— О Климе надо писать, — согласился Будённый. — Храбрейший человек! Помню, в бою под Ростовом белогвардейский офицер зарубил шашкой двоих бойцов и уже занёс клинок над головой Клима. Меня в ту секунду пот прошиб. Поднял своего Казбека на дыбы и что было сил рубанул беляка. Шашка моя разрубила его пополам до самого седла... Да, жестокое было время: отец шёл на сына, сын на отца, брат на брата. — Маршал взглянул на притихшего Кальвина. — Я много чего интересного расскажу тебе, так что приходи ко мне домой вечерком.

   — Когда? — вырвалось у Кальвина.

   — Да хоть сегодня! Улица Грановского, дом три, квартира девяносто один. Запомнил? А к тебе, Александр, у меня вопрос оперативного характера.

   — Разрешите идти, товарищ маршал? — Кальвин встал.

   — Иди, полковник. Подумай, о чём желаешь меня спросить...

Домой Кальвин вернулся раньше обычного. Снял шинель, заглянул в комнату. Галя что-то писала за столом.

   — А я думал, ты всё ещё на работе, — обронил он. — Ужинать мне дашь?

   — Вот напишу на конверте адрес сына и разогрею жаркое с курицей — твоё любимое блюдо.

Он побрился, стал перед зеркалом массажировать лицо.

   — Ты что, снова куда-то уходишь? — спросила жена.

Оскар сказал, что у него встреча с маршалом Будённым.

   — Я тоже сейчас ухожу к больной. У неё отчего-то появилась тошнота. Всё утро бедняжку рвало. Просила что-нибудь принести ей выпить. А у меня есть хорошие немецкие таблетки.

   — Может, ждёт ребёнка?

   — Подруга не замужем, — фыркнула Галя. Она шла к Даше, но не хотела, чтобы муж знал об этом.

Галя подала ему ужин и села рядом, задумчиво глядя в окно. Во дворе плескался багряно-оранжевый свет заходящего солнца, оно скатилось к самому горизонту. Оскар ел молча.

   — Спасибо, Галюша, жаркое очень вкусное. — Он отодвинул тарелку на край стола. — От Азара нет писем? Скучаю я по брату. Видно, несладко ему живётся на Северном флоте.

   — А почему ты не посоветовал ему остаться в Ленинграде?

   — Он бы меня не послушался, — возразил Оскар.— Корабль уходит на Северный флот, а командир вдруг стал бы просить адмирала оставить в Ленинграде. Это походило бы на дезертирство! Фу-ты, дьявол, галстук развязался. Не умею я завязывать. Не поможешь?

Ловким движением тонких пальцев Галя завязала галстук.

   — Ну как, всё на мне ладно сидит?

Она улыбнулась, но эта улыбка была холодной и равнодушной.

   — Не к девушке ведь идёшь на свидание, а к маршалу! Чего переживать?

Он привлёк её к себе и чмокнул в щёку.

   — Ты у меня красавица. Вот и Володя Ставский вчера говорил мне...

   — Была красивая, а теперь постарела, на висках седина... Долго будешь у маршала?

   — Может, час, может, два... А ты к больной надолго?

   — Тоже не знаю, но к десяти часам вечера буду дома...

У стадиона «Динамо» Кальвин зашёл в гастроном, купил бутылку коньяка и шампанское.

   — А коробки хороших конфет у вас не найдётся? — спросил он продавщицу — белокурую, черноглазую девушку с нежным розовым лицом. Она улыбнулась, сверкнула белыми как снег зубами:

   — Есть шоколадные «Вечерний звон», правда, дорогие!

   — Давайте, милашка! — Оскар отдал девушке деньги. Она протянула ему сдачу, но он не взял: — Это чаевые...

   — Спасибо! Приходите к нам ещё, товарищ полковник!

Когда за мужем закрылась дверь, Галя подошла к тумбочке, где стоял телефон, и сняла трубку.

   — Даша, это я, — сказала она. — Тебе лучше? Всё ещё тошнит? Я сейчас приду.

Она надела пальто и уже хотела уйти, как зазвонил телефон.

   — Это квартира Кальвина? — услышала она в трубке звонкий голос телефонистки. — С вами будет говорить Полярный.

У Галины отчего-то вдруг защемило сердце. Неужели что-то случилось с Настей? Она хорошо разобрала далёкий голос:

   — Галина Сергеевна, это я, Азар. Добрый вечер!

   — Здравствуй, Азар! Как вы там?

Азар ответил, что всё хорошо, вчера, правда, положил Настю в роддом. Она уже на седьмом месяце. Чуток прихворнула.

