Проклиная все на свете, доктор спрыгнул наземь и бросился к дому пешком. Осенние ливни замесили глину подъездной дорожки в непролазную кашу. Несколько раз он спотыкался и едва не подвернул лодыжку. Сквозь собственное натужное дыхание он различил пронзительные тонкие крики: козодои так и вились над крышей, образуя густое облако. Эта туча то взмывала в небо, затмевая даже луну, то самоубийственно обрушивалась к земле, то снова взлетала вверх. Все кругом было наполнено треском и хлопаньем крыльев.

Французские двери, которые он сам открыл, казалось, в какой-то другой жизни, теперь стояли распахнутые настежь. В гостиной горел свет. Чуть не всхлипывая от изнеможения, Баттрик взобрался на террасу и прислонился к дверному косяку.

– Лоренс! – закричал он, едва переводя дух. – Лоренс, где вы?

Неверным взглядом доктор окинул комнату. Оттоманка, на которую он сегодня ставил свой саквояж, лежала опрокинутая, ткань была распорота, набивка лезла наружу. Гобелен на стене висел на одном угле, ниспадая складками на пол. В некрашеной стене под ним зияла дыра, обрамленная острой щепой и ломаной штукатуркой. Судя по всему, узник силой проложил себе дорогу наружу из Колыбели.

Баттрик неуверенно шагнул внутрь, ошеломленный разгромом этой некогда столь элегантной комнаты. Из-за перевернутой софы внезапно раздался стон – или скорее уж вздох, в котором уже не было сил даже выразить боль. Коллум лежал у стены, со всей очевидностью брошенный об нее с нечеловеческой силой, когда чудовище вырвалось из заточения.

– Лоренс! Как вы, друг мой? – вскричал врач.

На лбу хозяина дома алела глубокая рана.

– Найдите Амадея, прошу вас… присмотрите за ним. Он в холле… я боюсь… боюсь, оно его поймало, Натан.

Слугу он нашел на полпути к стальной двери Колыбели. Очевидно, Адское Дитя схватило его за пояс и со всей силы ударило об пол. Рядом с мертвым акадцем валялся пастуший кнут – жалкое оружие супротив такой сверхъестественной силы и злобы.

Доктор поскорее вернулся к Коллуму. Подобное потрясение могло оказаться фатальным для аневризмы, способной прорваться от малейшего напряжения. Однако наследник знаками дал понять, что с ним пока еще все в порядке, не считая раны на лбу.

– Оно вырвалось наружу, – прошептал он. – Ровно перед вашим приходом я слышал, как оно царапалось где-то около портика. Слава богу, оно, по крайней мере, перестало кричать. Я больше не мог выносить эти звуки!

– В доме есть огнестрельное оружие?

– Только вон та антикварная штука, но она дала осечку. – Коллум показал на маленький пистолет, валявшийся посреди комнаты на полу. – Я попытался выпалить по нему, когда оно проломилось через стену, но механизм от старости заржавел. Тварь отшвырнула меня, как куклу, и бросилась за Амадеем – ему так нравилось бить ее кнутом. Но она вернется за мной, Натан. Теперь она совсем взрослая и в охраннике больше не нуждается.

Коллум слабо улыбнулся, на его бледное лицо легла тень тоски.

– Если цена за свободу от этого адского бремени – смерть, я с радостью ее уплачу, – молвил он.

Баттрик замер. Где-то за открытыми в ночь дверями раздалось глубокое, шумное дыхание зверя, а вслед за ним – исторгнутый из дикой глотки короткий рык.

– Надо закрыть и забаррикадировать эти двери, – пробормотал доктор себе под нос, ибо Коллум уже погрузился в подобное трансу забытье.

Он подобрал тяжелую каминную кочергу и осторожно двинулся через холл.

– Если оно накинется на меня, целить нужно в глаза. В глаза…

Двери в дом стояли широко распахнутые. Висевшая над верхушками деревьев луна озаряла ступени, по которым Баттрик непременно взошел бы, не проникни он в дом через террасу. Птичьи вопли стихли. Козодои расселись по дубам и вязам, словно предвкушая кульминацию и развязку. Стоя в тени дверного проема, доктор вперил взор во тьму лужайки, пытаясь разглядеть там хоть что-нибудь. Ни звука, ни шевеления. Он сделал шаг наружу и быстро глянул в одну сторону и в другую. Лунный свет затоплял лужайку и заросшие тропинки сада. Время от времени случайный щебет раздавался с деревьев. Баттрик медленно выдохнул. Видимо, тварь убежала прочь – наверное, на Мохеганские болота, где когда-то изловила свою первую жертву. Наутро ею займется поисковая партия – им эта задача будет куда больше впору, чем пожилому врачу, вооруженному одной лишь кочергой!

