— Верна, брось, я же оговорился!

Я не обернулась.

— Ладно, замок так замок… Других вариантов все равно нет, — буркнул Дарен.

Действительно.

— За тем бугром сворачиваем в лес, — сказала я.

— За которым? Их здесь десятки.

— Как доберемся — покажу.

Мшистый, мягкий и влажный покров под копытами лошадей сменился сухим, твердым лесным покровом. Редкие тонкие деревца встречали нас молчаливыми привратниками. Лес спал. Или вымер? Где же эта тропинка, о которой мне все уши прожужжала Любаша? Выходит, что я поставила две жизни на слова маленькой девочки, знавшей о тропинке с чьих-то слов… Да, глупо получилось.

— Куда дальше?

Лошади переминались с ноги на ногу, выписывая круги от страха.

Я вглядывалась в кромешную темень. Два засохших дерева, перекрестившись стволами, торчали слева от меня. Крестом расположенные деревья являлись тем знаком, от которого пролегала заветная тропка.

— Вон смотри — крест! — ответ вышел чересчур пылкий и радостный. Я отвела глаза и подавила вздох облегчения.

Сооружение, расположившееся в виде тоскливой косой тени на холме, язык бы не повернулся назвать замком. Даже капитальный ремонт не исправил бы положения. Половина замка отсутствовала: о её былом существовании напоминали полуразрушенные стены, съехавшие вниз под углом.

Складывалось впечатление, будто огромная дубина приземлилась на край замка, одним ударом развалив камень. Развалины окружала кирпичная крепостная стена, которая выпадала из общей картины разрухи. Стена свидетельствовала о наличии хозяина.

Псы, не смотря на справедливые ожидания, выбрались из топи в полном составе. Они смотрели на нас терпеливым взглядом хищника, ждущего кормежки. Я содрогнулась.

— Я думал, не выберутся, — Дарен говорил тяжело, с отдышкой.

Я тоже. Но вслух не сказала.

— Ты не видишь вход? — спросила я.

Замок располагался на холме, окруженном лесами. Трудно угадать в каком месте располагаются ворота. Зависит от времени постройки, также от личных предпочтений владельцев. Возможно, на восточной стороне…

— Нет. Мы слишком далеко, — ответил Дарен, когда я уже не надеялась на ответ. Твари дышали тяжело, хриплым мокротным дыханием — казалось, прямо в затылок. Треть от погони отсеялась, зато остальные будто хотели компенсировать слабость товарищей. Под налепленной лоскутами кожей прокручивались стальные мышцы.

До стены оставались считанные минуты. Лошади, хрипя, напрягали остатки сил, таща себя и нас. По моей спине текли ручьи, рубашку хоть выжимай. Сама себе я напоминала ученика на татами, которому на первом же занятии дали донельзя сильную нагрузку и он бедняга в шаткой боевой стойке решает сбежать или все же дождаться окончания урока.

Да, форму я подрастеряла. Но до отчаяния было далеко.

Стена была сложена из крупных брусков гранита. И ни единого намека на дверь! Я развернула Смирную вдоль стены, сжав бока бедного животного так, что у самой свело икры. Дарен оказался между мной и стеной. Смирной приходилось балансировать на границе обрыва. Погоня уменьшилась вдвое. Я боялась даже думать куда они подевались.

— Кажется, эти уроды разделились! — озвучил мое опасение Дарен.

Мы объехали добрую половину стены. Я задыхалась. В груди словно надули шарик и наполнили кипятком. Впереди послышался топот и тяжелое дыхание. Они вот-вот сомкнут цепь. О, Калла, только не это! Внезапно в стене образовался просвет.

— Сюда! Заворачивайте сюда! Скорей!

Я резко развернула Смирную, врезавшись в Дарена и едва не выбив его из седла. Сама не помню как влетела в крошечный проем вместе с лошадью, и умудрилась не свернуть себе шею. Массивная дверь громыхнула, щелкнул засов… и не один.

Голос принадлежал сгорбленному старику в длинной робе, подпоясанной цепью.

— Рад что представилась возможность встретиться, Верелеена, — сказал старик. Голос не соответствовал его возрасту. Скорее он мог бы принадлежать средних лет мужчине: раскатистый, чистый, незамутненный хрипами и одышкой — обычными приметами старости.

