды сведены, иные палаты заново построены, и далее там казна строит много. Так ли, Годунов?

Годунов. Истинно так, государь. Для строительства по известь на Двину пятнадцать людей отправлены. На Орлецах, тридцать верст выше Холмогор, по твоему, государя, велению, монастырю разрешено камень белый ломать, и лес на дрова сечи, и известь жечи. Также на Соловках много конюшен, суконных дворов, житниц. В монастыре еще во времена игумена Филиппа увеличилось поголовье скота: коней, волов, оленей. Сена там на 1500 копен идет. В монастырских житницах – 5500 четвертей ржи.

Федор. Батюшка, туда, в монастырь, привозят огурцы и рыжики, готовят щи с маслом да и масляные приспехи разные: блины, пироги и оладьи, кружки рыбные, да кисели, да яишницы. (Смеется.) Также в кельях появилось заморское новшество: узорные стекла, с круги и каймами. (Смеется.)

Иван (недовольно). То-то, что дела там мужичьи остались после Филиппа Колычева, а дух – еретичный. Немало дано мной Соловкам. Для храма Преображения изготовлен на мои деньги большой колокол во Пскове, также и иные колокола. Один колокол весил 180 пудов, стоил 870 рублев, о том я уж сказал, второй – 95 пудов, стоил 300 рублев, да и малые колокола стоили 50 рублев. Все то говорил. А на строительство собора дал я, царь, 1000 рублев. Вместе с богатыми новгородскими купцами и дьяком Федором Сырковым пожертвовали монастырю золотой крест с мощами, он же, Сырков, пожертвовал монастырю 210 рублев. Однак сей Сырков позднее, как изменник, из списка жертвователей выброшен.

Федор. Батюшка, я Соловки шибко люблю. Все там в обилии. Над келарней располагается хлебопекарня и мукосейная, а под трапезной – хлебный и квасный погреб. Хорошо как там! (Смеется.)

Иван. И я, Федор-сын, Соловки любил, после прежних колоколов пожертвовал еще два по 25 рублев, снова пожаловал золотой крест по душу матери твоей и почившего брата твоего, царевича Ивана. На поминовение Анастасии Романовой пожертвовал 100 рублев по душе, по душе брата моего Юрия, убогого умом, 100 рублев, на царицу Марфу Собакину 70 рублев. Однак огорчает меня, что имею там в монастыре еретичные шатания. Годунов, тебе с Богданом Бельским за теми ересями особо смотреть надобно. От тех внутренних ересей и измен ослаблены мы перед врагом внешним.

Годунов. Смотрим, государь, особо за радикальной ересью нового учения Феодосия Косого.

Иван. Та ересь исходит из Новгородской земли, да на Соловки перекинулась особо, как в Соловецкий монастырь был послан обвиненный в еретичном вольномыслии старец Артемий. Он на Соловках святых новых делал против святых Москвы. Открытие мощей новых русских святых и чудеса ложные, исходившие от новых чудотворцев, признанных лишь Новгородом, а Москвой не признанных. Пример – нетленные мощи архиепископа Новгородского Никиты, еретика, при отце моем, великом князе Василии, с престола согнанного. При игумене Филиппе чудеса жития Зосимы и Савватия. Игумен Филипп разыскал реликвии, от основателей монастыря оставшиеся, и сделал предметами почитания иконы Богоматери и каменный крест Савватия, псалтырь и ризы Зосимы. На каменном кресте сделали надпись: «Взысканием и потружением игумена Филиппа». А игумен-то Филипп изменник!

Федор. Батюшка, ведь хорошо сделал игумен Филипп, что разыскал древние реликвии старца Зосимы и Савватия.

Иван. А я скажу – нехорошо, во-первых, потому, что то – образец гордыни и высокомерия. Делать такие надписи, то значит: «И мне, игумену Филиппу Колычеву, поклонитесь как святому», а во-вторых, такое чрезмерное возвышение соловецких основателей идет в убыток вообще русским. Вот и тут видны измены игумена Колычева. Идет в убыток святому Сергию Радонежскому. Велико влияние преподобного Сергия на Русь. Он был поставлен Господом для своего отечества. Подобно сказано у пророка Иеремии: «Укрепленным городом, и железным столбом, и медною стеною». Вот кому поклоняться надобно. Они ж, на Соловках, начиная от игумена Филиппа, сделали предметом поклонения кого пожелали. Во время бури в Белом море разбилось пятнадцать людей, плывших с Двины. Трупы монахов сделали предметом поклонения. Видно, на Страшном суде те утопшие монахи станут выше чудотворца святого преподобного Сергия Радонежского, так, что ли? То, Федор-сын, не спасение души, а пагубство. Спасение души бывает от честного смирения. Скажи, Ирина, что надобно для спасения души?