— Дай-то бог! — глухо отозвался Сталин.
И генерал Толбухин сорвал замысел немцев, им не удалось подойти к черте города — на рубеже Аксай—Абганерово 4-я танковая армия врага была остановлена. Командарм 57-й Толбухин доложил командующему фронтом, что немцы зарываются в землю, как кроты, и предложил снова атаковать их.
— Не надо, Фёдор Иванович, — возразил Гордов. — Подождём день-два, посмотрим, что они будут делать. А пока пополним армию резервами. Потери-то надо восполнить?
Вскоре Василевскому стал ясен замысел врага — концентрическими ударами 6-й танковой армии из района Верхне-Бузиновки с северо-запада и 4-й танковой из района Абганерово с юга ударить по нашей обороне, взломать её и ворваться в город.
— Это очень рискованно, и я немедленно доложу об этом Верховному, — загорячился Александр Михайлович. — Есть у меня ещё кое-какие задумки.
Сталин, выслушав Василевского, воспринял его сообщение с тревогой.
— Надо всё тщательно обсудить в Ставке! — сказал он и коротко бросил: — Немедленно вылетайте в Москву!
В час ночи самолёт начальника Генштаба взмыл в тёмно-синее небо. Сидя в кресле, Василевский невольно подумал: «В небе — тишина, а на земле все горит от огня, даже не хочется приземляться». Прилетел он в столицу на рассвете, когда на горизонте заалели первые лучи солнца. Ещё там, в Сталинграде, Александр Михайлович чётко проанализировал, как и чем укрепить оборону города, и, когда в Ставке заговорили об этом, он сказал:
— Протяжённость Сталинградского фронта возросла на восемьсот километров. Предлагаю разделить этот фронт на два!
— Разумно! — воскликнул Жуков. — Надо принять такое решение.
Сталин осадил его:
— А мне вы дадите подумать?
— Извините, — смутился Жуков. — Я поспешил, но от своего предложения не отказываюсь.
Какое-то время Верховный задумчиво смотрел на карту, на которой красным крестиком был помечен Сталинград, потом произнёс:
— Сталинградский фронт мы разделим на два фронта. Но но надо на меня давить, товарищи полководцы! Меня этим не проймёшь. Вас лишь изредка начальство шерстило, а я битый-перебитый. — Сталин неторопливо прошёлся вдоль стола. — В Гражданскую войну здесь, под Царицыном, мы попали в переплёт. Тогда небезызвестный вам Кулик собрал всю нашу артиллерию, и мы ударили по полкам белогвардейцев. И те дрогнули! — Ом сделал паузу. — Итак, Сталинградский фронт разделим на два самостоятельных — Сталинградский и Юго-Восточный. Нет возражений? Нет! Теперь давайте решим, куда и какие армии включаем. Вам слово, товарищ Василевский...
После недолгих прений в состав Юго-Восточного фронта вошли войска левого крыла прежнего Сталинградского фронта — 51, 57 и 64-я армии, 13-й танковый корпус и 8-я воздушная армия генерала Хрюкина. Из резерва Ставки на этот фронт перебрасывалась 1-я гвардейская армия генерала Голикова.
— На должность командующего Юго-Восточным фронтом и предлагаю кандидатуру генерала... — начал было Жуков, но Сталин прервал его:
— У меня есть генерал на этот фронт. Кто? Товарищ Ерёменко! Он уже выздоровел, прислал на моё имя рапорт с просьбой отправить его на фронт. — Верховный посмотрел на Жукова. А вы кого хотели предложить?
— Генерала Конева! — Жуков встал, застыв у стола.
— Садитесь, пожалуйста! — Сталин подошёл к нему. — Копей командует Калининским фронтом, а у товарища Ерёменко должности нет. Так как, товарищи полководцы? — шутливо обратился к ним Верховный.
— Я не возражаю, — сказал Жуков, — хотя, как вы помните, Ерёменко крепко подвёл нас с Брянским фронтом, когда обещал разбить Гудериана.
— Полагаю, Ерёменко из этой трагедии сделал для себя соответствующие выводы. А что вы молчите? — Сталин взглянул ни начальника Генштаба.
— Я не против. — Василевский поджал губы. — Но как сам Ерёменко смотрит на такое назначение?
Сталин бросил одно слово «логично» и вызвал Поскрёбышева.