— Вы знакомы? — Дарен нетерпеливо поравнялся со мной, одним видом намекая, что для разговоров не время.

— Мы не знакомы… — ответила я старику.

На спекшемся яблоке лица черным светом горели ясные живые глаза, как омуты для доверчивых путников.

Несмотря на старческую сгорбленность, старик держался с аристократическим достоинством.

— Я наслышан о тебе, — он смотрел только на меня, — но на встречу не рассчитывал, тем более в таких обстоятельствах.

Он развернулся и похромал к узкой отвесной лестнице на крепостной стене. Только сейчас я заметила: у него на цепи болтался мешок с длинными болтами, раза в два больше моих.

Не сговариваясь, мы с Дареном спешились и за ним. Старик, не оборачиваясь, взбирался по неудобной лестнице вверх, на стену.

— И что, Вы тут в одиночестве живете? — Дарен лез впереди меня, норовя заехать мне пяткой в нос.

— С недавних пор у меня гости. Правда, боятся они, поэтому отказываются выходить.

Между бойниц был приделан огромный арбалет. Минусом таких арбалетов являлось то, что двигался он в основном вертикально и лишь слегка по горизонту.

— Чувствуете? — он отвлекся от прилаживания стрелы и повел носом, словно пытался унюхать очень тонкий аромат.

— Что именно? — Дарен оглянулся вокруг и многозначительно посмотрел на меня.

— Верелеена, разве ты не ощущаешь границы?

— Границу чего?

— Нет? — в голосе прозвучало разочарование, — Прислушайся, ты почувствуешь.

Под стеной возились твари. В остальном было тихо. Слишком тихо. Можно было сказать, что воцарилась просто мертвая тишина. Такая тишина бывает перед бурей, либо перед рассветом, когда у природы самый крепкий сон. Обычное явление природы, ничего особенного. Старик не стал бы заострять на нем внимание. Только если…

По замку было разлито напряженное ожидание свободы. Рассвет здесь для кого-то играл роль тюремщика. Силы ночи, силы тьмы, своеволия и хаоса отступают — воцаряется свет, порядок.

— Сейчас Эндимион взойдет, — я посмотрела на черноту вокруг.

У старика расширились глаза. Он ждал продолжения. Я молчала, осматривая горизонт.

Старый Эндимион восходит первым, через триста восемь минут — Молодой Акидон.

Твари недовольно заурчали.

— Если мы хотим прикончить их, то не будем медлить. Или рассвет будем встречать?

Одно неуловимое движение планеты и чернота сменилась серым утром.

При свете дня твари смотрелись еще более дико. Шкура была словно склеена из заплесневелых, местами в струпьях, тряпок кожи с жуткими участками скукожившегося меха. Я зарядила арбалет и прицелилась. Вместо глаз на меня глядели две крошечные дырочки, стянутые по краям гладкой кожей. Руки задрожали. Быстрый выдох и стреляю. Сбоку просвистела стрела и угодила точно в голову твари. Я дернулась окаменевшим от перенапряжения телом и вышла из ступора, в котором пребывала. Тварь взвизгнула и замерла, распластавшись в полевых цветах. Остальные твари сбились в кучу, и словно после краткого совещания, дали деру.

— Возьми, — я пихнула Дарену в руки арбалет. Он без вопросов схватил оружие. Убивать, защищая свою жизнь, я еще могу, мне приходится.

Стрела сорвалась с пружины и угодила в затылок гибрида, петлявшего среди высокой травы. Дарен зарядил снова арбалет. «Лоскутники» мчались к топи.

— Нет. Далеко, — сказал Дарен и опустил арбалет к ногам.

— Думаю, не стоит здесь задерживаться, — сказал старик.

Дарен присел.

— Ты как? В порядке? — Он хотел дотронуться до меня — его рука зависла над моей спиной — но передумал.

Я посмотрела ему в лицо. Но увидела там совсем не то, что ожидала — в нем ясно читалось сочувствие и… облегчение.

— Все нормально.

Я встала с корточек и заметила нечто странное. Окна замка были забиты с внутренней стороны досками, кое-где полностью заложены кирпичом.

— Надо поторопиться, — старик озвучил общую для всех мысль.

Мы схватили лошадей под уздцы и пошли к замку. Конечно, можно было запрыгнуть в седло и преодолеть путь гораздо быстрее. Только запрыгнуть было еще труднее, после часов непрерывной скачки.