1935 Мистер Джонс Он часто видит в беспокойном сне, Как светит ослепительное солнце, В давным-давно покинутой стране, Где никогда не слышали о Джонсе. Уходят сны, и в утренней тиши Пока еще печаль их ощутима, Он вспоминает в глубине души Другое человеческое имя. Но лишь на миг… И строгий, как всегда — Вот он летит в моторной рыси глянца, Забыты сны, больные от стыда, И ветреное имя иностранца. И старый дом над тихою рекой, И яркое расплывчатое солнце… И счастлив тот, кто робкою рукой Жмет руку уважаемого Джонса. Мать Она прошла в тени креста. Молчала темная Голгофа, И возносился дух Христа В жилище Бога-Саваофа. В ее глазах была видна Такая боль немых молений, Что там, где только шла она, Ложились медленные тени. И кто-то ей сказал тогда: «Да будет вечен дух стихии, Объявший ночь и знак креста, И горе страшное Марии…» И тихо дрогнули в ответ Ея безжизненные губы: «Да будет вечен наш завет; Я тоже мать, я — мать Иуды». Жизнь Смеяться и с гримасой на лице Ловить себя на мысли о конце. И в тихой тьме, когда горит любовь, Услышать вдруг, как стынет в жилах кровь, И в четком и медлительном мозгу Увидеть вдруг, как оттиск на снегу, Последний час, последний легкий миг, Смежающий покоем темный лик… Какая-то бездушная улыбка, Какая-то жестокая ошибка, Какая-то несказанная ложь — Жить, зная, что умрешь. Мысль Пусть уверяет, что он дружен, Но ты не верь, Знай, лишь тогда, когда ты нужен, Стучатся в дверь. И на приветственное слово Ты отзовись, Но непреклонно и сурово В себя замкнись. Замкнись от всех без сожаленья, Как на замок, — Лишь тот постиг все откровенье, Кто одинок. И только тот постиг все тайны, Всю красоту, Кто не менял на миг случайный Свою мечту… И знай, что мысль тогда прозрачна, Когда она На одиночество и вечно Обречена. 1929
Эпизод То был лишь краткий и случайный эпизод, Как быстрый миг. Безудержно и смело, Когда дрожит надломленное тело И надает, и кривит черный рот… И девственница в темноте безгласной, Когда с внезапной болью сознает, Что вновь она уже больше не найдет Ни смеха прежнего, ни радости бесстрастной. Таков был краткий и случайный эпизод, Маска Бетховена Холодный гипс запечатлел Нечеловеческие муки И неразгаданный удел Того, кто верил только в звуки. И очертаньи мертвых дум Легли и гордость, и смиренье. Но кость, где жил когда-то ум, Полна живого вдохновенья — Тоски несыгранных сонат И неисполненных симфоний… Горы Шел в гору, но дышалось легко, Слабые тени ложились у ног, В расселинах скал зеленел И чах низкий мох. Багровый закат уходил далеко За край обнаженной земли… Здесь было когда-то тепло И звери паслись на лугах, И в пышном цветеньи лесов Хор птиц разноцветных звучал, И капли прозрачной росы Дрожали на травах у скал. Но время дохнуло жестоким Дыханьем столетних дней, И замерло все, обратившись В молчанье камней… Все стихло, считая пространство Рядами высоких громад, И только холодные змеи На солнце ползут и шипят. Том, том, том — раздаются шаги. Это шествует старость. Том — отвечает горное эхо. Это поет одиночество. 1945 Материалы Перед тобой — задача всех людей: Ты должен выплавить металлы, Но выбирай лишь те, что погрубей И первобытней материалы. Из них работа строга и проста, Как искренность проста и строга. А искренность уже есть красота, Та, что зовется даром Бога. Бездушна медь, надменна в звоне сталь, А в золоте звучат глумленья — В железе только тихая печаль И тихие о радости моленья. Но не стучи по золоту, как тот, Кто из металла дорогого Хотел однажды выбить и не мог Простое человеческое слово. Возьми металл суровой простоты — Пусть выкуют тяжелые удары И молодую силу молодых, И старческую мудрость старых. |