   — Береги её, Азар! Она у тебя не жена, а золото. Привет ей от нас. А Оскара нет дома, я скажу ему, и он завтра тебе позвонит.

   — Не получится, Галина Сергеевна, — отозвался глухой голос. — Я ухожу в море... Тут такое дело. Моя тёща, мать Насти Мария Ивановна, едет к нам в Полярный, она сделает остановку в Москве. Пусть Оскар возьмёт ей билет до Мурманска на «Красную стрелу», а я встречу её на вокзале. Вы не против, Галина Сергеевна?

   — Азар, как ты можешь так говорить? — едва не выругалась Галина. — Конечно, мы всё устроим, и ты, пожалуйста, не волнуйся. Хорошо, что к вам едет Мария Ивановна. У Насти будет малыш, и ей нужна помощь. Ты же часто в морях... Да, а пропуск тёще оформил?

   — Документ у неё на руках. А как там Пётр?

   — Грызёт военные науки, — ответила Галина. — Жаль, что ты уехал на Северный флот, и теперь Пете без тебя скучно. Но не беда.

   — Вот-вот, не беда, важно хорошо учиться, а когда станет лейтенантом, я постараюсь взять его к себе на корабль. Мне скоро потребуются минёры, — обнадёжил Азар Галину. — Парень он что надо... Ну ладно, у меня всё. Привет Оскару!

Настроение у Галины поднялось. Она уважала Азара, да и сын привязался к нему. В прошлом году Азар приезжал в отпуск, и они с Петей две недели провели на Клязьме, ходили на шлюпке под парусом. Сын вернулся домой загоревшим, окрепшим и в тельняшке. Галина удивилась.

   — А тельняшку-то где взял? — спросила она. — Наверное, купил?

   — Да нет, маманя, Азар Петрович подарил. — Сын улыбнулся. — Я не дождусь, когда закончу училище и стану лейтенантом! И знаешь, кем я буду? Минёром! А минёр ошибается в жизни один раз...

   — А потом что? — не поняла мать.

   — Потом... потом его хоронят.

   — Сынок, что ты такое говоришь? — У Гали от этих слов Петра мурашки побежали по спине, защемило сердце, а под белой блузкой тяжело колыхнулась грудь.

   — Я сказал в том смысле, мама, что, если минёр станет разоружать мину и сделает что-то не так, она может взорваться, — пояснил Пётр. — Как и в медицине. Если ты во время операции заденешь скальпелем не то, что надо, больному от этого не будет легче.

Гале отчего-то стало жаль сына, у неё даже повлажнели глаза. Она обхватила его за голову и плечи и прижала к себе.

   — Вырос-то как, а? — Она поцеловала его. — А ещё недавно был ребёнок.

Сейчас, вспомнив всё это, Галина мысленно сказала Петру: «Господи, как же по тебе, сынок, болит у меня душа!»

Она бросила письмо в почтовый ящик и поспешила к Даше.

   — Входи, Галя. — Даша закрыла дверь, помогла подруге снять пальто.

   — Оскар ушёл по своим журналистским делам, а я поспешила к тебе. — Галина достала из сумочки таблетки. — Вот, выпей две штуки, и тошнота мигом исчезнет.

Даша тут же глотнула таблетки и запила их водой.

Комната у Даши была небольшая, но уютная. Два мягких кресла, на полу тёмно-синий ковёр — подарок матери: Даша отлично закончила институт. Над письменным столом висела люстра цвета золота, у стенки стоял диван, возле него — книжный шкаф.

   — У тебя, Даша, большая прихожая, а у нас двоим трудно развернуться.

   — Зато у тебя отдельная квартира, а я живу в коммуналке в одной комнате. Рядом — соседка Юлия Марковна. Я тебя знакомила с ней.

Галя посмотрела на себя в зеркало, поправила на лбу завитушки, потом уселась напротив хозяйки. У Даши было худощавое розовое лицо, карие глаза, над которыми тонкими шнурками чернели брови, и вся она была скроена так, что тот, кто впервые видел её, уже не отрывал глаз. Даша чем-то притягивала к себе — то ли простым женским лицом, то ли живыми глазами и ямочкой над правой бровью. «Смешинка моя», — сказала она как-то подруге.

   — Отчего тебя тошнит? — Галя отбросила со лба метёлку светло-каштановых волос.

   — Сама не знаю, — усмехнулась Даша. — Поначалу решила, что отравилась колбасой. Давно её в рот не брала, а тут в буфете отобедала. Вскоре и началось... Ну, а ты как поживаешь? Оскар тебя не обижает?