— Ваше мнение, голубчик? — спросил Шапошников.
— Если войска не отвести, они попадут в кольцо!
Естественно, маршал поставил в известность Верховного. Тот сердито бросил в трубку:
— Вам и Василевскому прибыть в Ставку!
Он был разгневан. Лицо чернее тучи, и, когда они вошли, в сердцах заявил:
— Я полагал, что только в штабе главкома Будённого окопались паникёры, но оказывается, они есть и в Генштабе, правда, один постарше, другой помоложе!
— Но это сути дела не меняет, — ехидно бросил реплику Берия.
Василевский увидел, как помрачнел его начальник. Видимо, Сталин понял, что обидел начальника Генштаба, потому что уточнил:
— Борис Михайлович, насчёт паникёров в Генштабе — это, разумеется, шутка.
— Но в каждой шутке есть намёк, — сухо отозвался Шапошников.
— А правда в том, Борис Михайлович, что вы и ваш заместитель генерал Василевский не можете или, возможно, не решаетесь дать отпор тем, кто берёт вас нахрапом. Один просит танки из резерва Ставки, другой — самолёты, а если ничего этого нет для войск, тогда, мол, не грех и отступить. Бейте по зубам таким горе-воякам! Стоило Будённому заикнуться об отводе войск от Киева, и вы тут же атакуете меня!
— Просьба главкома справедлива и своевременна, и я не мог возразить ему, — сдержанно произнёс начальник Генштаба.
Верховный, казалось, уже не слушал его. Он взглянул на Василевского:
— Пишите директиву главкому, я буду диктовать...
Директива была резкой. Сталин напрочь отверг предложение Будённого об отводе войск Южного фронта на линию реки Ингул; когда речь зашла и об Одессе, то и тут Верховный остался непреклонным — оборонять её до последней возможности с помощью Черноморского флота!
— Борис Михайлович, свяжитесь с Будённым и разъясните ему содержание передаваемой директивы, — жёстко молвил Верховный.
— Надо ли это делать? — сказал Шапошников. — Немцы уже захватили Кировоград, вот-вот их танки выйдут в тыл войскам Юго-Западного фронта.
— Что же нам предпринять? — раздражённо спросил Сталин.
— Создать Брянский фронт, чтобы с его помощью отвести угрозу.
— Мысль интересная, я подумаю, — неожиданно согласился Сталин.
Но размышлял он долго. Лишь на десятый день был создан Брянский фронт во главе с генералом Ерёменко, человеком властным, но с малым боевым опытом. В Ставке, куда его вызвали, на вопросы вождя он отвечал бодро, был весел, даже шутил. А когда Сталин спросил, можно ли успешно громить немцев, Ерёменко воскликнул:
— И можно и надо! Немец, как известно, уважает кулак, вот и надо бить его по башке этим самым кулаком.
Сталин улыбнулся. Ему явно импонировал бравый ответ генерала. Василевский же оценивающе присматривался к Ерёменко. Кряжистый, с румяным лицом и карими глазами, над которыми колыхались чёрные брови, генерал на слова был щедр, но как он проявит себя в сражении?
— Танки Гудериана, ну и что? — весело продолжал Ерёменко. — Это же подобие спичечных коробков, их надо лишь поджечь, а сгорят они сами.
Сталин остался доволен рассуждениями генерала. Уходя, Ерёменко громче обычного добавил:
— У Гудериана вся жизнь связана с танками, он старый вояка, но я подрежу ему крылья! В ближайшее время я, товарищ Сталин, безусловно, разобью подлеца Гудериана!..
Но то, что случилось позже, огорчило Василевского. В первой половине августа Брянский фронт вступил в тяжёлые бои против 2-й танковой группы Гудериана и 2-й армии гитлеровцев, наносивших удар на Конотоп и Чернигов, но успеха не добился. Угроза правому крылу Юго-Западного фронта, его 5-й армии стала реальной.
— Пойдёмте к Верховному и доложим ему всё как есть, — угрюмо произнёс Шапошников.
Сталин был чем-то огорчён, но маршал, казалось, этого не заметил и с ходу заявил, что Брянский фронт забуксовал и надо отвести войска правого крыла Юго-Западного фронта на левый берег Днепра, иначе быть беде! Сталин усмехнулся:
— Не рано ли бьёте в колокола, Борис Михайлович? — Он повернулся к Василевскому: — А вы что скажете?