Вытирая лоб рукавом, Баттрик шагнул под портик из кашалотовых челюстей. Луна выхватила из тьмы эксцентричное архитектурное украшение во всей его белизне. Доктор погладил рукой гладкую кость, благодарный за ее надежную, холодную прочность. Изогнутые столпы словно вливали в него новую силу. Встав на крыльце и не испытывая ни малейшего желания покидать пятно падавшего изнутри света, он еще раз обозрел местность. Все было тихо. «После восхода мы загоним чудовище в болото, – подумал он. – Там ему от нас не укрыться».

Внезапно деревья по краям лужайки дружно взмахнули ветвями – это козодои снова взмыли в воздух, унося с собой все спокойствие. Доктор поспешно стал подниматься по ступенькам, стремясь укрыться в относительной безопасности дома – и на последней из них заметил угнездившуюся на самом верху арки, где скрещивались кашалотовы кости, темную массу. В тот же миг утробный вопль, от которого затрясся весь портик, накрыл его. Баттрик в ужасе задрал голову. На вершине арки, вцепившись в кости когтями, восседало Адское Дитя! Его длинные спутанные волосы ниспадали каскадом, скрывая место стыковки челюстей. Фантастически развитые мускулы плеч и рук вздулись, когда чудовище изготовилось броситься вниз, на доктора. За долю секунды, ушедшую на то, чтобы снова подобрать брошенную было кочергу, Баттрик успел подумать, что на него давно уже устроили засаду тут, у парадного входа, ожидая, что, получив призыв о помощи, он пройдет именно здесь. Монстр забрался на портик и сидел там, скрытый в тени парапета, чтобы спрыгнуть на жертву, когда она, ни о чем не подозревая, будет входить в дом.

А потом все мысли покинули голову Натана Баттрика, потому что макабрическая фигура взлетела с арки и с воплем кинулась на него.

Кочерга прочертила в воздухе дугу, целя туда, где в этот момент должны были находиться глаза гадины – но поразила лишь пустоту. Потому что когда Баттрик еще только замахивался, длинные, вороново-черные космы запутались в кованом обрамлении свода арки, построенной Капитаном Хью. Инерция падения пронесла Адское Дитя между костяных дуг, но длилось оно не больше секунды, потому что страшный рывок тут же его остановил, и тварь закачалась между колонн, как какая-то гротескная марионетка, подвешенная за собственные волосы.

Доктор не дыша глядел на неистовые конвульсии существа. Оно извивалось и корчилось, пытаясь снова влезть назад, на арку; огромные руки колотили во все стороны; из горла вырывались исполненные неистового гнева вопли; лицо отчаянно гримасничало от боли и ярости; пена хлопьями летела с кривящихся губ. На мгновение показалось, что волосы не выдержат такой вес и оборвутся, но затем глухой треск, похожий на пистолетный выстрел, положил судорогам конец. Шея сломалась, и Адское Дитя повисло безвольным мешком над крыльцом дома, на который оно десятилетиями наводило ужас.

Лишенный всяких сил зрелищем этого невольного самоубийства, Баттрик там же, на крыльце, упал на колени. Долгие минуты просидел он там, дрожа и все еще машинально сжимая рукоять бесполезной уже кочерги. Постепенно дрожь стихла, и, внезапно вспомнив о наследнике, все еще ожидавшем помощи внутри, Баттрик поднялся и, шатаясь, двинулся обратно, в гостиную.

Коллум сидел, прислонившись спиною к стене. Лицо его было пепельно-серым, но глаза засверкали от удивления, когда доктор бухнулся на пол подле него.

– Вы… вы живы, Натан, – прошептал он. – А тварь… она…

Доктор быстро пересказал события, приведшие к гибели Адского Дитяти. Лоренс слушал его с трудом: все говорило о том, что он стремительно погружается в состояние, от которого больше уже не оправится. Последние минуты оказались фатальными для аневризмы.