— Товарищ Ерёменко прибыл? — спросил он. — Пригласите его сюда.
Дверь открылась, и в кабинет вошли Маленков и следом за ним Ерёменко. Маленков сел к столу, а Ерёменко, глядя на Верховного, произнёс:
— Я опоздал, товарищ Сталин. Прошу меня извинить: задержал главврач госпиталя...
— Значит, подлечились?
— Так точно, подлечился, — улыбнулся Ерёменко. — Готов хоть завтра на фронт!
«Приём у Верховного Главнокомандующего состоялся вечером 2 августа, — вспоминал впоследствии маршал Ерёменко. — На приёме, кроме меня, были начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский, генерал-майор В. Д. Иванов, тоже из Генерального штаба, и генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, вызванный в связи с назначением его под Сталинград на должность командующего 1-й Гвардейской армией (эта армия формировалась из воздушно-десантных дивизий, располагавшихся под Москвой).
И. В. Сталин после обычных приветствий, обратившись к товарищу Василевскому, приказал ему доложить проект решения о разделе фронтов. Пока Василевский и Иванов развёртывали для доклада карту, И. В. Сталин подошёл ко мне вплотную и, потрогав две золотые полоски на кителе, сказал:
— Правильно, что мы ввели знаки ранения. Народ должен знать тех, кто пролил свою кровь, защищая Отечество.
Лаконично, вместе с тем чётко и ясно доложил товарищ Василевский об организационных вопросах двух фронтов, привёл цифры состава их сил и средств».
После совещания все разошлись. Василевского Сталин задержал.
— Есть к вам дело, — сказал он. — Но сначала приготовлю чай. Хотите?
— Если можно... — Он подошёл ближе к городскому телефону. — Разрешите мне позвонить домой? Когда я улетал в Сталинград, жена болела...
— Пожалуйста, звоните. — Сталин, повернувшись, ушёл в свою комнату, где и стал готовить чай.
Василевский набрал домашний номер. Трубку взяла жена.
— Привет, Катюша!
— Боже, Сашенька! — воскликнула она. — Ты где, в Москве?
— У Верховного в кабинете, — тихо сказал он в трубку. — Прилетел рано утром, но тебя беспокоить не стал. Ты, должно быть, крепко спала. Как ты, не болеешь?
— Простуда прошла. — Голос у Кати прозвучал тихо. — Когда придёшь?
— Вечером, видимо... Целую, милая. — Василевский положил трубку.
Раздвинув шторы, из комнаты вышел Сталин с двумя стаканами в руках. Он поставил их на стол и вызвал Поскрёбышева.
— Александр Николаевич, дайте нам, пожалуйста, что-нибудь к чаю. Бутерброды с ветчиной есть?
— Есть, Иосиф Виссарионович.
Он тут же на подносе принёс бутерброды и бутылку вина.
— Присаживайтесь к столу, Александр Михайлович, — пригласил Сталин. — В чай я плесну немного грузинского вина, ничего?
— Сойдёт...
— Разрешите, товарищ Сталин? — В дверях стоял член ГКО Маленков. Одет он был в тёмно-серый костюм, его полное лицо было грустным.
— Заходите, товарищ Маленков, вы-то мне как раз и нужны. Сталин кивнул на стул напротив себя.
Маленков сел. Кивком головы он поздоровался с Василевским.
Александр Михайлович малыми глотками отпивал чай и ждал, когда наконец Верховный скажет о том «деле», как он выразился, из-за которого и задержал его.
— Товарищ Василевский, я хочу назначить Жукова заместителем Верховного Главнокомандующего. Как вы к этому относитесь?
— Положительно! Но тогда его надо освободить от должности командующего Западным фронтом.
— Разумеется. — Сталин ущипнул усы. — Не скрою, кое-что в Жукове мне не нравится.
— Что именно? — насторожился Василевский.
— Он очень ершистый, чуть что не по нему — сразу бросается в атаку!
— И очень капризный, — подал голос до этого молчавший Маленков. — А если он станет вашим заместителем, Иосиф Виссарионович, то совсем задерёт нос.
— Меня это не пугает, — усмехнулся Сталин. — Мне важно, чтобы наше военное дело он двигал вперёд. — И вдруг он спросил: — А что, если Жуков передаст Западный фронт Коневу?