Лицо Александра Михайловича словно ожгло огнём. Он растерялся, а Верховный сверлил его своим взглядом.
— Другого выхода у нас нет, — наконец выдавил из себя Василевский.
— Вот как! — воскликнул Сталин. — И вы туда же... — Он не уточнил, куда именно. — Нет, спешить с отводом войск не будем! Я надеюсь, что Ерёменко сдержит Гудериана.
— Разрешите? — В кабинет вошёл оператор-полковник. — Товарищ маршал, телеграмма от Жукова, срочная!
Шапошников прочёл депешу. Жуков доносил, что немцы временно отказались, видимо, наступать на Москву, а свои ударные части бросили против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможный замысел противника — разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов — Конотоп — Прилуки, ударом с тыла разбить армии Юго-Западного фронта. Чтобы сорвать опасный замысел врага, Жуков предлагал немедленно создать крупную группировку наших сил в районе Глухов — Чернигов — Прилуки и ударить во фланг наступающему противнику, а также организовать мощное контрнаступление из района Брянска...
Шапошников вызвал Василевского.
— Ко мне сейчас придёт начальник разведки, а вы, голубчик, ознакомьте Верховного с депешей Жукова, — сказал он.
Выслушав Василевского, Сталин спросил:
— Что предлагает Генштаб?
Василевский ответил, что Шапошников и он согласны с предложением Жукова, но удар по врагу надо нанести из района Брянска.
— Для нас это самая выгодная позиция!
— Хорошо, подготовьте Жукову ответ за моей и Шапошникова подписями, — отрывисто молвил Верховный.
Василевский составил текст и собрался идти, как к нему вошёл нарком ВМФ адмирал Кузнецов.
— С чем пришли, Николай Герасимович?
Адмирал сказал, что хотел вручить начальнику Генштаба справку о перебазировании кораблей Балтфлота из Таллинна в Кронштадт, но у Шапошникова начальник разведки, он занят.
— Давайте справку мне. Потери есть?
— Есть, — вздохнул Кузнецов. — Операция вот-вот завершится, но уже потеряно пятнадцать кораблей, из них пять эсминцев, тринадцать транспортов и судов...
Вернулся из Кремля Шапошников не в духе.
— Верховный крайне недоволен Ворошиловым, — сказал он. — Как бы не дал ему по шапке. — Он вскинул глаза на Василевского. — Разберитесь, голубчик, в обстановке под Ленинградом!.. Если заартачится Климент Ефремович, действуйте от имени Ставки!
В последнее время Ворошилов вёл себя как удельный князёк. Часто, минуя Генштаб, звонил Верховному, хотя дела у него шли неважно. И чем глубже Василевский вникал в сложившуюся под Ленинградом обстановку, тем больше убеждался, что Северный фронт не может противостоять натиску группы армий «Север». Этой группой командовал генерал-фельдмаршал фон Лееб, которому, по словам немецкого пленного офицера, недавно Гитлер лично вручил железный крест, и тот заверил фюрера, что «бросит к его ногам колыбель русской революции».
Василевский долго и пытливо смотрел на карту, на которой красным карандашом были отмечены позиции наших войск. И вдруг как выстрел его обожгла мысль: надо разделить Северный фронт на два фронта! Это намного улучшит оперативное руководство войсками, а значит, даст нам выигрыш. Своими мыслями он поделился с Шапошниковым. Тот выслушав своего подчинённого, резюмировал:
— Предложение дельное, но, чтобы претворить его в жизнь, надо всё тщательно продумать. — На миг он задумался. — А что, если упразднить ещё и северо-западное направление?
— Как вы быстро смекнули, Борис Михайлович! — улыбнулся Василевский. — Я и подумать не успел, а у вас уже есть решение.
— Да нет же, голубчик, — басовито возразил маршал, — ничего я пока не решил. — Шапошников помолчал. — Ладно, идите к Верховному, а я попытаюсь связаться с главкомом юго-западного направления.
Василевский чётко изложил Сталину суть предложения Генштаба.
— Что-то в этом есть! — воскликнул Сталин.
